– Да, – ответил Эли.
Лорд-судья Хальм тяжело вздохнул.
– Говорите, но прошу вас побыстрее. Процесс слишком затянулся, все измучены жаркой погодой, и присяжные уже устали.
– Будет ли официально зарегистрировано все, что я скажу?
– Это английский суд, – холодно заметил судья.
– Хорошо, – сказал Эли и обратился к присяжным заседателям: – Я стою перед вами, и меня обвиняют в совершении актов пиратства, но разве здесь, в колонии, не приходится сталкиваться с подобными вещами на каждом шагу? На всех ступенях общества, начиная с самого могущественного финансиста и до самого низшего слоя криминальной Триады? Вы много дней слушали голословные утверждения и различные обвинения. Эти обвинения были правдивыми, и ни одно из них не относилось ко мне и моему другу. Вы слышали, как главный суперинтендант Морского департамента обокрал свою опекаемую и забрал у нее принадлежащее ей по закону наследство. Вы слышали перечисление обвинений в мошенничестве и обмане против многих официальных лиц. Я вам прочитаю выдержку из английской газеты «Тайме»:
«Здесь, в Гонконге, чтобы оказаться в тюрьме, чтобы пребывать там или выйти на волю, достаточно обвинения стороны одного или нескольких лиц, которые насквозь продажны. Все здесь готовы перегрызть друг другу глотки».
Эли замолчал, переведя дух.
– Вот нас здесь судят – Черного Сэма и меня. Обвиняют в пиратстве… Но я могу вам рассказать об ужасных, отвратительных преступлениях, совершенных теми, кто здесь занимает высокие посты. Разве главного судью этой колонии не отстраняли на какое-то время от работы – за пьянство?
Хальм от стыда низко наклонил голову.
– А разве начальника службы актов гражданского состояния не отстранили от работы за то, что он обвинил окружного прокурора в сотрудничестве с пиратами? И разве не было доказано, что главный инспектор проявлял горячий интерес, и не только по долгу службы, к все расширяющейся сети борделей. А министр, ответственный за колонию, сейчас находится в тюрьме – но обвинению местного журналиста в том, что у него были связи с подпольной опиумной монополией.
– Боггз, Бога ради, сядьте и замолчите! – жалобно попросил лорд Хальм, но Эли продолжал.
– Вице-губернатора обвиняли в том, что он брал комиссионные от владельцев лотков на центральном рынке. А сам губернатор? Не его ли обвиняли газеты в протекционизме? Да что там говорить – его собственный сын работает, успешно пополняя доходы собственного семейства, у одного из самых богатых купцов Хонгса.
Эли пристально посмотрел на присяжных заседателей.
– Если все эти вещи не считаются провинностями, тогда каким образом Черный Сэм и я можем обвиняться в пиратстве? Верно, мы забираем немного товаров, чтобы продать их на Леддер-стрит. Но это сущие пустяки по сравнению с поборами, совершаемыми должностными лицами. Джентльмены, если мы – преступники, то кем же являются эти люди? Они – виновны, этого даже не нужно доказывать, и вы все знаете это.
– Вы кончили, наконец? – Судья Хальм, уже не выдержав, встал.
– Да поможет мне Бог! – воскликнул Эли. – Я еще даже не начинал! Если мне и Черному Сэму суждено болтаться в петле, то мы порядочные люди! Ибо в Гонконге нет закона, кроме закона жадности, алчности и подлости, богачи богатеют все больше, а бедные подыхают с голоду. Вы порасспросите того же Уэддерберна. Такие, как он, успели заработать по целому состоянию, когда тут появился я. Четыре тысячи несчастных кули сорвали с родных мест и отправили морем неизвестно куда. А зачем? Чтобы загрести еще больше денег! И вы еще смеете рассуждать о пиратстве? Тонны опиума тайком переправляются в Китай у вас под самым носом, несмотря на официальные протесты Китая… И мы готовы начать с ним очередную войну, лишь бы не снизились прибыли ваших торговцев, у которых нет ни совести, ни чести! А на днях, едва запахло жареным, все быстренько сплавили в Англию вице-губернатора, чтобы тут не разразился огромнейший скандал, равного которому Гонконг еще не знал! Несколько джентльменов собрались запереть невинную жертву в сумасшедшем доме, чтобы украсть у нее два миллиона долларов. Как можно назвать подобное деяние?
– Сядьте, или я прикажу приставам выбросить вас отсюда! – завопил Хальм.
– Я бы не советовал вам это делать, – предупредил Черный Сэм. Лицо его стало страшным.
Хальм махнул рукой и сел.
– Разрешите мне огласить приговор. Если вы прекратите ваши никому не нужные излияния и соблаговолите меня выслушать, то поймете, что все обстоит не так плохо!
Он начал колотить молотком по столу.
– Когда-нибудь, – продолжал выкрикивать Эли, – историки назовут эту Жемчужину Востока логовом бесправия, грязным притоном коррупции, где английские джентльмены вдали от дома могли жульничать и предаваться блуду!
– Как вы смеете! – взревел судья Хальм. Кейн молча пыхтел от злобы. Но Эли уже было не остановить.
– Вы устроили здесь помойную яму, где слабые умирают, а сильные процветают. Здесь царит моральное разложение. Бедные мрут от истощения, а вы купаетесь в роскоши, созданной для вас теми, кто страдает от голода и холода! Так судите нас, а мы выбьем из-под ваших проклятых ног землю этого несчастного и Богом забытого места!
Верховный лорд-судья Хальм, съежившийся от этих гневных слов, поднял голову, только когда прозвучала последняя фраза.
– Ради Христа, вы закончили?
Эли даже не стал ему отвечать. Стоявший рядом с ним Черный Сэм с вызовом смотрел в зал.
– Если ваше выступление закончено, – продолжал судья, – тогда, может быть, вы все-таки позволите мне зачитать приговор. Слушайте все.
– Вы, Эли Боггз, по истечении недели после оглашения этого приговора будете отпущены на свободу при условии, что немедленно покинете колонию и никогда больше сюда не вернетесь. А вы, человек, носящий имя Черный Сэм – за вас поручилась некая леди, чье имя мы не станем оглашать – вы будете находиться под ее наблюдением, пока она не решит, что вы готовы для жизни в цивилизованном обществе. В зале разразились крики.
– Но пока вы будете находиться под стражей, пока вам не разрешат покинуть тюрьму, – продолжал судья, – вы не должны выступать с обвинениями против живущих в этой колонии. До тех пор, пока вам не разрешат делать это.
В зале стояла полная тишина, ее нарушал лишь шорох бабочки, бившейся о дальнее стекло. Потом судья резким голосом объявил:
– Секретарь, мы приступаем к слушанию следующего дела! Приведите господ Уэддерберна, Гудчайлда и Скофилда, обвиняемых в денежных махинациях с целью собственного обогащения.
– Ввести Уэддерберна, Гудчайлда и Скофилда! – выкрикнул секретарь.
46
– Нам лучше убраться из этого вонючего Гонконга подобру-поздорову, – сказала Мами, выглядывая из окна «Домика отдыха» на острове Грин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84