Убивающий Волков долго и внимательно смотрел в ее лицо.
– Это правда. Ты здесь. Я думал, ты была частью болезни.
– Я не сон, принесенный лихорадкой, – ответила она, тронутая этим признанием и приветливым взглядом.
– Много месяцев я искал тебя, но не находил. А теперь ты здесь.
Она поняла вопрос, который он не задал.
– Я узнала, что одному человеку известно, где тебя найти. Я поехала следом.
– Он здесь?
– Нет. Он искал моего брата. Когда он узнал, что мой брат уехал, он не стал оставаться здесь.
– Но ты осталась, – сказал он с глубоким удовлетворением.
Чувства Кэтрин были очень сложными, но она только ответила:
– Да, я осталась.
Они оба умалчивали о матери Шей, но Кэтрин подозревала, что Убивающий Волков горевал, узнав о ее смерти. Он был привязан к своей хрупкой рыжеволосой скво. Они заговорили о Шей, и Убивающий Волков пообещал:
– Когда солнце вновь согреет плоскогорье, она снова вернется к своему народу.
Кэтрин улыбнулась и ничего не ответила. Позже, когда девушка снова вернулась, навестив Луиса, индеец нахмурился:
– Пусть белый умрет. Он ничто.
– Я так не могу, – твердо сказала Кэтрин. Слова Убивающего Волков еще раз напомнили ей, как много их разделяет. Команчи были суровы, потому что вели суровую жизнь. Сильные и здоровые выживали, слабые и больные – нет. Еды всегда было не слишком много, а с появлением белых ее стало остро не хватать. Дикие животные, на которых можно было бы охотиться, бежали от приближающейся цивилизации.
Кэтрин не знала, станет ли она когда-нибудь в душе истинной индианкой, но, даже не соглашаясь с команчами, могла их понять.
Убивающий Волков не стал спорить, но поздно вечером, когда Старая Мать сказала Убивающему Волков, что пришелец умрет, он только пожал плечами:
– Значит, так тому и быть.
Видя его равнодушие, Старая Мать была склонна предоставить умирающему самому бороться со своими демонами. Кэтрин не могла этого сделать.
Старая Мать корила ее, когда она долгими часами обтирала его пылающее тело, вслушиваясь в каждое слово, сказанное в бреду:
– Столько работы, и все для мертвеца.
– Он еще может прийти в себя и говорить, – яростно сказала Кэтрин. – Тогда мне будет неважно, умрет он или выздоровеет.
– Что тебе так хочется услышать?
Кэтрин приостановилась и посмотрела на старую индианку.
– Где мой брат, – тихо ответила она. – Вот что мне необходимо узнать.
Следующим вечером Луис открыл глаза и посмотрел на Кэтрин.
– Я умираю? – спросил он, с трудом двигая потрескавшимися от жара губами.
– Не знаю, – ответила она, не в силах лгать. – Где Форд?
– В форте Колорадо, с остальными. Не считая Джо, Раска и меня. А Джо умер. – Он гадко хохотнул. – Его едят койоты.
– А где тогда Раск?
Он пожал плечами.
– Он не мог дожидаться раненого товарища. Поехал на запад, возможно, в Нью-Мексико. Не знаю.
– Расскажите мне, что произошло.
Она понимала, что бессердечно заставлять раненого говорить, но ничего не могла с собой поделать.
– Проклятая армия. Кавалерийский патруль. Мы даже ничего не делали, но капитан, чтоб он пропал, узнал Раска. – У него вырвался хриплый стон. – Я его убил, но, похоже, он меня тоже.
– Но за Фордом нет никаких преступлений!
Луис слабо ухмыльнулся:
– Дурное общество.
– Отдыхайте, – механически посоветовала Кэтрин. Ей необходимо было время, чтобы осознать услышанное. Освободили ли Форда, когда стало очевидно, что он не совершал преступлений, в которых были виноваты остальные? Она боялась, что это маловероятно. Как сказал Луис, иногда достаточно только оказаться в дурной компании, и человека заклеймят, как преступника, и, возможно, даже повесят. У Кэтрин сжалось сердце. Вдруг Форда уже судили и сочли виновным? Подтвердят ли его спутники, что он не виновен?
Старая Мать вошла в вигвам:
– Он уже умер?
– Остуди для него немного бульона, – сказала к ее явному неудовольствию Кэтрин.
Если только это окажется в ее силах, Луис останется жив, чтобы отвезти ее в форт Колорадо – пусть даже под дулом ружья.
Луису удалось выпить немного бульона, и он еще был в сознании, когда Кэтрин и Старая Мать сняли с него повязку. Запах, исходивший от раны, заставил Старую Мать сморщиться. Кэтрин с трудом решилась посмотреть в лицо Луису. Но он закрыл глаза, и по его смуглому лбу текли ручейки пота. Он понял. Старая Мать попятилась к выходу из вигвама: – Я больше ничего не буду делать для этого мертвеца.
Кэтрин оставила рану незабинтованной и подвинула нож так, чтобы все лезвие оказалось в огне. Выскользнув из вигвама, она увидела, что хлопья снега перестали мягко падать на землю. На небесах высыпали звезды. Скоро Луис впадет в забытье – наполовину сон, наполовину бред. К этому времени лезвие прокалится так сильно, что сожжет плоть, а вместе с нею яд, медленно убивающий его. Тогда у него появится шанс выжить – не очень большой, но это лучше, чем ничего.
Какой-то лесной зверек зашебуршился в кустах неподалеку. Кэтрин закрыла глаза, страстно желая стать сильнее. Как ей нужно было бы иметь рядом человека, на которого она могла рассчитывать! Она знала, что Убивающий Волков будет заботиться о ее физических потребностях. Он убьет бизона, чтобы она могла накормить и одеть дочь и себя. Если на них нападет другое племя, он будет яростно и храбро их защищать. Но Убивающий Волков никогда не сможет понять ее душу. И ему будет неважно, что это тоже ее потребность.
Кэтрин знала: судьба Форда не встревожит Убивающего Волков, и он не станет помогать только потому, что ей это важно. Ему все равно будет Луис жить или умрет, хотя ей не все равно. Она никогда не могла бы сказать ему: «Убивающий Волков, приложи раскаленный нож к его ране, потому что иначе это придется делать мне». Как Старая Мать, он ответил бы: «Пусть белый умирает».
Убивающий Волков был воином команчи. Он до конца своих дней так и будет рисковать жизнью. Смерть не страшит его.
Кэтрин была уверена, что Убивающий Волков неравнодушен к ней, возможно, он даже любит ее, насколько вообще способен любить. Убивающий Волков не ведал, что такое нежность. Кэтрин знала, что если бы Слейд был здесь, то именно его она попросила бы помочь. Эта уверенность ее испугала. Однако нужно было принимать себя такой, какая она есть. Пора ей найти в себе силы хотя бы для этого.
Она собралась с духом, чтобы вернуться в вигвам и сделать то, что необходимо. На первый взгляд, могло показаться, что все осталось по-прежнему, но, подойдя к раненому ближе, она поняла, что это не так. Нож все еще лежал в огне, содержимое котелка кипело. Но преступник по имени Луис больше не дышал с надсадным мучительным хрипом. Яркие ручейки крови стекали по его груди, где рука все еще сжимала рукоять ножа. Она с самого начала видела, что чехол этого похожего на стилет ножа, называемого «арканзасской зубочисткой», был прикреплен к его сапогу, но ей не пришло в голову вынуть нож.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64