— Ушел. И явился ко мне. А сейчас, господин Хафнер, после полутора лет запрета на курение во всем здании, сейчас, господин Хафнер, немедленно погасите свою сигарету.
— Нет, — заявил Хафнер.
Изумленное молчание. Наконец, прокашлявшись, директор повторил свою попытку:
— Погасите сигарету, коллега. Немедленно. Это приказ по службе.
— Я этого не сделаю, господин директор. — Лишь сослуживцы, хорошо знавшие Хафнера, уловили в его голосе нотку страха.
— Ладно, — зловеще произнес Зельтманн. — Я покину это помещение, продолжу разговор и вообще пошевелюсь только после того, как вы потушите сигарету. — Он уселся на свободный стул, положил руки на колени и застыл. Хафнер молча потряс головой и в напряженной тишине докурил сигарету до конца. У Тойера возникло впечатление, что молодой комиссар никогда еще не курил так медленно, но возможно, оно было вызвано давящей атмосферой.
Неожиданно для себя директор чихнул.
— Вот вы и пошевелились, — вырвалось у Штерна, но он тут же испугался: — Извините.
Наконец Хафнер вдавил сигарету — крошечный окурок — в полную до краев пепельницу.
— Браво, коллега, — сказал Зельтманн. — Сегодня для вас начинается новая жизнь.
Хафнер беззлобно кивнул. Начальник полиции переменил позу.
— Уф-ф! Терпеть не могу подобные конфликты. Но порядок есть порядок, и надо его соблюдать. Я всегда говорю…
— Так что там с этим Гебеле? — грубовато перебил его Тойер.
— А, пустяки, — Зельтманн небрежно отмахнулся. — Ему показалось, что с ним разговаривали слишком жестко. Забудем об этом.
— Я тоже так считаю, — добродушно поддакнул Хафнер.
— За дверью ждет еще один свидетель, — понизив голос, сообщил директор. — Со своим адвокатом. Тяжеловатый тип, между нами говоря. Вроде бы прежде занимал высокую должность в университете. Не нужно его долго мариновать, не то у него лопнет терпение и он начнет жаловаться!
Тойер с готовностью кивнул.
— Нас самих немножко задержали. Вы.
— Ясно, все ясно… Желаю успеха, господа! Он еще не успел выйти в коридор, как Хафнер сунул в зубы новую сигарету «Ревал».
6
МЕРТВЫЙ ОМЕРТВЛЕНИЕ УМЕРЩВЛЕНИЕ ВОЗМОЖНЫЙ ПЕРЕХОД В СОСТОЯНИЕ ПЛАЗМЫ ИЛИ ЖЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ВСЕГДА БЫТЬ МЕРТВЫМ ИНДИВИДУАЛЬНО ХРОНИЧЕСКИ ЧТОБЫ НЕ ПРИШЛОСЬ БЫТЬ ВНЕ ХРОНОСА И ВНЕ СЕБЯ ПРИХОДИТ СМЕРТЬ И ТЫ ОТХОДИШЬ ПРЕЖДЕ ТЫ НЕКТО А ПОСЛЕ СМЕРТИ ТЫ НИКТО ОДНАКО ВСЕ ЖЕ УБИЙЦА ОТНЫНЕ ЕСТЬ НЕ ТОЛЬКО У МАЛЬЧИКОВ КОТОРЫЕ СКОЛЬЗЯТ ВНИЗ ПО СТЕКЛЯННОЙ РЕКЕ ТЕПЕРЬ СМЕРТЬ ДЕЛАЕТ МЕРТВЫМИ МУЖЧИН ДЕЛАЕТ СВОЕ МЕРТВОЕ ДЕЛО ВДОЛЬ РЕКИ НА ВИДУ У ВСЕГО ГОРОДА В ПИВНЫХ НЕТ БОЛЬШЕ ВЕСЕЛЬЯ И ПЬЯНОК НО ТАМ ГДЕ ПОЕЗДА ИДУТ ВО ВСЕ СТРАНЫ СВЕТА БЫЛИ ДВОЕ УБИЙЦА И УМИРАЮЩИЙ ИНФОРМАЦИЯ О ПОДОБНОЙ СМЕРТИ ВСЕГДА ЛЕТИТ БЫСТРО ДАЛЬНЕЙШЕЕ БЕЗОБРАЗИЕ ЛИШАЕТ ОБРАЗ ЕГО ОБРАЗА ВСЕГДА ТАК ВОТ БЕЗОБРАЗИЕ КОГДА-НИБУДЬ ЛИШИТ ГОРОД ОБРАЗА БУДЕТ ВИЗГ И ПАДЕНИЕ И КОНЕЦ И НАКОНЕЦ ГИПЕРГУМАНОИД СТАНЕТ ЕДИН СО СВОЕЙ ПЛАЗМОЙ \par
Вошел третий свидетель, каждым своим шаркающим шагом ясно заявляя: господа, как видите, я практически ничего не могу, но при соответствующем волевом усилии все же могу. А вы, господа, не обладаете такой волей. Лицо престарелого доктора Рампе было обезображено шрамами, глаз затянут сероватым бельмом. Одноокий очевидец.
— Погасите сигарету! — рявкнул он на Хафнера. Тот немедленно подчинился.
Следом за ним в кабинете появился худой сорокалетний мужчина с желчным выражением лица; его сильно поредевшая от возраста шевелюра придавала ему нечто романтическое и революционное, но такое впечатление тут же гасил слишком свободный фланелевый костюм, словно сшитый специально, чтобы к нему прикрепили высокую правительственную награду.
— Ципп, — представился лысеющий мужчина, — я адвокат доктора Рампе. Мой клиент попросил меня присутствовать при опросе, чтобы быть уверенным, что этот опрос пройдет в приемлемых рамках, поскольку у клиента серьезные проблемы со здоровьем.
Услышав ключевое слово «здоровье», Рампе встрепенулся и приосанился. Он явно гордился своим непокорным телом. Ципп умолк.
— Вообще-то я не уверен, что в подобных случаях допускается присутствие адвоката, — пробормотал Тойер. Он и в самом деле не знал, и это его даже несколько потрясло.
Рампе пригвоздил его строгим взглядом уцелевшего глаза.
— Я немедленно упаду в обморок, — вкрадчивым голосом пригрозил он. — У меня давление двести на сто двадцать. А сахар в крови такой, что хоть булочки посыпай, — так что будьте любезны…
— Я весь внимание, — испуганно пролепетал Тойер.
— Я видел следующее, — пролаял старик и, нащупав спинку стула, вцепился в нее. — Оборванный парень, такой, из самых низов общества, подобных парней много в этом городе. Так вот, он выстрелил. — Старик умолк и, казалось, впал в оцепенение.
— Вы могли бы немного конкретизировать свои слова? — осторожно попросил Тойер. — Когда это было? Где вы стояли?
— Ну, что касается времени преступления… — тут же отозвался очевидец. — Я живу в Нойенгейме. Над кафе «Кросс»; вероятно, вы слышали о таком?
Тойер кивнул. Это кафе всегда его озадачивало. В Гейдельберге, по-настоящему прекрасном городе, оно пользовалось неслыханной популярностью, особенно по выходным, хотя располагалось в цокольном этаже здания послевоенной постройки, на его внутреннюю отделку было больно смотреть, а кухня ничем не выделялась. Впрочем, гаупткомиссару и самому случалось туда заглядывать.
— Что же вы делали в такой поздний час у вокзала? С вашим-то слабым здоровьем? — Тойер изо всех сил пытался подыскивать нейтральные формулировки.
— У вас нет права задавать такие вопросы! — зарычал старик и повелительным кивком приказал своему адвокату встать, словно это могло что-то изменить.
С крайней осторожностью следователи выясняли личные данные старика и почти шепотом продолжали беседу. Вскоре забрезжил вывод: Рампе направлялся в секс-шоп, расположенный на Курфюрстенанлаге.
— Я вдовец! — воскликнул похотливый старикан. — Можете считать это моей слабостью, но я иногда бываю в местах, где процветают низменные инстинкты. Впрочем, старого солдата не колышет, что скажут про него всякие там слабаки!
Тойер подумал, что он тоже вдовец, и почувствовал себя виноватым — ведь уже некоторое время он не так часто вспоминал о том, что прежде, много лет подряд, не покидало его ни на один день. Он увидел свою жену, желтую машину на Черныбрюкке — вернее, то, что осталось от машины.
— Ну, теперь быстро подведем итоги, — сказал он, когда свидетели ушли. — Опрошенные не сообщили нам практически ничего. Возможно, Кильманн припомнит еще что-нибудь, но едва ли много. Мы должны начать поиски этого парня. Если он убежал в сторону Нойенгейма, возможно, его видели и другие люди. От судебных медиков поступили какие-нибудь данные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
— Нет, — заявил Хафнер.
Изумленное молчание. Наконец, прокашлявшись, директор повторил свою попытку:
— Погасите сигарету, коллега. Немедленно. Это приказ по службе.
— Я этого не сделаю, господин директор. — Лишь сослуживцы, хорошо знавшие Хафнера, уловили в его голосе нотку страха.
— Ладно, — зловеще произнес Зельтманн. — Я покину это помещение, продолжу разговор и вообще пошевелюсь только после того, как вы потушите сигарету. — Он уселся на свободный стул, положил руки на колени и застыл. Хафнер молча потряс головой и в напряженной тишине докурил сигарету до конца. У Тойера возникло впечатление, что молодой комиссар никогда еще не курил так медленно, но возможно, оно было вызвано давящей атмосферой.
Неожиданно для себя директор чихнул.
— Вот вы и пошевелились, — вырвалось у Штерна, но он тут же испугался: — Извините.
Наконец Хафнер вдавил сигарету — крошечный окурок — в полную до краев пепельницу.
— Браво, коллега, — сказал Зельтманн. — Сегодня для вас начинается новая жизнь.
Хафнер беззлобно кивнул. Начальник полиции переменил позу.
— Уф-ф! Терпеть не могу подобные конфликты. Но порядок есть порядок, и надо его соблюдать. Я всегда говорю…
— Так что там с этим Гебеле? — грубовато перебил его Тойер.
— А, пустяки, — Зельтманн небрежно отмахнулся. — Ему показалось, что с ним разговаривали слишком жестко. Забудем об этом.
— Я тоже так считаю, — добродушно поддакнул Хафнер.
— За дверью ждет еще один свидетель, — понизив голос, сообщил директор. — Со своим адвокатом. Тяжеловатый тип, между нами говоря. Вроде бы прежде занимал высокую должность в университете. Не нужно его долго мариновать, не то у него лопнет терпение и он начнет жаловаться!
Тойер с готовностью кивнул.
— Нас самих немножко задержали. Вы.
— Ясно, все ясно… Желаю успеха, господа! Он еще не успел выйти в коридор, как Хафнер сунул в зубы новую сигарету «Ревал».
6
МЕРТВЫЙ ОМЕРТВЛЕНИЕ УМЕРЩВЛЕНИЕ ВОЗМОЖНЫЙ ПЕРЕХОД В СОСТОЯНИЕ ПЛАЗМЫ ИЛИ ЖЕ ВОЗМОЖНОСТЬ ВСЕГДА БЫТЬ МЕРТВЫМ ИНДИВИДУАЛЬНО ХРОНИЧЕСКИ ЧТОБЫ НЕ ПРИШЛОСЬ БЫТЬ ВНЕ ХРОНОСА И ВНЕ СЕБЯ ПРИХОДИТ СМЕРТЬ И ТЫ ОТХОДИШЬ ПРЕЖДЕ ТЫ НЕКТО А ПОСЛЕ СМЕРТИ ТЫ НИКТО ОДНАКО ВСЕ ЖЕ УБИЙЦА ОТНЫНЕ ЕСТЬ НЕ ТОЛЬКО У МАЛЬЧИКОВ КОТОРЫЕ СКОЛЬЗЯТ ВНИЗ ПО СТЕКЛЯННОЙ РЕКЕ ТЕПЕРЬ СМЕРТЬ ДЕЛАЕТ МЕРТВЫМИ МУЖЧИН ДЕЛАЕТ СВОЕ МЕРТВОЕ ДЕЛО ВДОЛЬ РЕКИ НА ВИДУ У ВСЕГО ГОРОДА В ПИВНЫХ НЕТ БОЛЬШЕ ВЕСЕЛЬЯ И ПЬЯНОК НО ТАМ ГДЕ ПОЕЗДА ИДУТ ВО ВСЕ СТРАНЫ СВЕТА БЫЛИ ДВОЕ УБИЙЦА И УМИРАЮЩИЙ ИНФОРМАЦИЯ О ПОДОБНОЙ СМЕРТИ ВСЕГДА ЛЕТИТ БЫСТРО ДАЛЬНЕЙШЕЕ БЕЗОБРАЗИЕ ЛИШАЕТ ОБРАЗ ЕГО ОБРАЗА ВСЕГДА ТАК ВОТ БЕЗОБРАЗИЕ КОГДА-НИБУДЬ ЛИШИТ ГОРОД ОБРАЗА БУДЕТ ВИЗГ И ПАДЕНИЕ И КОНЕЦ И НАКОНЕЦ ГИПЕРГУМАНОИД СТАНЕТ ЕДИН СО СВОЕЙ ПЛАЗМОЙ \par
Вошел третий свидетель, каждым своим шаркающим шагом ясно заявляя: господа, как видите, я практически ничего не могу, но при соответствующем волевом усилии все же могу. А вы, господа, не обладаете такой волей. Лицо престарелого доктора Рампе было обезображено шрамами, глаз затянут сероватым бельмом. Одноокий очевидец.
— Погасите сигарету! — рявкнул он на Хафнера. Тот немедленно подчинился.
Следом за ним в кабинете появился худой сорокалетний мужчина с желчным выражением лица; его сильно поредевшая от возраста шевелюра придавала ему нечто романтическое и революционное, но такое впечатление тут же гасил слишком свободный фланелевый костюм, словно сшитый специально, чтобы к нему прикрепили высокую правительственную награду.
— Ципп, — представился лысеющий мужчина, — я адвокат доктора Рампе. Мой клиент попросил меня присутствовать при опросе, чтобы быть уверенным, что этот опрос пройдет в приемлемых рамках, поскольку у клиента серьезные проблемы со здоровьем.
Услышав ключевое слово «здоровье», Рампе встрепенулся и приосанился. Он явно гордился своим непокорным телом. Ципп умолк.
— Вообще-то я не уверен, что в подобных случаях допускается присутствие адвоката, — пробормотал Тойер. Он и в самом деле не знал, и это его даже несколько потрясло.
Рампе пригвоздил его строгим взглядом уцелевшего глаза.
— Я немедленно упаду в обморок, — вкрадчивым голосом пригрозил он. — У меня давление двести на сто двадцать. А сахар в крови такой, что хоть булочки посыпай, — так что будьте любезны…
— Я весь внимание, — испуганно пролепетал Тойер.
— Я видел следующее, — пролаял старик и, нащупав спинку стула, вцепился в нее. — Оборванный парень, такой, из самых низов общества, подобных парней много в этом городе. Так вот, он выстрелил. — Старик умолк и, казалось, впал в оцепенение.
— Вы могли бы немного конкретизировать свои слова? — осторожно попросил Тойер. — Когда это было? Где вы стояли?
— Ну, что касается времени преступления… — тут же отозвался очевидец. — Я живу в Нойенгейме. Над кафе «Кросс»; вероятно, вы слышали о таком?
Тойер кивнул. Это кафе всегда его озадачивало. В Гейдельберге, по-настоящему прекрасном городе, оно пользовалось неслыханной популярностью, особенно по выходным, хотя располагалось в цокольном этаже здания послевоенной постройки, на его внутреннюю отделку было больно смотреть, а кухня ничем не выделялась. Впрочем, гаупткомиссару и самому случалось туда заглядывать.
— Что же вы делали в такой поздний час у вокзала? С вашим-то слабым здоровьем? — Тойер изо всех сил пытался подыскивать нейтральные формулировки.
— У вас нет права задавать такие вопросы! — зарычал старик и повелительным кивком приказал своему адвокату встать, словно это могло что-то изменить.
С крайней осторожностью следователи выясняли личные данные старика и почти шепотом продолжали беседу. Вскоре забрезжил вывод: Рампе направлялся в секс-шоп, расположенный на Курфюрстенанлаге.
— Я вдовец! — воскликнул похотливый старикан. — Можете считать это моей слабостью, но я иногда бываю в местах, где процветают низменные инстинкты. Впрочем, старого солдата не колышет, что скажут про него всякие там слабаки!
Тойер подумал, что он тоже вдовец, и почувствовал себя виноватым — ведь уже некоторое время он не так часто вспоминал о том, что прежде, много лет подряд, не покидало его ни на один день. Он увидел свою жену, желтую машину на Черныбрюкке — вернее, то, что осталось от машины.
— Ну, теперь быстро подведем итоги, — сказал он, когда свидетели ушли. — Опрошенные не сообщили нам практически ничего. Возможно, Кильманн припомнит еще что-нибудь, но едва ли много. Мы должны начать поиски этого парня. Если он убежал в сторону Нойенгейма, возможно, его видели и другие люди. От судебных медиков поступили какие-нибудь данные?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78