Отхлебывает.
- Дом слишком большой.
Гарри почувствовал, как в его желудок проникает блаженное тепло.
- Вот так и привыкаешь делать все втихаря, - сказал он. - Лучше бы уж Джойс не приезжала. Я пригласил ее в гости - и только посмотрите, кого она за собой притащила. - Гарри ухмыльнулся, но Рэйлен не поддержал шутку. Серьезный какой, даже без этой своей шляпы. Гарри пожал плечами. - Они не имеют ничего против нее, против тебя и Роберта. Им нужен только я.
- Когда они явятся сюда, - сказал Рэйлен, - они не оставят в живых ни одного свидетеля. Гарри снова отхлебнул "Галлиано".
- Как ты помнишь, меня пытались убить уже дважды, и оба раза убивал я сам. Я говорю об этом на случай, если ты считаешь меня новичком! А вот ты вроде бы специалист по этим делам, так я тебя спрошу - когда ты последний раз убил человека?
- Вчера, - ответил Рэйлен.
Джойс вернулась на кухню, поставила магнитолу с уже заправленной в нее кассетой на стол, сунула вилку в розетку, прибавила громкости и посмотрела на Рэйлена, а потом - на бутылку "Галлиано". На Гарри она не смотрела. Из динамика донеслось:
- Алло, Майк? Это один из неугадавших, Джерри.
- Привет, как жизнь, Джерри?
- В порядке. Как сегодня "Сэйнтс"?
- Нью-орлеанцы? Семь.
- А "Форти-Найнерз"?
- Четыре.
- О'кей, мне тогда "Сэйнтс" и "Форти-Найнерз".
- Найнерз и "Нью-орлеан" десять раз в обратном?
- Точно.
- Вот так Гарри и развлекается, - сказала Джойс. Рэйлен поинтересовался, кто такой Майк, и Джойс объяснила, что это один из регистраторов ставок. Теперь проигрывался следующий разговор:
- Майк, Эл из Южного Майами.
- Да, говори, Эл.
- "Беарс" десять раз, "Джайантс" пятнадцать раз. О'кей, а потом запиши мне "Иглз", "Беарс" и "Стилерз", турнир девять долларов, ставка двадцать семь долларов, о'кей, а еще "Ойлерз" пять раз и ковбои пять раз.
- Записал.
- "Тампа Бэй" четыре раза.
- Да.
- "Фолкенз", "Иглз" и "Бронкос", девять долларов в турнир.
- Записал. Пауза на пленке.
- Майк, Билли. Не рано?
- Нет, тебе что, мальчонка?
- Билли Маршалл, - пояснил Гарри. - Из "Геральд".
- "Найнерз" минус четыре, восемь раз. "Детройт" минус три, сорок раз.
- Записано.
- И "Нью-орлеан" минус семь, десять раз, если "Денвер" десять раз. Бабки для меня подбил?
- Спрашивает, сколько он должен, - пояснил Гарри.
- Одну секунду... Билли? Пять пятьдесят.
- Зайду на неделе.
- О'кей, так у тебя "Найнерз" сорок раз, "Детройт" сорок раз и "Сэйнтс" десять, если "Денвер" десять.
- Точно. Всего хорошего, Майк.
- Алло.
- Майк, Джо Дьюи.
- Да, Джо.
- Мне "Лайонз" и "Форти-Найнерз" двадцать раз в обратном, "Беарс" на никель, "Чарджерс" на никель, "Джайантс" пять раз. "Новая Англия" десять раз и "Коричневые" двадцать. Майк, я еще перезвоню.
- Алло.
- Майк, это Митч.
- Как поживаете?
- Митчелл.
- Да, я знаю, кто это. Говорите.
- Он юрист, - пояснил Гарри. - Из Брауэрда.
- Я хочу тридцатидолларовый повторный.
- Да?
- Как идут "Ойлерз"?
- "Хьюстон", пятнадцать.
- "Сэйнтс"?
- Семь.
- Семь?
- Да, так что вы хотите?
- Тридцатидолларовый повторный. Я же говорил.
- Я спрашиваю - на кого?
- Чего?
- Раздолбай он хренов, - сказал Гарри, - а не юрист.
- Кого вы хотите?
- И тех и других, "Ойлерз" и "Сэйнтс".
- Хватит, - сморщился Гарри. - Выключай шарманку. Одно и то же дерьмо, раз за разом. И ты думаешь, я хочу вернуться ко всему этому?
- Бегом на полусогнутых, - сказала Джойс.
- Ну так что ж, - сказал Роберт Джи. - Вот так я себе это представляю. Отсюда надо уезжать.
Взглянув на молчавших Гарри и Джойс, Рэйлен кивнул.
- И чем скорее мы уедем, - добавил Роберт, - тем лучше. Пока они сюда не нагрянули.
Роберт дежурил в большой гостиной у окна, сюда он и позвал их для совещания. Время шло к одиннадцати.
- О'кей, - сказал он. - Я отправлюсь за машиной сейчас же, и не будем больше об этом говорить. Иначе я пас, ухожу, а вы тут делайте что хотите. Я уже говорил - мне не хочется оказаться здесь, когда они заявятся, да и остальным бы я тоже не советовал. Так что решаем?
- Ты хочешь получить перед уходом свою плату? - спросил Гарри.
Джойс устало покачала головой, а потом скрипнула зубами.
- Гарри... - начала она.
- Да, - прервал ее Роберт. - Я хочу получить свои деньги. А почему, собственно, нет? Я же не договаривался работать бесплатно.
- Я знаю, - кивнул Гарри. - Ты торгуешь своими услугами.
- Гарри, какого черта... - снова начала Джойс.
- В чем дело? - Он посмотрел на нее с самым невинным видом. - Я просто хочу заплатить Роберту все, что причитается, и дать ему мою кредитную карточку. Ведь это я буду платить за машину, верно?
Готовая было снова наброситься на него Джойс сдержалась и промолчала; Роберт Джи тоже молчал, пока Гарри не отсчитал ему деньги и не сказал:
- В расчете?
- В расчете, - кивнул Роберт.
- И не забудь вернуть ее, - сказал Гарри, передавая ему кредитную карточку.
Дальше Роберт словно перестал замечать своего работодателя, всем своим видом выражая, что сыт по горло и только и мечтает - уйти поскорее. Он тронул Джойс за локоть, тихо сказал ей что-то, а потом взглянул на Рэйлена и кивнул.
- А мне позволено будет поинтересоваться, - язвительно произнес Гарри, - в какое время вы намерены вернуться?
Рэйлену казалось, что Роберт Джи не ответит, однако, уже подойдя к двери, тот все же обернулся:
- Когда стемнеет.
- Ты совсем сошел с ума, - сказала Джойс, когда Роберт ушел.
- А что я такого сделал? - самым невинным образом удивился Гарри.
- Ты изо всех сил стараешься настроить его против себя.
- С человеком, который помогает тебе выбраться из дыры, обычно так не обращаются, - заметил Рэйлен.
- И я не поставлю Роберту в вину, - добавила Джойс, - если он действительно уйдет.
Не обращая внимания на их слова, Гарри подошел к южному окну гостиной, из которого, если встать совсем близко к стеклу и посмотреть на запад, можно было видеть уходящий вниз зеленый склон.
- Я ведь рассказывал вам, - спросил он, глядя в окно, - как Эзра Паунд и его жена жили у его любовницы Ольги Рудге? В Сант-Амброджио, это в той стороне. Немцы выкинули их из квартиры, им было некуда податься, и денег тоже не было, только триста пятьдесят лир, полученные за выступления по радио... за те самые выступления, из-за которых и пошли все его неприятности. Он утверждал потом, что ничего в них профашистского не было, только критика Рузвельта и Трумэна. Правда, к Муссолини он относился хорошо. Когда в Милане повесили за ноги Муссолини и его любовницу Клару Петаччи, Эзра Паунд написал стихотворение, в котором назвал случившееся "огромной трагедией, крушением мечты крестьянина с согбенными плечами". Но вы можете себе представить, как это человек живет под одной крышей со своей женой и любовницей? Они так и жили втроем почти целый год, пока наша армия, продвигавшаяся к Генуе, не пришла сюда. Тогда Эзра Паунд спустился в Рапалло и начал искать какого-нибудь офицера, то ли чтобы сдаться, то ли предложить свои услуги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62