Выбор был невелик, а Тресси твердо решила, что ей нужны самое меньшее два платья.
Роза стояла рядом с ней и, надув яркие губки, прикладывала к фигуре Тресси то один, то другой отрез. Белокурая красавица явно считала, что женское платье должно не только прикрывать тело, но и украшать его. Наконец она приняла решение:
– Вот этот синий цвет тебе больше всего к лицу. Одна из моих девушек, Лисса, отменная портниха. Снимем мерки, и она сошьет тебе платья. Ничего, скоро выбор будет побогаче – транспортные компании сейчас дерутся за право первыми получить прибыль в новых городах, а Вирджиния за год-два разрастется, пожалуй, вдвое. Погоди еще, наступит время, и на этих улицах появятся женщины в нарядах по последней парижской моде. Вот будет здорово, правда?
Ее воодушевление оказалось заразительным, и понемногу Тресси воспряла духом. Будущее уже не казалось ей таким мрачным. Быть может, однажды Рид действительно вернется к ней, как обещал, и они станут мужем и женой… А отец – где он, что с ним? Неужели он тоже бродит где-то, такой же неопрятный, угрюмый и бородатый, как все здешние мужчины?
Подавив неуместное веселье, Тресси послушно двинулась за Розой, которая несла под мышкой отрез синей ткани. На ходу она брала с полок то одну, то другую вещь, вертела в руках и разочарованно возвращала на место. При этом она болтала без умолку, но Тресси ее почти не слушала. Как же много здесь вещей, которые жизненно ей необходимы. А ведь прежде она о них и не вспоминала!
– Кроваткой для Калеба отлично послужит большой ящик, на лежанке вы вдвоем вряд ли уместитесь, – говорила Роза, ощупывая лоскут мягкой красной фланели. – Сделаем из этого одеяльце, а вон тот белый муслин пойдет на простынки. По крайней мере, на прииске у тебя не будет недостатка в горячей воде – стирай себе вволю.
– Послушайте, мэм, – наконец робко прервала ее Тресси, – я не понимаю, почему вы так стараетесь для меня. Вы же меня совсем не знаете. Я в жизни не смогу с вами расплатиться. Это уж чересчур, честное слово, чересчур.
– А, да брось ты эти глупости! – жизнерадостно отозвалась Роза. – Нам, бедным женщинам, надо держаться вместе, не то мужчины выжмут из нас все соки. Ну-ка, оглядись – что еще тебе может пригодиться?
Тресси робко осмотрелась, боясь даже дотронуться до нарядных безделушек – иначе уже не сможет с ними расстаться. Без всего этого можно было обойтись, но, бог ты мой, какая красота! Ее внимание привлекла коробка с гребнями из слоновой кости – они были изукрашены блестящими камешками наподобие алмазов. Тресси даже спрятала руки за спину, чтобы случайно не поддаться искушению.
Заметив это, Роза тотчас запустила руки в коробку и выбрала сливочного цвета гребень с прозрачными зелеными камушками – под цвет глаз Тресси.
– Пускай у тебя будет хоть одна хорошенькая безделушка. Это подарок, – прибавила она, улыбаясь.
– Ох, нет, – неуверенно произнесла Тресси, издалека любуясь нарядным гребнем.
– Да брось ты эти глупости! Как-нибудь придешь с малышом ко мне в гости – вот и будем в расчете.
До чего же странно, эта женщина любит детей, а сама ради денег занимается тем, что замужние женщины делают именно ради того, чтобы обзавестись потомством. Тресси невольно загрустила, подумав о том, как пуста и бесцельна жизнь этой красавицы, потом вспомнила поцелуи Рида, и ее охватил жаркий трепет. «А вот мы занимались этим только ради удовольствия», – упрямо сказала она себе, пытаясь прогнать непрошеные мысли.
Хозяин лавки, маленький лысый уродец, отрезал им нужный кусок синей ткани и проворно подсчитал стоимость всех покупок, громоздившихся на стойке. Услышав сумму, Тресси онемела и почти с ужасом смотрела, как лысый человечек бестрепетно отсчитывает добрую половину золота, которую Линкольншир выдал в качестве аванса.
– Да не бойся, – шепнула ей Роза, – ты ведь больше ни в чем не будешь нуждаться. Еды у тебя будет вдоволь, есть крыша над головой и постель – чего же еще? А может, передумаешь и вернешься со мной в «Золотое Солнце»? – поддразнила она.
– Не передумаю, – серьезно ответила Тресси, глядя, как лавочник заворачивает покупки в оберточную бумагу. – На прииске нам с Калебом будет хорошо. И потом, может быть, кто-то из этих людей встречал моего… м-м… мужа. Он ведь должен быть где-то поблизости.
Роза одарила ее таким сердитым и одновременно жалостливым взглядом, что Тресси отвернулась. Роза судит слишком строго, но, в конце концов, она ведь многого не знает.
На улице, протискиваясь в шумной толпе, Тресси неустанно и безуспешно высматривала знакомое лицо.
– Что, если в один прекрасный день он просто придет под навес пообедать – и увидит меня? Правда, это будет замечательно?
– О да, – пробормотала Роза, – и случится это не раньше, чем Джарред Линкольншир решит сделать из меня честную женщину. Ну, вот мы и пришли. Положи свои покупки и жди. Сейчас я принесу Калеба. Мои девочки, должно быть, уже вконец избаловали его. Ты с ним теперь замучаешься.
Она ушла, а Тресси взобралась в коляску, размышляя о неожиданно горькой фразе насчет Джарреда. Как бы ни хвалила Роза свою жизнь, ясно одно: больше всего на свете она мечтает о том, чтобы стать женой Линкольншира. Как же это печально, вздохнула Тресси, ведь эти двое обожают друг друга, а между тем Роза позволяет другим мужчинам… Тресси не могла даже думать об этом и, чтобы отвлечься, с любопытством огляделась по сторонам.
Молодой город бурлил. Отовсюду доносился стук и грохот – это наскоро возводили новые жилища. Что за удивительная картина – рождение города! И как славно будет работать на прииске, с высоты наблюдая за тем, как растет это шумное чудо. Дома ставились явно безо всякого плана, и все же уже ощущались контуры будущих улиц.
В один прекрасный день сюда приедет Рид Бэннон и узнает, что Тресси работает стряпухой на прииске Линкольншира. Он придет туда, чтобы забрать с собой ее и Калеба. Тресси тяжело вздохнула, сквозь дымку слез отрешенно глядя в ярко-синее сентябрьское небо. Господи, до чего же она глупа и наивна.
11
На свежем воздухе, в тени обеденного тента Калеб воистину наслаждался жизнью. Рабочие Линкольншира просто обожали малыша, и частенько кто-нибудь из них брал его из самодельной кроватки, которую Тресси, работая, всегда держала рядом с собой. Порой во время обеда малыш путешествовал по всей столовой, переходя из одних натруженных рук в другие. Приемная мать вскорости привыкла не беспокоиться о нем, да и когда? Ей нужно было готовить обильные трапезы, стоившие по доллару с человека.
На прииске собрались люди, которым так и не удалось застолбить собственные участки. Они охотно трудились за жалованье – шесть долларов золотом в день. Здесь по рукам ходили монеты по двенадцать с половиной центов, их любовно называли «грошиками».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Роза стояла рядом с ней и, надув яркие губки, прикладывала к фигуре Тресси то один, то другой отрез. Белокурая красавица явно считала, что женское платье должно не только прикрывать тело, но и украшать его. Наконец она приняла решение:
– Вот этот синий цвет тебе больше всего к лицу. Одна из моих девушек, Лисса, отменная портниха. Снимем мерки, и она сошьет тебе платья. Ничего, скоро выбор будет побогаче – транспортные компании сейчас дерутся за право первыми получить прибыль в новых городах, а Вирджиния за год-два разрастется, пожалуй, вдвое. Погоди еще, наступит время, и на этих улицах появятся женщины в нарядах по последней парижской моде. Вот будет здорово, правда?
Ее воодушевление оказалось заразительным, и понемногу Тресси воспряла духом. Будущее уже не казалось ей таким мрачным. Быть может, однажды Рид действительно вернется к ней, как обещал, и они станут мужем и женой… А отец – где он, что с ним? Неужели он тоже бродит где-то, такой же неопрятный, угрюмый и бородатый, как все здешние мужчины?
Подавив неуместное веселье, Тресси послушно двинулась за Розой, которая несла под мышкой отрез синей ткани. На ходу она брала с полок то одну, то другую вещь, вертела в руках и разочарованно возвращала на место. При этом она болтала без умолку, но Тресси ее почти не слушала. Как же много здесь вещей, которые жизненно ей необходимы. А ведь прежде она о них и не вспоминала!
– Кроваткой для Калеба отлично послужит большой ящик, на лежанке вы вдвоем вряд ли уместитесь, – говорила Роза, ощупывая лоскут мягкой красной фланели. – Сделаем из этого одеяльце, а вон тот белый муслин пойдет на простынки. По крайней мере, на прииске у тебя не будет недостатка в горячей воде – стирай себе вволю.
– Послушайте, мэм, – наконец робко прервала ее Тресси, – я не понимаю, почему вы так стараетесь для меня. Вы же меня совсем не знаете. Я в жизни не смогу с вами расплатиться. Это уж чересчур, честное слово, чересчур.
– А, да брось ты эти глупости! – жизнерадостно отозвалась Роза. – Нам, бедным женщинам, надо держаться вместе, не то мужчины выжмут из нас все соки. Ну-ка, оглядись – что еще тебе может пригодиться?
Тресси робко осмотрелась, боясь даже дотронуться до нарядных безделушек – иначе уже не сможет с ними расстаться. Без всего этого можно было обойтись, но, бог ты мой, какая красота! Ее внимание привлекла коробка с гребнями из слоновой кости – они были изукрашены блестящими камешками наподобие алмазов. Тресси даже спрятала руки за спину, чтобы случайно не поддаться искушению.
Заметив это, Роза тотчас запустила руки в коробку и выбрала сливочного цвета гребень с прозрачными зелеными камушками – под цвет глаз Тресси.
– Пускай у тебя будет хоть одна хорошенькая безделушка. Это подарок, – прибавила она, улыбаясь.
– Ох, нет, – неуверенно произнесла Тресси, издалека любуясь нарядным гребнем.
– Да брось ты эти глупости! Как-нибудь придешь с малышом ко мне в гости – вот и будем в расчете.
До чего же странно, эта женщина любит детей, а сама ради денег занимается тем, что замужние женщины делают именно ради того, чтобы обзавестись потомством. Тресси невольно загрустила, подумав о том, как пуста и бесцельна жизнь этой красавицы, потом вспомнила поцелуи Рида, и ее охватил жаркий трепет. «А вот мы занимались этим только ради удовольствия», – упрямо сказала она себе, пытаясь прогнать непрошеные мысли.
Хозяин лавки, маленький лысый уродец, отрезал им нужный кусок синей ткани и проворно подсчитал стоимость всех покупок, громоздившихся на стойке. Услышав сумму, Тресси онемела и почти с ужасом смотрела, как лысый человечек бестрепетно отсчитывает добрую половину золота, которую Линкольншир выдал в качестве аванса.
– Да не бойся, – шепнула ей Роза, – ты ведь больше ни в чем не будешь нуждаться. Еды у тебя будет вдоволь, есть крыша над головой и постель – чего же еще? А может, передумаешь и вернешься со мной в «Золотое Солнце»? – поддразнила она.
– Не передумаю, – серьезно ответила Тресси, глядя, как лавочник заворачивает покупки в оберточную бумагу. – На прииске нам с Калебом будет хорошо. И потом, может быть, кто-то из этих людей встречал моего… м-м… мужа. Он ведь должен быть где-то поблизости.
Роза одарила ее таким сердитым и одновременно жалостливым взглядом, что Тресси отвернулась. Роза судит слишком строго, но, в конце концов, она ведь многого не знает.
На улице, протискиваясь в шумной толпе, Тресси неустанно и безуспешно высматривала знакомое лицо.
– Что, если в один прекрасный день он просто придет под навес пообедать – и увидит меня? Правда, это будет замечательно?
– О да, – пробормотала Роза, – и случится это не раньше, чем Джарред Линкольншир решит сделать из меня честную женщину. Ну, вот мы и пришли. Положи свои покупки и жди. Сейчас я принесу Калеба. Мои девочки, должно быть, уже вконец избаловали его. Ты с ним теперь замучаешься.
Она ушла, а Тресси взобралась в коляску, размышляя о неожиданно горькой фразе насчет Джарреда. Как бы ни хвалила Роза свою жизнь, ясно одно: больше всего на свете она мечтает о том, чтобы стать женой Линкольншира. Как же это печально, вздохнула Тресси, ведь эти двое обожают друг друга, а между тем Роза позволяет другим мужчинам… Тресси не могла даже думать об этом и, чтобы отвлечься, с любопытством огляделась по сторонам.
Молодой город бурлил. Отовсюду доносился стук и грохот – это наскоро возводили новые жилища. Что за удивительная картина – рождение города! И как славно будет работать на прииске, с высоты наблюдая за тем, как растет это шумное чудо. Дома ставились явно безо всякого плана, и все же уже ощущались контуры будущих улиц.
В один прекрасный день сюда приедет Рид Бэннон и узнает, что Тресси работает стряпухой на прииске Линкольншира. Он придет туда, чтобы забрать с собой ее и Калеба. Тресси тяжело вздохнула, сквозь дымку слез отрешенно глядя в ярко-синее сентябрьское небо. Господи, до чего же она глупа и наивна.
11
На свежем воздухе, в тени обеденного тента Калеб воистину наслаждался жизнью. Рабочие Линкольншира просто обожали малыша, и частенько кто-нибудь из них брал его из самодельной кроватки, которую Тресси, работая, всегда держала рядом с собой. Порой во время обеда малыш путешествовал по всей столовой, переходя из одних натруженных рук в другие. Приемная мать вскорости привыкла не беспокоиться о нем, да и когда? Ей нужно было готовить обильные трапезы, стоившие по доллару с человека.
На прииске собрались люди, которым так и не удалось застолбить собственные участки. Они охотно трудились за жалованье – шесть долларов золотом в день. Здесь по рукам ходили монеты по двенадцать с половиной центов, их любовно называли «грошиками».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86