Она привыкла пользоваться этим в своих целях и до недавнего времени так и поступала. Но сейчас Роза так печалилась по Джарреду, словно он умер, а вдове не пристало заглядываться на других мужчин. Но этот такой славный юноша. И очень симпатичный.
Молодой посланец между тем все шарил в карманах черных брюк и наконец с торжеством извлек на свет плоский сверток в оберточной бумаге. Он протянул сверток Розе и залился жарким румянцем, когда их пальцы случайно соприкоснулись.
– Что это?
– Дагеротип, мэм.
Роза подергала бечевку длинными ухоженными ногтями.
– Ох, боюсь, мне не под силу развязать этот узел. Может быть, зайдешь на минутку? – предложила она и отступила в сторону, не сводя глаз со свертка. – Хочешь лимонаду? Я принесу, а ты покуда развяжешь узел.
Молодой человек оглядел изысканную гостиную с занавесками из бело-розового ситца – под цвет чехлам на изящной мебели, посмотрел на лампы со стеклянными, расписанными вручную абажурами, на вышитые салфетки и нарядно одетых кукол и покачал головой, робко переступив с ноги на ногу.
– Не знаю, стоит ли, мэм. В жизни не видал такой хрупкой мебели, мне и сесть-то будет страшно – вдруг сломаю.
Роза от души рассмеялась:
– Стало быть, ты сельский паренек? Что ж, пойдем тогда в кухню, там нам обоим будет уютнее, да и кухонные стулья не в пример прочнее.
И, не дожидаясь ответа, величественно проплыла в кухню, где царили белые и золотистые тона. Солнечный свет так и лился в кухонные окна, выходившие в цветущий садик. Юноша ахнул от восторга.
– Нравится? – спросила Роза, вынимая из шкафчика возле мойки кувшин с лимонадом. Открыв ящик со льдом, она бросила по паре кусочков льда в стаканы и наполнила их ледяным искристым напитком.
– Вот уж не думал, глядя на ваш домик, мэм, что внутри здесь все такое… ну, женственное.
Услышав комплимент, Роза расцвела улыбкой и подала гостю стакан.
– Как тебя зовут и кто послал тебя принести вот это? – Она указала на сверток, лежавший на гладком, до блеска натертом столе.
Юноша кашлянул, лишь сейчас, похоже, вспомнив о своем поручении.
– Ну, значит, зовут меня Бен Пул, и я… – Он умолк и с удовольствием отхлебнул холодного лимонаду. – Словом, послал меня Рейми, хозяин «Толстого Мула». Сказал, что вам-де захочется на это глянуть.
– Что ж, буду тебе благодарна, если распакуешь для меня эту посылочку, – сказала Роза, усаживаясь на стул. – Да сядь же, Бен, ради бога. Сядь и покажи, что ты мне принес.
День выдался жаркий, и золотистые локоны Розы, уложенные в высокую прическу, стали влажными от пота. Вынув из-за корсажа белоснежный платочек, она промакнула шею и холмики белоснежных грудей, едва прикрытые низким вырезом платья.
Бен Пул снова покраснел до ушей и принялся возиться с бечевкой, стараясь при этом не слишком пялиться на Розу. Выходило это у него не слишком ловко.
Розе стало даже немного жаль юношу. Он явно еще не имел дела с женщинами и оттого мучился тайным желанием, не ведая даже толком, чего ему хочется. На вид ему было лет пятнадцать-шестнад-цать. Этот мальчик вполне мог быть ее сыном.
– Вот что, Бен, покажи мне этот дагеротип, а потом ступай в «Золотое Солнце» и скажи Мэгги, что это я тебя послала. Тебе с ней будет хорошо, сынок. Кровь в тебе играет, следует ее немного остудить. На самом-то деле ты меня вовсе не хочешь – старовата я для тебя, в матери гожусь, – а вот Мэгги тебе как раз подойдет. Она тебе такое покажет, о чем ты, быть может, и не мечтал. И еще скажи ей, чтобы платы с тебя не брала. Я сама обо всем позабочусь.
Говоря это, Роза неотрывно смотрела в синие глаза юноши и увидела, как они вспыхнули желанием, затем смятенно укрылись под сенью густых длинных ресниц. Бен усерднее взялся за дело и вскоре справился с непослушным узлом. Он отдал сверток Розе, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Спасибо, Бен, – сказала она. – А теперь допивай лимонад и иди.
Он сделал большой глоток и переспросил:
– Значит, Мэгги?
– Да. И спасибо, что принес вот это.
Бен глотнул еще лимонаду и щелкнул пальцами:
– Да, вот еще что! Рейми велел сказать вам, что ежели еще что-то захотите разузнать об этом деле, так заходите прямиком к нему. Вчера у него в салуне какой-то парень в пух проигрался в покер, ну и поставил на кон эту штучку. Рейми сразу понял, что надо вас известить, вы же вроде как были подружки с той женщиной.
Сердце Розы забилось гулко и часто, и она торопливо разорвала бумагу. На старом, чуть поблекшем дагеротипе были изображены Тресси Мэджорс и женщина постарше. Длинные детские локоны, невинное юное личико, но тем не менее Роза тотчас узнала Тресси. На дагеротипе ей было лет пятнадцать, а женщина рядом, верно, ее мать.
– Кому это принадлежало? – Розе показалось, что тугой корсет безжалостно стиснул грудь – не вздохнешь.
– А вы гляньте сзади, мэм. Рейми говорил, там чего-то написано, да я забыл, что именно.
На обороте дагеротипа черными чернилами было написано: «Моя возлюбленная Альмира и Тресси».
– Боже мой! – прошептала Роза. – Боже мой! Ивэн Мэджорс!
– Мэджорс, мэм?
Она подняла взгляд на юношу.
– Неважно. Иди, Бен, иди. И не забудь насчет Мэгги, ладно? Иди. Спасибо тебе. Большое спасибо.
Бен вскочил, залпом допил остатки лимонада и почти бегом удалился. Давно уже захлопнулась за ним парадная дверь, а Роза все сидела, невидяще глядя в окно, за которым красовался цветущий садик.
* * *
– Да где же тот парень взял портрет? – в тот же день допытывалась Роза у Рейми, хозяина «Толстого Мула». Она бросилась в салун, не дождавшись даже, пока Бен Пул скроется за дверями «Золотого Солнца».
– Да рассказывать-то он рассказывал, только ничего внятного. Помнится мне, вроде нашел он эту штучку у одного покойника в окрестностях Шугар-Флэтс – это у водораздела, Роза.
Женщина нетерпеливо кивнула.
– Рейми, я прекрасно знаю, где находится Шугар-Флэтс. Скажи – тот покойник был высокий, с каштановыми волосами?
– Не-а, совсем старый пень, лысый и с бородищей. Помню, парень все смеялся, что старикашка, мол, помер, видно, от натуги, когда решил помочиться.
– Имя у него было?
– У кого? – уточнил Рейми, подливая им обоим темного пива.
– Да у старика, у кого же еще?
Рейми насупился:
– Об имени речи не было, это точно. Послушай, Роза, да что это ты так взволновалась? Подумаешь – всего-то портрет малышки, что прошлой зимой стряпала на прииске Линкольншира! Что с ней, кстати, сталось-то?
– Отправилась искать своего отца. Ты прочел, что написано здесь, на обороте?
– Угу. – Глубоко посаженные карие глаза Рей-ми догадливо блеснули. – Так ты думаешь, тот старикашка и был ее папаша?
Роза выразительно вздохнула:
– Нет, конечно. Ивэн был помоложе. Но вот что я хотела бы знать, Рейми, как портрет достался тому старику?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Молодой посланец между тем все шарил в карманах черных брюк и наконец с торжеством извлек на свет плоский сверток в оберточной бумаге. Он протянул сверток Розе и залился жарким румянцем, когда их пальцы случайно соприкоснулись.
– Что это?
– Дагеротип, мэм.
Роза подергала бечевку длинными ухоженными ногтями.
– Ох, боюсь, мне не под силу развязать этот узел. Может быть, зайдешь на минутку? – предложила она и отступила в сторону, не сводя глаз со свертка. – Хочешь лимонаду? Я принесу, а ты покуда развяжешь узел.
Молодой человек оглядел изысканную гостиную с занавесками из бело-розового ситца – под цвет чехлам на изящной мебели, посмотрел на лампы со стеклянными, расписанными вручную абажурами, на вышитые салфетки и нарядно одетых кукол и покачал головой, робко переступив с ноги на ногу.
– Не знаю, стоит ли, мэм. В жизни не видал такой хрупкой мебели, мне и сесть-то будет страшно – вдруг сломаю.
Роза от души рассмеялась:
– Стало быть, ты сельский паренек? Что ж, пойдем тогда в кухню, там нам обоим будет уютнее, да и кухонные стулья не в пример прочнее.
И, не дожидаясь ответа, величественно проплыла в кухню, где царили белые и золотистые тона. Солнечный свет так и лился в кухонные окна, выходившие в цветущий садик. Юноша ахнул от восторга.
– Нравится? – спросила Роза, вынимая из шкафчика возле мойки кувшин с лимонадом. Открыв ящик со льдом, она бросила по паре кусочков льда в стаканы и наполнила их ледяным искристым напитком.
– Вот уж не думал, глядя на ваш домик, мэм, что внутри здесь все такое… ну, женственное.
Услышав комплимент, Роза расцвела улыбкой и подала гостю стакан.
– Как тебя зовут и кто послал тебя принести вот это? – Она указала на сверток, лежавший на гладком, до блеска натертом столе.
Юноша кашлянул, лишь сейчас, похоже, вспомнив о своем поручении.
– Ну, значит, зовут меня Бен Пул, и я… – Он умолк и с удовольствием отхлебнул холодного лимонаду. – Словом, послал меня Рейми, хозяин «Толстого Мула». Сказал, что вам-де захочется на это глянуть.
– Что ж, буду тебе благодарна, если распакуешь для меня эту посылочку, – сказала Роза, усаживаясь на стул. – Да сядь же, Бен, ради бога. Сядь и покажи, что ты мне принес.
День выдался жаркий, и золотистые локоны Розы, уложенные в высокую прическу, стали влажными от пота. Вынув из-за корсажа белоснежный платочек, она промакнула шею и холмики белоснежных грудей, едва прикрытые низким вырезом платья.
Бен Пул снова покраснел до ушей и принялся возиться с бечевкой, стараясь при этом не слишком пялиться на Розу. Выходило это у него не слишком ловко.
Розе стало даже немного жаль юношу. Он явно еще не имел дела с женщинами и оттого мучился тайным желанием, не ведая даже толком, чего ему хочется. На вид ему было лет пятнадцать-шестнад-цать. Этот мальчик вполне мог быть ее сыном.
– Вот что, Бен, покажи мне этот дагеротип, а потом ступай в «Золотое Солнце» и скажи Мэгги, что это я тебя послала. Тебе с ней будет хорошо, сынок. Кровь в тебе играет, следует ее немного остудить. На самом-то деле ты меня вовсе не хочешь – старовата я для тебя, в матери гожусь, – а вот Мэгги тебе как раз подойдет. Она тебе такое покажет, о чем ты, быть может, и не мечтал. И еще скажи ей, чтобы платы с тебя не брала. Я сама обо всем позабочусь.
Говоря это, Роза неотрывно смотрела в синие глаза юноши и увидела, как они вспыхнули желанием, затем смятенно укрылись под сенью густых длинных ресниц. Бен усерднее взялся за дело и вскоре справился с непослушным узлом. Он отдал сверток Розе, стараясь не встречаться с ней взглядом.
– Спасибо, Бен, – сказала она. – А теперь допивай лимонад и иди.
Он сделал большой глоток и переспросил:
– Значит, Мэгги?
– Да. И спасибо, что принес вот это.
Бен глотнул еще лимонаду и щелкнул пальцами:
– Да, вот еще что! Рейми велел сказать вам, что ежели еще что-то захотите разузнать об этом деле, так заходите прямиком к нему. Вчера у него в салуне какой-то парень в пух проигрался в покер, ну и поставил на кон эту штучку. Рейми сразу понял, что надо вас известить, вы же вроде как были подружки с той женщиной.
Сердце Розы забилось гулко и часто, и она торопливо разорвала бумагу. На старом, чуть поблекшем дагеротипе были изображены Тресси Мэджорс и женщина постарше. Длинные детские локоны, невинное юное личико, но тем не менее Роза тотчас узнала Тресси. На дагеротипе ей было лет пятнадцать, а женщина рядом, верно, ее мать.
– Кому это принадлежало? – Розе показалось, что тугой корсет безжалостно стиснул грудь – не вздохнешь.
– А вы гляньте сзади, мэм. Рейми говорил, там чего-то написано, да я забыл, что именно.
На обороте дагеротипа черными чернилами было написано: «Моя возлюбленная Альмира и Тресси».
– Боже мой! – прошептала Роза. – Боже мой! Ивэн Мэджорс!
– Мэджорс, мэм?
Она подняла взгляд на юношу.
– Неважно. Иди, Бен, иди. И не забудь насчет Мэгги, ладно? Иди. Спасибо тебе. Большое спасибо.
Бен вскочил, залпом допил остатки лимонада и почти бегом удалился. Давно уже захлопнулась за ним парадная дверь, а Роза все сидела, невидяще глядя в окно, за которым красовался цветущий садик.
* * *
– Да где же тот парень взял портрет? – в тот же день допытывалась Роза у Рейми, хозяина «Толстого Мула». Она бросилась в салун, не дождавшись даже, пока Бен Пул скроется за дверями «Золотого Солнца».
– Да рассказывать-то он рассказывал, только ничего внятного. Помнится мне, вроде нашел он эту штучку у одного покойника в окрестностях Шугар-Флэтс – это у водораздела, Роза.
Женщина нетерпеливо кивнула.
– Рейми, я прекрасно знаю, где находится Шугар-Флэтс. Скажи – тот покойник был высокий, с каштановыми волосами?
– Не-а, совсем старый пень, лысый и с бородищей. Помню, парень все смеялся, что старикашка, мол, помер, видно, от натуги, когда решил помочиться.
– Имя у него было?
– У кого? – уточнил Рейми, подливая им обоим темного пива.
– Да у старика, у кого же еще?
Рейми насупился:
– Об имени речи не было, это точно. Послушай, Роза, да что это ты так взволновалась? Подумаешь – всего-то портрет малышки, что прошлой зимой стряпала на прииске Линкольншира! Что с ней, кстати, сталось-то?
– Отправилась искать своего отца. Ты прочел, что написано здесь, на обороте?
– Угу. – Глубоко посаженные карие глаза Рей-ми догадливо блеснули. – Так ты думаешь, тот старикашка и был ее папаша?
Роза выразительно вздохнула:
– Нет, конечно. Ивэн был помоложе. Но вот что я хотела бы знать, Рейми, как портрет достался тому старику?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86