ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


– Мой муж пользуется репутацией человека жестокого и опасного, инспектор, но не глупого. Он никогда пальцем не тронул бы ни Микки, ни меня. Он знает, что я могу его уничтожить.
– И как именно вы можете это сделать?
Ей не нужно было отвечать. Я видел в ее немигающих глазах свое отражение. Она была убеждена в своей правоте. У нее не было и тени сомнения на этот счет.
– Вы должны знать кое-что еще, – сказала она. – У Микки бывают приступы паники. Она не может выходить на улицу одна. Психолог говорит, что это агорафобия.
– Но она ведь только…
– Ребенок? Да. Люди не знают, что такое случается. Раньше даже от одной мысли о том, чтобы пойти в школу, ей становилось плохо. Боль в груди, сердцебиение, тошнота, астма… Обычно мне приходилось доводить ее прямо до класса и потом забирать оттуда же.
Она была вынуждена призвать на помощь всю свою волю, чтобы не заплакать. Слезы и женщины – в этом я не специалист. Некоторые мужчины могут просто обнять женщину и принять на себя часть ее боли, но я не из их числа. Увы.
Рэйчел, казалось, была слишком потрясена, чтобы владеть собой, но она не собиралась расклеиваться у меня на глазах. Она хотела показать мне, что умеет быть сильной. Но я и так знал это. Женщина, которая ушла от Алексея Кузнеца, несомненно, обладала незаурядной храбростью.
– Вы что-то вспомнили? – спрашивает Джо, приблизившись ко мне.
– Нет. Просто задумался.
Али перегибается через перила.
– Может, кто-нибудь из соседей знает, где Рэйчел. Как насчет той, у которой кошки?
– Миссис Суинглер.
За время, прошедшее с момента трагедии, многие соседи съехали. Семья Мерфи теперь управляет пабом в Эшере, Кирстен Фицрой, лучшая подруга Рэйчел, перебралась в Ноттинг-хилл. Наверное, трагедия заполняет дом, словно запах, от которого нельзя избавиться.
Спустившись на лифте на второй этаж, я стучусь в дверь миссис Суинглер. Опершись на костыли, прислушиваюсь, как она идет по прихожей. Длинные нитки бусин, вплетенные в ее волосы, тихо постукивают при ходьбе. Дверь со скрипом открывается.
– Здравствуйте, миссис Суинглер, вы меня помните?
Она свирепо смотрит на меня. Она думает, что я местный санитарный инспектор, пришедший, чтобы забрать ее кошек.
– Я приходил сюда несколько лет назад, когда пропала Микки Карлайл. Я ищу Рэйчел Карлайл. Вы ее видели?
Из комнаты доносится отвратительный запах, отчасти кошачий, отчасти человечий. Хозяйка обретает голос:
– Нет.
– А когда вы видели ее в последний раз?
Она пожимает плечами:
– Несколько недель назад. Наверное, она уехала в отпуск.
– Это она вам сказала?
– Нет.
– А вы замечали ее машину у дома?
– А какая у нее машина?
Я задумываюсь. Не знаю почему, но я помню.
– «Рено эстейт».
Миссис Суинглер качает головой, отчего бусины снова стучат.
В прихожей у нее за спиной громоздятся коробки и ящики. Я замечаю легкое движение, шевеление, как будто меня окружают мятущиеся тени. Кошки. Повсюду. Вылезают из коробок и ящиков, из-под кровати и со шкафа. Темные фигуры текут по полу, собираются вокруг хозяйки, трутся о ее бледные ноги, покусывают за лодыжки.
– Когда вы видели меня в последний раз?
В ее глазах я читаю удивление.
– В прошлом месяце. Вы то приходили, то уходили.
– Со мной был кто-нибудь?
Она с подозрением косится на профессора.
– Ваш друг пытается шутить?
– Нет. Он просто кое-что забыл.
– Думаю, вы встречались у нее наверху.
– Вы знаете зачем?
Ее смех пронзителен, как скрипка.
– Я что, похожа на вашего бесплатного секретаря?
Она уже собирается захлопнуть дверь, как вдруг что-то припоминает.
– Теперь я вас вспомнила. Вы все искали эту девчушку, которую убили. Это все она виновата, помяните мое слово.
– Кто виноват?
– Таким людям, как она, нечего заводить детей, если они не могут с ними управиться. Я не против, когда мои налоги идут на больных ребятишек в больницах и на починку дорог, но почему я должна платить матерям-одиночкам, которые живут на пособие и тратят денежки на сигареты и выпивку?
– Ей не нужно было пособие.
Миссис Суинглер одергивает халат.
– Горбатого могила исправит.
Я делаю шаг ей навстречу.
– Вы так думаете?
Внезапно она пугается и словно выпадает из реальности:
– Я все маме скажу. Хорошенького понемножку, ладно?
Профессор закрывает дверь лифта, тот дергается и начинает спускаться. Когда мы оказываемся в фойе, я снова поворачиваюсь к лестнице. Десятки раз я обыскивал этот дом – в реальности и во сне, – но все равно хочу еще раз прочесать его насквозь, разобрать по кирпичику.
Рэйчел исчезла. Как и люди, чья кровь осталась на лодке. Я не знаю, что все это значит, но какая-то мыслишка, какая-то нервная клеточка, какой-то инстинкт подсказывают мне, что это дело требует моего вмешательства.
Постепенно темнеет. Начинают мигать фонари, включаются фары. Мы движемся по переулку и доезжаем до садика на заднем дворе – узкого прямоугольника травы, окруженного кирпичными стенами. В тени лежит перевернутый надувной детский бассейн, садовая мебель свалена у сарая.
За забором вдалеке находится Паддингтонская площадка для отдыха, где дорожки тут и там покрывают грязные лужи. Налево тянется линия гаражей, а направо, отделенный полудюжиной стен, находится Макмиллан-эстейт, скучное послевоенное муниципальное строение. В нем девяносто шесть квартир, на балконах сушится белье, к стенам прикреплены тарелки спутникового телевидения.
Мы на том месте, где когда-то загорали Сара и Микки. Сверху окно, из которого за ними наблюдал Говард. В тот день, когда Микки пропала, я пошел в этот сад в поисках тени и покоя. Я знал, что девочка ушла не по своей воле. Ребенок не пропадает просто так в пятиэтажном доме. Это похоже на похищение или на кое-что еще похуже.
Видите ли, пропавшие подростки – о них никогда не жди хороших новостей. Каждый день они пропадают десятками, большинство сбегают, некоторых просто выставляют из дома. Но семилетняя девочка – это совсем другое дело. За этим может стоять только нечто, граничащее с кошмаром.
Я наклоняюсь и смотрю в пруд, где лениво кружат рыбы. Никогда не понимал, зачем люди заводят рыбок. Они равнодушные, дорогие, покрыты чешуей и очень хрупки. Моя вторая жена Джесси была такой же. Мы были женаты шесть месяцев, но я вышел из моды быстрее, чем мужские стринги.
Ребенком я разводил лягушек. Я собирал икру на пруду нашей фермы и держал ее в сорокачетырехгалонной бочке, разрезанной пополам. Головастики очень милые, но попробуйте поместить сотню таких в ведро – и получите скользкую снующую массу. В конце концов они заполонили весь дом. Отчим сказал тогда, что я большой мастер по части головастиков. Полагаю, он употребил слово «мастер» отнюдь не в положительном смысле.
Али стоит рядом со мной, заправляя волосы за уши.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91