Но гроза слишком далеко, и грома не слышно.
Али щелкает языком. Она явно приняла решение.
– У меня есть пара недель неиспользованного отпуска. Возможно, я смогу вам помочь, сэр.
– Нет. Не стоит рисковать своей карьерой.
– Какой еще карьерой?
– Я серьезно, ты мне ничего не должна.
Она смотрит на телеэкран, и его серый квадратик отражается в ее глазах.
– Вы, возможно, подумаете, что это звучит сентиментально, сэр, но я всегда вас уважала. В нашей конторе женщине приходится нелегко, но вы никогда не относились ко мне иначе, чем к другим. Вы дали мне шанс.
– Тебя должны были повысить.
– Это не ваша вина. Когда вас выпишут, возможно, вам стоит поселиться у меня… в комнате для гостей. Я смогу вас охранять. Я знаю, сэр, что вы откажетесь, потому что думаете, что помощь вам не нужна, и не хотите доставлять мне неприятностей, но не стоит сходу отвергать мое предложение. Я думаю, это хорошее предложение.
– Спасибо, – шепчу я.
– Что вы сказали?
– Я сказал «спасибо».
– Ах, вот как. Здорово.
Она вытирает руки о джинсы с выражением облегчения на лице. Новая вспышка молнии окрашивает все в палате в белый цвет, словно при фотосъемке.
Я прошу Али идти домой и отдохнуть, потому что через несколько часов я уеду из больницы. Несмотря на все усилия Кэмпбелла, меня не взяли под арест. Полиция находится здесь, чтобы охранять, а не удерживать меня. Мне безразлично, что скажут врачи или что сделает Кэмпбелл Смит. Я хочу вернуться домой, взять свой дневник и найти Рэйчел Карлайл.
Теперь я не могу рассчитывать на то, что память ко мне вернется. Возможно, этого не случится. Чтобы раскрыть дело, нужны факты, а не воспоминания. Факты, а не воспоминания расскажут мне, что случилось с Микки Карлайл. Говорят, плохому копу не дает спать совесть, а хорошему – нераскрытое дело.
Я не думаю, что я плохой коп. Но, может быть, мне предстоит узнать о себе и это.
8
Доктор Беннет топает по коридору в своих ковбойских сапогах с кубинскими каблуками.
– Вы не должны уезжать. Это противоречит врачебным рекомендациям.
– Я прекрасно себя чувствую.
Он прикрывает рукой кнопку лифта.
– Вы находитесь под охраной полиции, вы не можете уйти.
Я делаю вид, что покачнулся, и он бросается мне на помощь. В тот же миг я бью костылем по кнопке со стрелкой.
– Сожалею, док, но я позаботился о своей защите. – Я указываю на Али, которая несет мои вещи в полиэтиленовом пакете. Это все, что я хочу отсюда забрать.
Впервые после ранения я чувствую себя по-прежнему. Я снова следователь, а не жертва. Сотрудники больницы начинают появляться в коридоре. Слух распространился. Они пришли попрощаться. Я пожимаю руки и бормочу «спасибо», ожидая, когда приедет лифт.
Двери открываются, и появляется Мэгги. С синяками вокруг глаз и перебинтованным носом она похожа на панду. Я не знаю, что ей сказать.
– Вы собирались уехать не попрощавшись?
– Нет.
Али передает мне цветы, и Мэгги, просияв, обнимает меня, прижимая букет к моей груди. Я доставлял ей сплошные неприятности, из-за меня она угодила на больничную койку, и все равно ей хочется меня обнять. Я никогда не смогу понять женщин.
Я пересекаю фойе, покачиваясь на костылях. Моя нога окрепла, и, если я по-настоящему сосредоточусь, то скорее стану напоминать человека, которому что-то попало в ботинок, чем того, кто получил пулевое ранение. Все новые врачи и сестры подходят попрощаться. Я знаменитость – следователь, который пережил покушение. Но я хочу, чтобы мои пятнадцать минут славы поскорее закончились.
Везде полно полицейских, охраняющих входы и крыши. В черных бронежилетах, вооруженные автоматами. Никто из них не знает, что делать. Предполагается, что они должны меня охранять, а я ухожу.
Али прокладывает путь, я иду за ней к выходу, потом по бетонным ступенькам к парковке. Подходя к машине, я замечаю Джона Кибела, прислонившегося к бетонной опоре. Он не приближается. Он просто ест арахис, бросая скорлупу в аккуратную кучку у ног.
Я ненадолго покидаю Али, подходя к нему.
– Ты навещаешь больную бабушку или ждешь меня?
– Думал, что подвезу тебя до дому, но, вижу, ты подстраховался, – отвечает он, окинув Али взглядом с головы до ног. – Немного молода для тебя, не находишь?
– Это не твое дело.
Мы несколько секунд смотрим друг на друга, потом Кибел улыбается. Я становлюсь слишком стар для таких соревнований.
– Что именно тебе нужно?
– Думал, может, ты пригласишь меня в гости.
– Что, ордер не раздобыл?
– Похоже, что так.
Ну и наглость! Он не смог убедить судью выдать ордер на обыск моей квартиры, а теперь ждет, что я соглашусь на это просто так. Из подобных вещей и складывается дело. Если я скажу «нет», Кибел заявит, что я отказываюсь сотрудничать.
– Слушай, в нормальных обстоятельствах, ты знаешь, я бы с радостью позволил тебе прийти. Если бы я только был уверен, что прибрал в доме и купил чего-нибудь к чаю, но ведь меня не было дома несколько недель. Давай в другой раз.
Я поворачиваюсь, опершись на костыли, и возвращаюсь к Али.
Она поднимает бровь.
– Не думала, что он ваш друг.
– Сама знаешь, все за меня переживают.
Я забираюсь на заднее сиденье черной «ауди». Али садится за руль, машина делает круг по парковке, проезжает под поднятым шлагбаумом и оказывается на улице. За все это время Али не произносит ни слова. Ее взгляд перемещается от зеркал к дороге. Она специально то сбрасывает, то прибавляет скорость, перестраиваясь из ряда в ряд, проверяя, не следуют ли за нами.
Али не глядя нащупывает на соседнем сиденье бронежилет и протягивает мне. Я отказываюсь его надеть, и мы долго спорим, пока она наконец не теряет терпение:
– Сэр, при всем моем уважении, либо вы наденете жилет, либо я прострелю вам вторую ногу и отвезу обратно в больницу.
Глядя на ее лицо в зеркале, я нисколько не сомневаюсь, что она это сделает. В моей жизни слишком много женщин, и мне за это не приплачивают.
Мы едем на юг через Кенсингтон и Эрлс-Корт, мимо туристических отелей и забегаловок. Детские площадки заполнены мамашами и детишками, играющими на ярких качелях-каруселях.
Рейнвилл-роуд идет параллельно Темзе, напротив – водопроводная станция «Барн-Элмс». Мне нравится жить у воды. По утрам можно посмотреть из окна спальни на огромное небо и представить себе, что живешь вовсе и не в городе с населением семь миллионов.
Али останавливает машину перед домом, оглядывает тропинки, ведущие к реке, и дома на противоположной стороне улицы. Выйдя из машины, она быстро взбегает по ступенькам и открывает дверь моим ключом. Осмотрев комнаты, возвращается за мной.
Поддерживаемый Али, я хромаю домой. На коврике скопились невскрытые письма, счета и рекламки. Али сгребает их в охапку. Сейчас у меня нет времени разбирать почту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Али щелкает языком. Она явно приняла решение.
– У меня есть пара недель неиспользованного отпуска. Возможно, я смогу вам помочь, сэр.
– Нет. Не стоит рисковать своей карьерой.
– Какой еще карьерой?
– Я серьезно, ты мне ничего не должна.
Она смотрит на телеэкран, и его серый квадратик отражается в ее глазах.
– Вы, возможно, подумаете, что это звучит сентиментально, сэр, но я всегда вас уважала. В нашей конторе женщине приходится нелегко, но вы никогда не относились ко мне иначе, чем к другим. Вы дали мне шанс.
– Тебя должны были повысить.
– Это не ваша вина. Когда вас выпишут, возможно, вам стоит поселиться у меня… в комнате для гостей. Я смогу вас охранять. Я знаю, сэр, что вы откажетесь, потому что думаете, что помощь вам не нужна, и не хотите доставлять мне неприятностей, но не стоит сходу отвергать мое предложение. Я думаю, это хорошее предложение.
– Спасибо, – шепчу я.
– Что вы сказали?
– Я сказал «спасибо».
– Ах, вот как. Здорово.
Она вытирает руки о джинсы с выражением облегчения на лице. Новая вспышка молнии окрашивает все в палате в белый цвет, словно при фотосъемке.
Я прошу Али идти домой и отдохнуть, потому что через несколько часов я уеду из больницы. Несмотря на все усилия Кэмпбелла, меня не взяли под арест. Полиция находится здесь, чтобы охранять, а не удерживать меня. Мне безразлично, что скажут врачи или что сделает Кэмпбелл Смит. Я хочу вернуться домой, взять свой дневник и найти Рэйчел Карлайл.
Теперь я не могу рассчитывать на то, что память ко мне вернется. Возможно, этого не случится. Чтобы раскрыть дело, нужны факты, а не воспоминания. Факты, а не воспоминания расскажут мне, что случилось с Микки Карлайл. Говорят, плохому копу не дает спать совесть, а хорошему – нераскрытое дело.
Я не думаю, что я плохой коп. Но, может быть, мне предстоит узнать о себе и это.
8
Доктор Беннет топает по коридору в своих ковбойских сапогах с кубинскими каблуками.
– Вы не должны уезжать. Это противоречит врачебным рекомендациям.
– Я прекрасно себя чувствую.
Он прикрывает рукой кнопку лифта.
– Вы находитесь под охраной полиции, вы не можете уйти.
Я делаю вид, что покачнулся, и он бросается мне на помощь. В тот же миг я бью костылем по кнопке со стрелкой.
– Сожалею, док, но я позаботился о своей защите. – Я указываю на Али, которая несет мои вещи в полиэтиленовом пакете. Это все, что я хочу отсюда забрать.
Впервые после ранения я чувствую себя по-прежнему. Я снова следователь, а не жертва. Сотрудники больницы начинают появляться в коридоре. Слух распространился. Они пришли попрощаться. Я пожимаю руки и бормочу «спасибо», ожидая, когда приедет лифт.
Двери открываются, и появляется Мэгги. С синяками вокруг глаз и перебинтованным носом она похожа на панду. Я не знаю, что ей сказать.
– Вы собирались уехать не попрощавшись?
– Нет.
Али передает мне цветы, и Мэгги, просияв, обнимает меня, прижимая букет к моей груди. Я доставлял ей сплошные неприятности, из-за меня она угодила на больничную койку, и все равно ей хочется меня обнять. Я никогда не смогу понять женщин.
Я пересекаю фойе, покачиваясь на костылях. Моя нога окрепла, и, если я по-настоящему сосредоточусь, то скорее стану напоминать человека, которому что-то попало в ботинок, чем того, кто получил пулевое ранение. Все новые врачи и сестры подходят попрощаться. Я знаменитость – следователь, который пережил покушение. Но я хочу, чтобы мои пятнадцать минут славы поскорее закончились.
Везде полно полицейских, охраняющих входы и крыши. В черных бронежилетах, вооруженные автоматами. Никто из них не знает, что делать. Предполагается, что они должны меня охранять, а я ухожу.
Али прокладывает путь, я иду за ней к выходу, потом по бетонным ступенькам к парковке. Подходя к машине, я замечаю Джона Кибела, прислонившегося к бетонной опоре. Он не приближается. Он просто ест арахис, бросая скорлупу в аккуратную кучку у ног.
Я ненадолго покидаю Али, подходя к нему.
– Ты навещаешь больную бабушку или ждешь меня?
– Думал, что подвезу тебя до дому, но, вижу, ты подстраховался, – отвечает он, окинув Али взглядом с головы до ног. – Немного молода для тебя, не находишь?
– Это не твое дело.
Мы несколько секунд смотрим друг на друга, потом Кибел улыбается. Я становлюсь слишком стар для таких соревнований.
– Что именно тебе нужно?
– Думал, может, ты пригласишь меня в гости.
– Что, ордер не раздобыл?
– Похоже, что так.
Ну и наглость! Он не смог убедить судью выдать ордер на обыск моей квартиры, а теперь ждет, что я соглашусь на это просто так. Из подобных вещей и складывается дело. Если я скажу «нет», Кибел заявит, что я отказываюсь сотрудничать.
– Слушай, в нормальных обстоятельствах, ты знаешь, я бы с радостью позволил тебе прийти. Если бы я только был уверен, что прибрал в доме и купил чего-нибудь к чаю, но ведь меня не было дома несколько недель. Давай в другой раз.
Я поворачиваюсь, опершись на костыли, и возвращаюсь к Али.
Она поднимает бровь.
– Не думала, что он ваш друг.
– Сама знаешь, все за меня переживают.
Я забираюсь на заднее сиденье черной «ауди». Али садится за руль, машина делает круг по парковке, проезжает под поднятым шлагбаумом и оказывается на улице. За все это время Али не произносит ни слова. Ее взгляд перемещается от зеркал к дороге. Она специально то сбрасывает, то прибавляет скорость, перестраиваясь из ряда в ряд, проверяя, не следуют ли за нами.
Али не глядя нащупывает на соседнем сиденье бронежилет и протягивает мне. Я отказываюсь его надеть, и мы долго спорим, пока она наконец не теряет терпение:
– Сэр, при всем моем уважении, либо вы наденете жилет, либо я прострелю вам вторую ногу и отвезу обратно в больницу.
Глядя на ее лицо в зеркале, я нисколько не сомневаюсь, что она это сделает. В моей жизни слишком много женщин, и мне за это не приплачивают.
Мы едем на юг через Кенсингтон и Эрлс-Корт, мимо туристических отелей и забегаловок. Детские площадки заполнены мамашами и детишками, играющими на ярких качелях-каруселях.
Рейнвилл-роуд идет параллельно Темзе, напротив – водопроводная станция «Барн-Элмс». Мне нравится жить у воды. По утрам можно посмотреть из окна спальни на огромное небо и представить себе, что живешь вовсе и не в городе с населением семь миллионов.
Али останавливает машину перед домом, оглядывает тропинки, ведущие к реке, и дома на противоположной стороне улицы. Выйдя из машины, она быстро взбегает по ступенькам и открывает дверь моим ключом. Осмотрев комнаты, возвращается за мной.
Поддерживаемый Али, я хромаю домой. На коврике скопились невскрытые письма, счета и рекламки. Али сгребает их в охапку. Сейчас у меня нет времени разбирать почту.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91