– Какая встреча?
– Просто важная встреча.
Она нахмуренно кивает.
При взгляде на лицо Руиза возникает мысль о наковальне. Он игнорирует мою протянутую руку, и она нелепо повисает в воздухе, как будто я регулировщик. Он садится и откидывается на спинку кресла, вытягивая ноги, полы его пальто раздвигаются.
– Так вот где вы работаете, профессор? Очень мило. – Он нарочито бегло оглядывает комнату, но я знаю, что он подмечает все детали. – И сколько стоит аренда такого кабинета?
– Не знаю. Я один из партнеров.
Руиз почесывает подбородок и извлекает из кармана пачку жевательной резинки. Медленно разворачивает.
– И что же делает психолог на самом деле?
– Мы помогаем людям, травмированным какими-то событиями. Людям с расстройствами личности, сексуальными проблемами, фобиями.
– Знаете, о чем я думаю? На человека напали, и он лежит на дороге, истекая кровью. Два психолога проходят мимо, и один говорит другому: «Давай найдем того, кто это сделал: ему нужна помощь».
Его глаза не улыбаются.
– Я чаще помогаю жертвам, чем преступникам.
Руиз пожимает плечами и бросает обертку от жвачки в мусорную корзину.
– Начинайте говорить. Как вы узнали о красном платье?
Я смотрю на папку и развязываю ленточку.
– Через несколько минут раздастся телефонный звонок. Мне придется уйти, но я разрешаю вам остаться. Я думаю, что мое кресло удобнее вашего. – Я открываю папку Бобби. – Если захотите что-то обсудить, когда закончите, я буду в баре через дорогу. Мне нельзя называть имена пациентов и говорить о конкретных случаях. – Я похлопываю по папке, чтобы придать вес сказанному. – Я могу говорить только в общем о проблемах личности и о том, как ведут себя психотики и психопаты. Будет гораздо легче, если вы это запомните.
Руиз молитвенно соединяет ладони и теребит пальцами губы.
– Я не люблю играть в игры.
– Это не игра. Или мы поступаем так, или же я не смогу помочь вам.
Звонит телефон. Я не даю Мине договорить. Я уже иду.
Светит солнце, и небо прозрачно. Больше похоже на май, чем на середину декабря. Иногда Лондон это проделывает: натягивает на себя погожий день, чтобы показать людям, что он не самое плохое место для жизни.
Вот почему англичане – один из самых оптимистичных народов в мире. Мы получаем всего одну превосходную сухую неделю, и память о ней будет согревать нас все лето. Так случается каждый год. Приходит весна, и мы покупаем шорты, футболки, бикини и саронги в радостных ожиданиях сезона, который никогда не настанет.
Я жду Руиза за барной стойкой, крутя в ладонях стакан с минеральной водой.
– Ваша очередь угощать. Мне пинту горького.
Бар заполнен людьми, пришедшими на обед. Руиз подходит к четверым, сидящим за столиком в углу у окна. Они похожи на мелких служащих, но одеты в хорошо скроенные костюмы и шелковые галстуки.
Руиз показывает свой полицейский значок, слегка подняв его над столом.
– Извините за беспокойство, господа, но я должен занять этот стол для ведения слежки за банком напротив.
Он машет рукой в сторону окна, и все они как один поворачивают головы.
– Пожалуйста, не выдавайте меня!
Они торопливо поворачиваются назад.
– У нас есть основания полагать, что на него готовится вооруженный налет. Видите того парня на углу в оранжевом жилете?
– Уборщика? – спрашивает один из них.
– Да. Он у меня один из лучших. И девушка в магазине нижнего белья, рядом с банком. Мне нужен столик.
– Конечно.
– Без вопросов.
– Можем ли мы сделать что-нибудь еще?
Я вижу огонек в глазах Руиза.
– Ну, обычно я не привлекаю штатских к операциям, но мне не хватает людей. Вы можете разделиться и занять места для наблюдения. Попытайтесь смешаться с толпой. Ищите группу из четырех человек в машине.
– А как с вами связаться?
– Скажите уборщику.
– А есть ли какой-нибудь пароль? – спрашивает один.
Руиз закатывает глаза:
– Черт, это же полицейская операция, а не фильм о Джеймсе Бонде!
После того как они уходят, он усаживается на ближайший к окну стул и ставит стакан на стол. Я сажусь напротив.
– Они бы и так отдали вам столик, – говорю я, пытаясь определить, любит он пошутить или не любит людей.
– И что, этот Бобби Моран убил Кэтрин Макбрайд? – Он вытирает пену с верхней губы тыльной стороной ладони.
Вопрос деликатен, как с силой брошенный кирпич.
– Я не могу говорить о своих пациентах.
– Он признался в ее убийстве?
– Я не могу говорить о том, что он мне сказал и чего не сказал.
Глаза Руиза превращаются в щелочки, окруженные сетью морщинок, он напрягается. Так же неожиданно он вздыхает и, как мне показалось, пытается улыбнуться. Видно, что ему это непривычно.
– Расскажите мне о человеке, который убил Кэтрин Макбрайд.
Похоже, мои слова дошли до него. Выбрасывая Бобби из головы, я пытаюсь размышлять об убийце Кэтрин, основываясь на том, что знаю об этом преступлении. Я плохо спал всю последнюю неделю, проводя ночь за ночью в размышлениях на эту тему.
– Вы имеете дело с сексуальным психопатом, – начинаю я, не узнавая собственного голоса. – Убийство Кэтрин сделало явными его извращенные желания.
– Но там не было следов изнасилования.
– Речь идет не об обычном изнасиловании или сексуальном домогательстве. Это куда более необычный случай сексуального отклонения. Этот человек одержим желанием властвовать и причинять боль. Он мечтает о захвате, подавлении, господстве, мучении и убийстве. По крайней мере некоторые из этих фантазий отражают то, что случилось на самом деле. Подумайте о том, что он с ней сделал. Он схватил ее на улице или заманил куда-либо. Он не искал быстрого и неистового совокупления в темном переулке, когда жертву убивают, чтобы она не опознала насильника. Вместо этого он хотел сломить ее; он хотел систематически разрушать ее волю до тех пор, пока она не превратится в податливую, запуганную игрушку. Но и этого ему было мало. Он хотел достигнуть максимального контроля, сломить женщину настолько, чтобы она по его приказу мучила сама себя…
Я смотрю на Руиза и жду, когда он перестанет меня слушать.
– Он почти достиг цели, но Кэтрин все же не была подчинена полностью. В ней все еще оставалась искра собственной воли. Она была медсестрой. Она знала, как, даже используя короткое лезвие, можно умереть быстро. И когда уже не могла терпеть, она перерезала себе сонную артерию. Это вызвало паралич сердца. Она умерла через несколько минут.
– Откуда вы это знаете?
– Я провел три года в медицинской школе.
Руиз смотрит на свой стакан, словно желая проверить, надежно ли он стоит на столе. Вдали слышен звон колоколов.
Я продолжаю:
– Человек, которого вы ищете, одинок, необщителен и сексуально незрел.
– Похож на обычного подростка.
– Нет, он не подросток. Он старше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92