- Молодец - что работать, что плясать...
"Вот, оказывается, какая у нас мама! Пожалуй, и самому папе не уступит!" - с гордостью и удивлением думала я.
На смену им вышла Феня. Гордо подняв голову и не глядя на Колю, она плыла, помахивая платком и притопывая каблуками. В эту минуту я никак не могла решить, кто из них красивее: Феня или Устенька.
- Эх, соседка, дай-ка подмогу! - вышел на середину дед Сашка. Топал он тяжело и неуклюже, но по всей его повадке чувствовалось, что когда-то, в пору молодости, он был лихим плясуном.
- Утер вам дед Сашка-то носы, - со смехом говорили женщины засевшим за столами мужчинам, которые никак не могли наговориться.
- Ну, люди добрые, отжались! Теперь с хлебом будем, - разводя руками, восклицала немногословная обычно тетка Поля.
- Первыми в районе закончили! - гремел раскатистый бас Фединого отца.
- Я вам это еще в прошлом году предсказывал, - говорил Сивцов, который тоже сидел за столом.
- Ой, девочки, - наклонясь к нам с Алей, прошептала Зинка, - мальчишек в сад за яблоками послали! Пойдем и мы...
Протискавшись сквозь толпу, мы вышли на улицу. Полная луна висела над деревней, и в нее, как в зеркало, смотрелись блестящими окнами избы.
- Давайте в обход, возле оврага. Подкараулим их там и напугаем... предложила я.
Не успели мы дойти до нашего сарая, как мне послышались какие-то странные звуки.
- Тише, девочки, - прошептала я, - слышите?
Мы замерли и вдруг где-то почти рядом отчетливо услышали всхлипывания.
- Пойдем посмотрим, - предложила Зинка.
- Надо кого-нибудь позвать, - боязливо сказала Аля.
Всхлипывания раздавались все громче и громче, и было как-то странно, что в такую ночь, когда все кругом веселятся, кто-то может так горько и безутешно плакать. Даже бесстрашной Зинке стало не по себе.
- Беги позови кого-нибудь, - сказала она мне, - а мы с Алей здесь постоим...
Я бросилась к яслям, откуда доносились смех и музыка, но через несколько шагов вдруг наткнулась на деда Савельича и бабку Марту, которые шли домой.
- Там... плачет кто-то... - испуганно прошептала я.
Когда мы все вместе подошли к оврагу, то увидели чью-то темную фигуру, прижавшуюся к земле.
- Это же Петька! - всмотревшись, удивленно воскликнула Зинка.
Петька испуганно вскочил, прижимая к груди что-то завернутое в белую тряпицу, и, весь дрожа, уставился на нас стеклянными от слез глазами.
- Ну, чего дрожишь, как преступник? - строго спросил Савельич.
- Я не преступник... Я не хочу... Это она, бабка, велела... - не переставая дрожать всем телом, забормотал Петька.
- Что велела? - насторожился дед.
Петька молчал. Савельич взял у него из рук узелок, протянул его бабке Марте. Та развернула тряпочку, и мы увидели серый комок хлебного мякиша.
- Отрава в хлебе, - понюхав, сказала бабка Марта.
- Так это ты! Ты нашу Буренку... - задыхаясь от гнева, подскочила я к Петьке.
Он испуганно шарахнулся от меня.
- Нет, это не я. Я ничего... Бабка послала... а я... не хотел... бормотал он. - Я только посуду вашу побил, больше ничего не сделал...
- Эх ты! Пропадешь ни за что, хлопец! - сокрушенно сказал Савельич.
- Я... я... к мамке хочу, - как маленький, пролепетал Петька, задыхаясь от слез.
- Отведи его, Марта. А я пойду - разобраться надо, - взял у жены из рук узелок Савельич. - А вы - пока никому ни слова! - сказал он нам.
Притихшие и озадаченные брели мы по деревне.
- Что-то теперь будет? - не смолчала я.
- Судить будут! - сказала Зинка.
- Его... Петьку? - испуганно спросила Аля.
- Не его, а Лещиху. Он, может, и не виноват... - задумчиво проговорила Зинка.
- А плакал как... - сказала Аля.
- Ой, девочки! - прошептала я испуганно.
К нам приближалась высокая темная фигура. Мы сразу узнали Лещиху. Миновав нас, она обернулась и погрозила кулаком:
- У-у, семя проклятое, грачи колхозные! Шляются по ночам...
Мы молча, как заколдованные, смотрели ей вслед.
- Видно, Петьку искать пошла, - прошептала я наконец.
- Пусть ищет! - тряхнув головой, сказала Зинка.
Без оглядки мы пустились к яслям, откуда доносился радостный гул.
ВОТ ТАК "ГРАЧИ"!
Жаркое солнце докрасна накалило рябину на пригорке за школой. При виде ее мы сразу вспоминали, что скоро осень и в школе начнутся занятия.
Было и радостно и почему-то грустно. Жаль было расставаться с речкой, с золотистыми полями, с привольным летним житьем.
И еще мне было жаль расставаться с Алей, которая начала собираться домой. Накануне отъезда отец с тетей Люсей допоздна сидели на лавочке и о чем-то беседовали. Мы с Алей, закутавшись в бабушкин платок, сидели на крыльце, и до нас долетал сердитый голос отца и неуверенный, как бы оправдывающийся - тети Люси. Позже, когда все сели ужинать, я увидела, что глаза у тети Люси заплаканы. И мне почему-то вдруг показалось, что все у них теперь будет по-новому и Алина жизнь совсем изменится. У нее будут не только нарядные платья, но и друзья. Тетя Люся будет читать им интересные книжки, и даже кот Матрос, может быть, оставит свою скверную привычку есть одно только легкое. Поезд на Витебск отправлялся рано утром, поэтому ехать в город решили с вечера. Провожать Алю пришли все ребята. Мы с Зинкой торжественно вручили ей вазу из глины, которую потихоньку лепили целых три дня. Я не пожалела на нее моточек красных бисерных бус, которые мне когда-то сделала бабушка из старого своего кошелька, и ваза так и сияла тонким ободком и яркой звездочкой посредине. Взглянув на нее, Аля ахнула от восторга. Федя, помявшись немного, достал из кармана букетик кошачьих лапок.
- Вот... шел, нарвал по дороге. Трудно, что ли? - смущенно пробормотал он, бросив быстрый взгляд на Зинку.
- Бери. Кошачьи лапки - бессмертники, не повянут, - улыбнулась Зинка.
Павлик тоже принес подарок - черного, точно лакированного жука в коробочке. Все что-нибудь дарили Але на память, и только Ленька, обводя всех по очереди глазами, обиженно сказал:
- Не могли предупредить! Я бы тоже... хоть жука какого-нибудь... Вдруг, не договорив, он бросился в дом и тотчас вернулся, держа на ладони половинку резинки, которую ему когда-то дала Зинка.
- На вот! - сказал он, протягивая ее Але. - Настоящая, резиновая... и для большей убедительности попробовал на зуб.
На Громике лихо подкатил дед Сашка, и через минуту Аля сидела уже на телеге и смотрела на нас грустными глазами.
- На следующий год приезжай обязательно, - сказала я.
Аля кивнула.
Я боялась, как бы тетя Люся не стала на прощание меня воспитывать, но она молча клюнула нас с Ленькой в щеку и тоже полезла на телегу. Отец примостился на решетчатом ящике, из которого выглядывали краснобокие яблоки.
- Гостинцы, что ли? - кивнув на ящик, спросила любопытная тетка Поля.
- Гостинцы, да не тебе, - отрезал дед Сашка, сердито дергая вожжами.
Телега тронулась, и мы пошли рядом. Выйдя за околицу, остановились и долго махали руками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51