Таня просто уходила из комнаты.
Юра действительно был "правильный". Болел он труднее Пиньки. Температура у него то подскакивала вверх - и он пылал и бредил, то стремительно падала - и он лежал бледный, в холодном поту, но никогда не жаловался.
Слабо улыбаясь, он глядел на Таню, которая хлопотала около него, и шептал тихонько:
- Ничего, Танюша, все уже прошло, не беспокойся.
Но все-таки Юра и Пинька шли на поправку. А вот с Мусей все еще было плохо. Она лежала безучастная, безразличная ко всему, глядя невидящими глазами, кашляла, дышала с хрипом и слабела с каждым днем. Тревога за девочку все больше охватывала ребят.
Первым вопросом ребят, когда они просыпались, было: "Как Муся?"
Болезнь товарищей особенно сплотила обитателей "Счастливой Долины". Гера днем всегда бывал дома, брал на себя все тяжелые работы, всячески пытался помочь Анне Матвеевне. Уходил ли куда-нибудь ночами,- никто не знал. Положим, может быть, кто-нибудь и знал, но молчал. Костик тоже большую часть времени проводил в здравнице, дежурил вместе с Таней, исполнял все ее поручения. Таня и Анна Матвеевна совсем измучились от бессонных ночей. Лиля часто отсылала Таню поспать, а сама оставалась с больными. Дежурили теперь по двое. Так было легче и ночь не казалась такой бесконечной. В самые трудные часы, с двух до четырех утра, когда крепко засыпал не только дом, но, казалось, что спит даже лес за оградой, когда глаза закрывались сами собой,- легче было бодрствовать, когда рядом не спит еще кто-то.
В эту ночь Таня снова сидела над мамиными книжками, все еще пытаясь что-то понять, узнать, как вылечить больных. Анна Матвеевна штопала чулки и все время посматривала на Таню. Лицо ее все больше мрачнело и руки двигались все медленнее.
Робкий солнечный луч тихонько заполз в щель между занавесками.
- Утро,- сказала Таня. Встала, потянулась, раскрыла занавеси и потушила коптилку.- Утро, Анна Матвеевна, пора побудку делать.
Анна Матвеевна продолжала сидеть, не поднялась, не сменила халат на передник, не пошла в кухню готовить, пусть очень скудный, но все-таки завтрак.
Смутное подозрение шевельнулось в душе Тани.
- Анна Матвеевна,- спросила она, боясь, но уже предугадывая ответ,- а как у нас с едой?
И, не поднимая глаз, ответила Анна Матвеевна:
- Кончились продукты, Танюшка. Я тебя огорчать не хотела, бессонную. Вот всю ночь промаялась - ничего не придумала. Кормить мне вас нечем. Один горох остался. А для больных и совсем нет еды.
Таня опустилась на стул. Даже мыслей настоящих не было в голове. Только вот эти слова: "Нет еды" Скрипнула дверь - "Нет еды", застучали чьи-то шаги - "Нет еды". Анна Матвеевна положила руку на плечо Тане.
- Еще не горе, Танюшка, не смерть. Возьмем немного из нашего шкафа.
- Что вы, что вы, Анна Матвеевна! Это же неприкосновенный запас,- на самый-самый черный день.
- А какой тебе еще "черный день", если ребятам есть нечего?
- Но подумайте, Анна Матвеевна, ведь там мало, совсем мало. А что потом?
И Таня, уронив голову на руки, неожиданно расплакалась. В этих слезах было все: и страх перед будущим, и беспомощность, и усталость от долгих бессонных ночей, и слабость от недоедания, и незакрывающаяся рана от потери матери, и волнение за Мусю... Не осуждайте Таню.
Анна Матвеевна поднялась со стула, отложила чулок и сказала сурово:
- Послушай меня, старуху. У нас чужие ребята на руках. Матери у них далеко, отцы воюют, а кто за них ответ держать будет? Мы будем: ты да я. И духом нам падать не приходится.
Таня вытерла слезы.
- Это я так, устала что-то. Значит, надо открывать шкаф?
- Надо. Вот встанут ребята, скажем им и откроем.
Утро в разгаре. Пришла Лиля, аккуратная, причесанная как всегда, принесла теплой воды в тазике, вымыла Мусю, помогла подняться Пиньке. Как он похудел! Халатик болтался на нем, как на вешалке. Лиля ухаживала за больными и нет-нет да и поглядывала на Анну Матвеевну: "Что же так поздно, а она еще не на кухне?".
Потом забежал Хорри. Принес ребятам охапку свежих елочных ветвей с пахучими светло-зелеными пальчиками. В комнате запахло лесом.
Хорри сразу хотел бежать еще куда-то, но Таня остановила его:
- Поди-ка, Хорри, созови сюда в спальную всех ребят и Василия Игнатьевича.
- А что такое?
- Ничего. Сейчас узнаешь.
Леша вошел и сразу налетел на Таню:
- Ну что, гражданка-самозванка, в профессора играешь! Никто тебе не поверит, все равно ничего не знаешь.
С трудом сдерживаясь, Таня закусила губу.
- Почему ты так грубо разговариваешь? Мы тебя позвали по делу.
- Какое еще дело натощак? Почему завтрак опаздывает?
- Вот об этом мы и будем говорить. Садитесь, Василий Игнатьевич.- Таня помолчала, собралась с духом, оглядела ребят, уловила в глазах старших испуг: они о чем-то догадываются. Юматик повернул к ней голову и пытается улыбнуться ободряюще; этот не подведет, не захнычет. Хорри смотрит серьезно, внимательно. Этот тоже не подведет. Костик поддержит... А вот Леша, Пинька, Катя?
- Вот что, ребята,- сказала она бодро,- дело в том, что у нас кончились продукты.- Таня старается не услышать вздох, который прошел по комнате, но Лешин резкий голос не услышать нельзя.
- Безобразие! - говорит он, скривив рот.
- ...Мы с Анной Матвеевной решили открыть шкаф с неприкосновенным запасом.
- Опять безобразие! - кричит Леша.
Таня резко повернулась к нему.
- Но почему?
- Потому что не имеете права!
- Ты же сам спрашивал про завтрак,- убеждает его Юра.
- Мало ли что! Аварийный запас трогать нельзя. Это фонд! Это НЗ!
Начался шум. Спорили Юра и Леша. Что-то доказывал Хорри. Катя поддерживала то одну, то другую сторону. Пинька кричал, что Леша всегда командует; возродились какие-то старые обиды... Кто-то кого-то уже захотел стукнуть. Василий Игнатьевич молчал.
- Тише! - громко крикнул Гера.- Мы вместе спрятали НЗ и вместе будем решать.
- Голосую,- сказала Таня.- Поднимите руки. Кто за то, чтобы вскрыть шкаф?
- Не забывайте про письмо, ребята; мы не одни,- тихо напомнил Василий Игнатьевич.
Все руки поднялись вверх, кроме одной. Леша упрямо засунул руки в карманы.
И вот все, кроме больных, собрались в столовой. Все снова столпились около заветного шкафа, в котором лежат такие сокровища, как печенье, сгущенное молоко, какао.
- Хорри, дай ключ,- сказала Таня.
Хорри, торжественно шагая, вышел вперед, расстегнул рубашку и снял с шеи тесемку, на которой висел ключ. Тесемка была уже далеко не белая. Таня взяла ключ, и снова все глаза следили за ее руками, и все слушали, как зазвенел замок - "дзинь, дзинь, цок!"
Таня распахнула дверку шкафа. Шкаф был почти пуст.
- Что это? - спросила Таня.- Анна Матвеевна, что это?
Анна Матвеевна ближе подошла к шкафу. В нем нет ни сахара, ни шоколаду, ни печенья. Только на второй полке валялось несколько конфет да стояли в углу банки сгущенного молока и коробка какао.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35