причем сказал,
Что за другие две вознагражденье
Дать Симониду те должны,
Кому они посвящены.
"Но все ж тебя я угостить желаю,
Прибавил тут Атлет; - приди на пир в мой дом,
Куда я избранных сегодня приглашаю:
В кругу друзей, родных мы время проведем".
Согласен Симонид. Быть может, он страшился,
Чтоб также и похвал, как денег, не лишился.
На славу праздник был:
Всяк веселился, ел и пил.
Вдруг подошел слуга к Поэту торопливо
И заявил, что у ворот
Два незнакомца ждут его. И вот
Пошел Поэт, а за столом шумливо,
Меж тем, все гости пьют, едят,
И тратить время не хотят.
Те незнакомцы - были близнецами,
Воспетыми его стихами.
Из благодарности за похвалы его
Они ему велели удалиться
Скорее с пиршества того:
Атлета дом был должен обвалиться.
Пророчеству свершиться суждено;
Подгнивший потолок внезапно обвалился
На пиршественный стол, на яства, на вино,
На головы гостей; пир грустно прекратился.
Чтоб совершилась месть полней
За оскорбление Поэта
Сломало балкой ноги у Атлета,
И искалеченных гостей
Спешили унести скорей.
Об этом случае прошла молва повсюду,
Дивился всяк такому чуду,
И вдвое начали ценить
Стихи певца, любимого богами.
И каждый добрый сын был рад ему платить,
Как можно более, чтоб предков восхвалить
Его стихами
Я возвращаюсь к теме. Я сказал,
Что лучше не жалеть похвал
Нам для богов; к тому ж для Мельпомены
Нет униженья торговать стихом,
И следует при том
Искусству нашему знать цену.
От высших милость - честь для нас;
Олимпу некогда был друг и брат - Парнас.
Ф. Зарин.
Басня заимствована у Федра, а также у Цицерона. Симонид - греческий поэт (558-468 до Р. X.), от которого сохранились незначительные отрывки; известны его элегии, лирических же стихотворений, восхваляющих атлетов, от него не осталось.
15. Смерть и Несчастный
(La Mort et le Malheureux)
Один Несчастный каждый день
Звал Смерть к себе, в надежде облегченья.
Он говорил: "Прерви мои мученья!
Приди за мной, возлюбленная тень!"
Не отказала Смерть ему в услуге;
И вот открылась дверь, идет к нему она.
Но, увидав ее, он закричал в испуге:
"Что вижу я! Уйди! Ты мне страшна!
При взгляде на тебя кровь в жилах леденеет,
Могильным холодом твое дыханье веет!
Не подходи!
О Смерть! о Смерть! Уйди!"
Вельможный Меценат, проживший столь беспечно,
Сказал: хотел бы жить я вечно
Как нищий, жалкий и больной,
Но только б жить! до сени гробовой
Я жизни буду более чем рад!
"О Смерть, не приходи!" Так все тебе твердят.
Ф. Зарин,
Эзоп разработал эту тему иначе, как ясно из следующей басни. Я написал свою, желая дать содержанию более общий характер. Но некто показал мне, что я поступил бы несравненно лучше, придержавшись оригинала, что я пропустил одну из прекраснейших черт, подмеченных Эзопом. Это заставило меня исправить мою ошибку. Нам не превзойти древних; на нашу долю они оставили лишь славу хороших последователей. Но я присоединяю мою басню к басне Эзопа не потому, что она заслуживает этого, но из-за прекрасного, находящегося в ней, имени Мецената, которое так идет к содержанию басни; я не счел себя вправе выбросить его. Приводимые в басне слова приписываются Меценату Сенекою.
Лафонтен.
16. Крестьянин и Смерть
(La Mort et le Bucheron)
Набрав валежнику порой холодной, зимней,
Старик, иссохший весь от нужды и трудов,
Тащился медленно к своей лачужке дымной,
Кряхтя и охая под тяжкой ношей дров.
Нес, нес он их и утомился,
Остановился,
На землю с плеч спустил дрова долой,
Присел на них, вздохнул и думал сам с собой:
"Куда я беден, Боже мой!
Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети,
А там подушное, боярщина, оброк...
И выдался ль когда на свете
Хотя один мне радостный денек?"
В таком унынии, на свой пеняя рок,
Зовет он Смерть: она у нас не за горами,
А за плечами.
Явилась вмиг
И говорит: "Зачем ты звал меня, старик?"
Увидевши ее свирепую осанку,
Едва промолвить мог бедняк, оторопев:
"Я звал тебя, коль не во гнев,
Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку".
Из басни сей
Нам видеть можно,
Что как бывает жить ни тошно,
А умирать еще тошней.
И. Крылов.
Заимствовано у Эзопа (см. предыдущее примечание), - на русский язык эту басню, кроме Крылова, переводили Тредьяковский, Сумароков, Державин, Хвостов.
17. Мужчина средних лет и его две Возлюбленные
(L'Homme entre deux ages et ses deux Maitresses)
Мужчина средних лет, заметив седину,
Которая в кудрях его блистала,
Решил, что для него избрать себе жену
Теперь как раз пора настала.
Он был владельцем капитала,
А потому
Мог выбирать: понравиться ему
Желали все. Он не спешит однако:
Ведь дело здесь касалось брака.
Две вдовушки приобрели права
Над сердцем зрелого поклонника и чувством.
Была моложе первая вдова,
Но старшая была одарена искусством
Восстановлять успешно то,
Что было у нее природой отнято.
И обе вдовушки исправно,
Среди веселья, смеха и услад,
Его на свой причесывали лад,
И голову притом намыливали славно.
Меж тем как старшая из них по волоску,
Своих корыстных целей ради,
Все темные выдергивала пряди,
Другая седину щипала бедняку.
Жених, оставшись лыс, заметил эту штуку.
- Спасибо, - молвил он, - красотки, за науку.
Пусть вами я ощипан наголо,
Зато в другом мне повезло:
О свадьбе мы отложим попеченье.
Которую б из вас ни выбрал я женой
Она по-своему вертеть захочет мной.
Ценой волос купил я избавленье,
И голове плешивой в прок
Пойдет, красотки, ваш урок!
О. Чюмина.
Сюжет заимствован у Эзопа и Федра. На русском языке отдаленный перевод Сумарокова.
18. Лисица и Аист
(Le Renard et la Cigogne)
Лиса, скупая от природы,
Вдруг хлебосолкою затеяла прослыть.
Да только как тут быть,
Чтоб не вовлечь себя в излишние расходы?
Вопрос мудрен - решит его не всяк,
Но для Лисы такой вопрос пустяк:
Плутовка каши жидкой наварила,
Ее на блюдо тонко наложила,
И Аиста зовет преважно на обед.
На зов является сосед,
И оба принялись за поданное блюдо.
Ну, кашка, хоть куда! Одно лишь худо,
Что Аист есть так не привык:
Он в блюдо носом тык да тык,
Но в клюв ему ни крошки не попало;
А Лисанька меж тем в единый миг
Всю кашу языком слизала.
Вот Аист в свой черед,
Чтоб наказать Лису, а частью для забавы,
Ее на завтра ужинать зовет.
Нажарил мяса он, сварил к нему приправы,
На мелкие кусочки накрошил
И в узенький кувшин сложил.
Меж тем Лиса, почуяв запах мяса,
Пришла голодная, едва дождавшись часа,
И ну, что было сил,
Давай вокруг стола юлить и увиваться
И щедрости сосуда удивляться.
Но лесть ей тут не помогла:
По клюву Аисту кувшин пришелся впору,
У гостьи ж мордочка чресчур была кругла...
Лисица и Аист
И жадная Кума ни с чем, как и пришла,
Поджавши хвост, к себе убралась в нору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67
Что за другие две вознагражденье
Дать Симониду те должны,
Кому они посвящены.
"Но все ж тебя я угостить желаю,
Прибавил тут Атлет; - приди на пир в мой дом,
Куда я избранных сегодня приглашаю:
В кругу друзей, родных мы время проведем".
Согласен Симонид. Быть может, он страшился,
Чтоб также и похвал, как денег, не лишился.
На славу праздник был:
Всяк веселился, ел и пил.
Вдруг подошел слуга к Поэту торопливо
И заявил, что у ворот
Два незнакомца ждут его. И вот
Пошел Поэт, а за столом шумливо,
Меж тем, все гости пьют, едят,
И тратить время не хотят.
Те незнакомцы - были близнецами,
Воспетыми его стихами.
Из благодарности за похвалы его
Они ему велели удалиться
Скорее с пиршества того:
Атлета дом был должен обвалиться.
Пророчеству свершиться суждено;
Подгнивший потолок внезапно обвалился
На пиршественный стол, на яства, на вино,
На головы гостей; пир грустно прекратился.
Чтоб совершилась месть полней
За оскорбление Поэта
Сломало балкой ноги у Атлета,
И искалеченных гостей
Спешили унести скорей.
Об этом случае прошла молва повсюду,
Дивился всяк такому чуду,
И вдвое начали ценить
Стихи певца, любимого богами.
И каждый добрый сын был рад ему платить,
Как можно более, чтоб предков восхвалить
Его стихами
Я возвращаюсь к теме. Я сказал,
Что лучше не жалеть похвал
Нам для богов; к тому ж для Мельпомены
Нет униженья торговать стихом,
И следует при том
Искусству нашему знать цену.
От высших милость - честь для нас;
Олимпу некогда был друг и брат - Парнас.
Ф. Зарин.
Басня заимствована у Федра, а также у Цицерона. Симонид - греческий поэт (558-468 до Р. X.), от которого сохранились незначительные отрывки; известны его элегии, лирических же стихотворений, восхваляющих атлетов, от него не осталось.
15. Смерть и Несчастный
(La Mort et le Malheureux)
Один Несчастный каждый день
Звал Смерть к себе, в надежде облегченья.
Он говорил: "Прерви мои мученья!
Приди за мной, возлюбленная тень!"
Не отказала Смерть ему в услуге;
И вот открылась дверь, идет к нему она.
Но, увидав ее, он закричал в испуге:
"Что вижу я! Уйди! Ты мне страшна!
При взгляде на тебя кровь в жилах леденеет,
Могильным холодом твое дыханье веет!
Не подходи!
О Смерть! о Смерть! Уйди!"
Вельможный Меценат, проживший столь беспечно,
Сказал: хотел бы жить я вечно
Как нищий, жалкий и больной,
Но только б жить! до сени гробовой
Я жизни буду более чем рад!
"О Смерть, не приходи!" Так все тебе твердят.
Ф. Зарин,
Эзоп разработал эту тему иначе, как ясно из следующей басни. Я написал свою, желая дать содержанию более общий характер. Но некто показал мне, что я поступил бы несравненно лучше, придержавшись оригинала, что я пропустил одну из прекраснейших черт, подмеченных Эзопом. Это заставило меня исправить мою ошибку. Нам не превзойти древних; на нашу долю они оставили лишь славу хороших последователей. Но я присоединяю мою басню к басне Эзопа не потому, что она заслуживает этого, но из-за прекрасного, находящегося в ней, имени Мецената, которое так идет к содержанию басни; я не счел себя вправе выбросить его. Приводимые в басне слова приписываются Меценату Сенекою.
Лафонтен.
16. Крестьянин и Смерть
(La Mort et le Bucheron)
Набрав валежнику порой холодной, зимней,
Старик, иссохший весь от нужды и трудов,
Тащился медленно к своей лачужке дымной,
Кряхтя и охая под тяжкой ношей дров.
Нес, нес он их и утомился,
Остановился,
На землю с плеч спустил дрова долой,
Присел на них, вздохнул и думал сам с собой:
"Куда я беден, Боже мой!
Нуждаюся во всем; к тому ж жена и дети,
А там подушное, боярщина, оброк...
И выдался ль когда на свете
Хотя один мне радостный денек?"
В таком унынии, на свой пеняя рок,
Зовет он Смерть: она у нас не за горами,
А за плечами.
Явилась вмиг
И говорит: "Зачем ты звал меня, старик?"
Увидевши ее свирепую осанку,
Едва промолвить мог бедняк, оторопев:
"Я звал тебя, коль не во гнев,
Чтоб помогла ты мне поднять мою вязанку".
Из басни сей
Нам видеть можно,
Что как бывает жить ни тошно,
А умирать еще тошней.
И. Крылов.
Заимствовано у Эзопа (см. предыдущее примечание), - на русский язык эту басню, кроме Крылова, переводили Тредьяковский, Сумароков, Державин, Хвостов.
17. Мужчина средних лет и его две Возлюбленные
(L'Homme entre deux ages et ses deux Maitresses)
Мужчина средних лет, заметив седину,
Которая в кудрях его блистала,
Решил, что для него избрать себе жену
Теперь как раз пора настала.
Он был владельцем капитала,
А потому
Мог выбирать: понравиться ему
Желали все. Он не спешит однако:
Ведь дело здесь касалось брака.
Две вдовушки приобрели права
Над сердцем зрелого поклонника и чувством.
Была моложе первая вдова,
Но старшая была одарена искусством
Восстановлять успешно то,
Что было у нее природой отнято.
И обе вдовушки исправно,
Среди веселья, смеха и услад,
Его на свой причесывали лад,
И голову притом намыливали славно.
Меж тем как старшая из них по волоску,
Своих корыстных целей ради,
Все темные выдергивала пряди,
Другая седину щипала бедняку.
Жених, оставшись лыс, заметил эту штуку.
- Спасибо, - молвил он, - красотки, за науку.
Пусть вами я ощипан наголо,
Зато в другом мне повезло:
О свадьбе мы отложим попеченье.
Которую б из вас ни выбрал я женой
Она по-своему вертеть захочет мной.
Ценой волос купил я избавленье,
И голове плешивой в прок
Пойдет, красотки, ваш урок!
О. Чюмина.
Сюжет заимствован у Эзопа и Федра. На русском языке отдаленный перевод Сумарокова.
18. Лисица и Аист
(Le Renard et la Cigogne)
Лиса, скупая от природы,
Вдруг хлебосолкою затеяла прослыть.
Да только как тут быть,
Чтоб не вовлечь себя в излишние расходы?
Вопрос мудрен - решит его не всяк,
Но для Лисы такой вопрос пустяк:
Плутовка каши жидкой наварила,
Ее на блюдо тонко наложила,
И Аиста зовет преважно на обед.
На зов является сосед,
И оба принялись за поданное блюдо.
Ну, кашка, хоть куда! Одно лишь худо,
Что Аист есть так не привык:
Он в блюдо носом тык да тык,
Но в клюв ему ни крошки не попало;
А Лисанька меж тем в единый миг
Всю кашу языком слизала.
Вот Аист в свой черед,
Чтоб наказать Лису, а частью для забавы,
Ее на завтра ужинать зовет.
Нажарил мяса он, сварил к нему приправы,
На мелкие кусочки накрошил
И в узенький кувшин сложил.
Меж тем Лиса, почуяв запах мяса,
Пришла голодная, едва дождавшись часа,
И ну, что было сил,
Давай вокруг стола юлить и увиваться
И щедрости сосуда удивляться.
Но лесть ей тут не помогла:
По клюву Аисту кувшин пришелся впору,
У гостьи ж мордочка чресчур была кругла...
Лисица и Аист
И жадная Кума ни с чем, как и пришла,
Поджавши хвост, к себе убралась в нору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67