- Очень хорошо. Кто из вас хочет получить щеночка?
Анатолий Михайлович сдержанно поклонился.
"Ну, черт возьми, - подумал я, - как в опере! Откуда только такие манеры? Граф!"
- У вас семья? - обращаясь с этой минуты только к Анатолию Михайловичу, поинтересовалась Карина Амазасповна.
- С вашего позволения, жена и дочь.
- Прекрасно. Вы живете в отдельной квартире?
- В отдельной двухкомнатной квартире на третьем этаже. У нас большой двор при доме. Зеленый, аккуратный...
- Прежде вы держали животных?
- К сожалению, мы долгое время жили в таких условиях, что было не до животных, но мы всегда мечтали...
- Жена работает?
- Работает.
- Девочка учится?
- Дочка еще маленькая, ходит в садик.
- Это хуже...
- Простите, что именно хуже? - осведомился Анатолий Михайлович.
- Вы уйдете утром на работу, жена уйдет, дочка, собачка останется. А пудели очень общительные и плохо переносят одиночество. Они скучают совершенно как люди...
- Но у жены сменная работа, потом я весь день нахожусь буквально в двух шагах от дома и могу заглядывать...
- Кем вы работаете?
- Мастером.
- Мастером, извините, чего?
- По слесарной части.
- Кого же вы учите?
- Мальчишек.
- Чему, простите?
- Главным образом, слесарному делу и чтобы они были людьми.
Казалось, вопросам Карины Амазасповны не будет конца. Она уже успела выяснить, не пьет ли Грачев, какой у него заработок, хорошо ли готовит его жена, не часто ли болеет дочка, есть ли у него родственники за городом... уж и не помню, чего только она не узнала.
Как обрабатывался поток информации в голове дотошной хозяйки, не знаю, но настал какой-то момент, возможно, это была всего лишь крошечная пауза, когда я почувствовал - сейчас разговор переломится. И действительно Карина Амазасповна сказала:
- Ну что ж, вы мне нравитесь, Анатолий Михайлович. Во-первых, вы терпеливый и выдержанный человек, это очень важно; во-вторых, вы человек естественный - у вас на лице написано: а не пошла бы ты к черту, сумасшедшая барынька, но ни к одному вашему слову не придерешься... Как вы думаете, чем я занимаюсь?
- До последнего момента я думал, что состоите при обеспеченном муже, а сейчас засомневался. Скорее всего вы кого-то чему-то учите, въедливость у вас учительская...
- Великолепно! И точно. Я доктор психологии, преподаю в университете... Сейчас... - и она снова вышла.
Мы переглянулись. Грачев был доволен и успел шепнуть:
- Вырвали пса!
И Карина Амазасповна вернулась с черным шерстяным шариком на ладони.
- Вот, пожалуйста, знакомьтесь. Нравится?
Грачев разулыбался и ничего вразумительного сказать не мог. Щенок был действительно прелестный - теплая, живая игрушка...
Примерно еще час Карина Амазасповна инструктировала Анатолия Михайловича, чем можно, нужно и чем нельзя кормить щенка, как купать, выгуливать, укладывать спать... Потом записала адрес и телефон Грачевых, предупредив, что, хотят они или нет, приедет в гости.
- И если он пожалуется, - она погладила щенка, - так и знайте: наживете в моем лице смертельного врага!
В конце концов мы с Анатолием Михайловичем выбрались на улицу.
- Ну, вы довольны? - спросил я Грачева.
- Никогда не думал, что бывают такие человекообразные собачата. Посмотрите, какое осмысленное выражение лица!
- Все, - сказал я, - погиб рыбак! Если вы уже говорите о выражении лица, то нетрудно представить, что будет дальше...
Мы погрузились в троллейбус и поехали к Грачевым.
По дороге разговаривали обо всем понемногу. В частности, я рассказал Анатолию Михайловичу об истории, происшедшей с Игорем. Как мне показалось, слушал он не очень внимательно, так что я даже пожалел - не стоило так на ходу и говорить об этом. Судьба Игоря была для меня далеко не безразлична.
Анатолий Михайлович все заглядывал себе за пазуху, поглаживал щенка и спустя какое-то время совершенно неожиданно спросил:
- Кем он был раньше?
- Кто? - не понял я.
- Петелин.
- Как - раньше? Игорь учится в восьмом классе.
- Я про отца спрашиваю.
- Летчик, Герой Советского Союза...
- Но он же не родился ни летчиком, ни тем более героем?
- ФЗУ окончил, слесарил на заводе. Кстати сказать, здорово у него это получалось. Потом пошел в аэроклуб, потом - в летную школу.
Для чего Грачеву понадобилось знать, кем был Пепе до начала летной службы, я не понял. В моем представлении он был прежде всего Летчиком, всегда Летчиком! Но разговор довести до конца не удалось, он был внезапно оборван самым бесцеремонным вторжением со стороны:
- А почему вы, гражданин, живность в троллейбусе перевозите? противно въедливым голосом спросила Анатолия Михайловича неизвестно откуда появившаяся женщина.
- Кому помешала моя живность? Щеночек, месяц ему...
- Не полагается. От собак зараза. И что будет, когда каждый начнет с собакой раскатываться? Зоопарк. Цирк! - Голос ее становился громче и возбужденнее, какие-то пассажиры начали уже оборачиваться в нашу сторону.
- Беззобразззие! И вы только посмотрите, - женщина искала единомышленников и обращалась к пассажирам, - он еще улыбается! Нахал такой. С животной в троллейбусе, и смеется...
- Простите великодушно, - спросил Грачев, перестав улыбаться, - вы случайно не из Сухуми?
Такого вопроса женщина не ожидала и клюнула:
- Нет, а почему вы решили, - вполне миролюбиво спросила она, - что именно из Сухуми?
- А там в обезьяннике таких дополна.
У склочной бабы от возмущения даже челюсть отвисла, но прежде чем она нашлась ответить, десятка два пассажиров покатились со смеху.
Убедившись, что массы на нашей стороне, Грачев вытащил щеночка, показал всем и задорно, на весь салон выкрикнул:
- Товарищи, решаем открытым голосованием - ехать нам или идти пешком? Кто за то, чтобы ехать, прошу поднять руки! Спасибо, товарищи!
Никого не ожидая в этот день, я тихонечко стучал на пишущей машинке, заглядывая в свои старые путевые записи.
И снова, в какой уже раз, в устойчивую тишину московской квартиры заглядывали зеленые, отороченные нарядной белой пеной волны Индийского океана, и в памяти ревел непрекращавшийся шестые сутки шторм экваториальных широт.
Но тут, обрывая сладостную горечь тропических воспоминаний, позвонили в дверь. Неохотно оторвавшись от гипнотизирующих видений океана и мгновенно возвратившись в наши средние широты, я пошел открывать.
На лестничной площадке переминались с ноги на ногу четверо незнакомых мальчишек. Увидев меня, разом, словно по команде, сдернули они форменные фуражки, и, должно быть, старший очень вежливо извинился за беспокойство.
- Входите, - сказал я и, признаюсь откровенно, безо всякого энтузиазма повел ребят в комнату.
- Мы узнали, - начал один из мальчишек, - что во время войны вы были летчиком и летали вместе с Петром Максимовичем Петелиным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75