Флич поднялся, заходил по комнате.
– Одного понять не могу, - сказал Филимоныч. - Говорит: гостиница - моя, ресторан - мой, цирк - тоже мой. Это что ж, она - директор или, к примеру, как частный капитал?
– И ничего больше не сказала? - снова спросил Флич.
Некоторое время они молчали. Только скрипели рассохшиеся половицы.
Потом Флич сказал:
– Я должен с ней встретиться.
– Как пойдешь? Загонят тебя в гетту. Ты ж еврей.
– Плевать. Так тоже нельзя, Филимоныч. У меня такое ощущение, что растерял самого себя. По частям. Каждый день что-то от тебя отпадает. И скоро вообще ничего не останется. Нельзя так, Филимоныч. Ясность нужна, понимаешь? Ясность. Я ей в глаза должен посмотреть. Мы ж рядом столько лет прожили!
– Бесстыжие у нее глаза! - с сердцем сказал Филимоныч.
– Сам увидеть должен. Где ее искать?
– В гостинице.
– Пойду.
– Ну уж не сей минут. Кашу сперва поедим, - сказал Филимоныч сердито.

5
Утром Толик зашел к Долевичам.
Каруселин сидел за столом в линялой синей рубахе поверх брюк, босой и прихлебывал чай с блюдечка, держа его снизу на пяти пальцах. Напротив сидел Ржавый и пил чай из белой фаянсовой кружки с отбитой ручкой.
– Привет, Толик, - сказал Каруселин.
– Садись с нами чай пить, - пригласил Василь.
– Спасибо, пил. Я на минутку. Слушай, я схожу туда.
– Куда?
– Ну, к тому забору, где собака лаяла.
– Зачем?
– Так просто, - Толик похлопал себя ладошкой по лбу. - Засело.
– Понимаете, товарищ лейтенант, - начал объяснять Василь.
Но тот перебил его:
– Дядя Гена.
– Понимаешь, дядя Гена, вчера у реки собака лаяла. Так он утверждает, что это Киндер.
– Я не утверждаю. А проверить надо. У собак тоже голоса разные. И каждая по-своему лает. Как и люди.
– Люди лают! - засмеялся Василь и повертел пальцем у виска. - Нет, у тебя определенно сдвиг на собачьей почве.
– Я не говорю, что люди лают. Я говорю, у собак разные голоса, как у людей.
– Ну, пошевели мозгами, откуда там взяться Киндеру, если он с близнецами эвакуировался? - горячился Василь.
– Мало ли… Может, украли?… А может, он вовсе и не эвакуировался. Отдали кому-нибудь.
– Да не могли они собаку отдать! Не такие ребята. Уж если б нужда была - тебе б отдали.
– Вот именно. Проверить надо, - сказал Толик упрямо.
Лейтенант, молча слушавший их спор, сказал:
– Пусть сходит. Всякое могло случиться.
Он вдруг вспомнил, как его поразили два одинаковых лица, когда впервые увидел близнецов в вагоне, ночью. Ведь так и не научился толком их различать!
– Да тебя хозяин и в калитку не пустит! - усмехнулся Василь.
– Придумаю что-нибудь… Вот, грибы продаю. Купите, дяденька.
В дверь постучали. Василь с Каруселиным переглянулись. Каруселин кивнул Толику. Тот неторопливо пошел открывать входную дверь. Вернулся со Златой, которая привела Катерину.
Злата поздоровалась, стала расстегивать пуговицы Катерининого пальто, а та с любопытством рассматривала незнакомого бородатого дяденьку.
– А это кто ж такая? - спросил Каруселин удивленно. - Никак Катюша? Ай-яй-яй, как выросла! Я ж ее вот такусенькой помню. А ты меня помнишь?
Катерина помотала головой. Каруселин засмеялся.
– Это потому, что у меня тогда бороды не было. Ты была такусенькой, а я - совсем молоденький. Была ты такусенькой? - Он опустил ладонь чуть не до полу, показывая какой она была.
Катерина кивнула.
– Поздоровайся, Катерина, - улыбаясь, велел Василь. - Это ж дядя Гена приехал из Болотной, из деревни. Мы там с тобой гостили, когда ты маленькой была.
Катерина медленно подошла к Каруселину. Тот подхватил ее под мышки, поднял, посадил к себе на колени.
– Не привез я тебе гостинца. Спешил очень. В другой раз обязательно привезу. Ладно?
Девочка кивнула.
– Это она у нас от стеснения молчит. А вообще-то язык у нее на тоненькой ниточке подвешен, - сказал Василь. - Хочешь чаю?
– Она у нас позавтракала, - сказала Злата. - А вы надолго, дядя Гена?
– Не знаю пока. Поживу малость. С Катюней повожусь, - он погладил Катеринины волосы. - Будешь с дядькой возиться?
– Буду, - откликнулась девочка басом и ткнулась носом в его грудь.
– Так я пойду, - сказал Толик.
– Далеко? - спросила Злата.
Толик покосился на Катерину, отвел Злату к окну и шепотом рассказал ей про свои подозрения насчет собаки.
– И я с тобой, - загорелась Злата.
– Как, Ржавый? - спросил Толик.
– Зряшная затея все это! А вообще-то прогуляйтесь. Только аккуратнее. У нас - гость, - многозначительно добавил Василь.
Толик сбегал домой за корзинкой с грибами. Хорошо, мать не успела их почистить! Злата ждала его на углу, кутаясь в старенький шерстяной платок. Они взялись за ручку корзинки вдвоем и неторопливо пошли по улице.
Панель и мостовая были влажными от прошедшего дождя. В воздухе висела водяная пыль. На улице много немцев. Они громко разговаривали и никому не уступали дороги.
Толик и Злата сошли на мостовую.
Возле входа в гостиницу они увидели висящее на стене большое необычное объявление. На листе картона была нарисована балерина. Она стояла на изящной тонкой ножке, раскинув тоненькие руки в стороны, и смотрела неестественно большими синими глазами на прохожих.
– На тебя похожа, - сказал Толик и фыркнул.
– Скажешь, - засмеялась Злата.
Внизу было что-то написано, но буквы от дождя оплыли. Подошли поближе, прочитать.
КАБАРЕ ФРАУ КОПФ ПРИГЛАШАЕТ НА РАБОТУ АРТИСТОВ: БАЛЕТ, ОРИГИНАЛЬНЫЙ ЖАНР, МУЗЫКАНТОВ В ОРКЕСТР. ОПЛАТА ПО СОГЛАШЕНИЮ. ОБРАЩАТЬСЯ В ГОСТИНИЦУ КОМН. 21 К ФРАУ КОПФ.
– Что это - кабаре? - спросил Толик.
– Театр, наверно, - ответила Злата.
Они двинулись дальше, но дорогу им преградил немец, тощий и с таким длинным носом, что, казалось, вот-вот проткнет им, чего доброго. Ребята даже отшатнулись.
– Эйн момент, - сказал немец, уставясь носом на корзинку. - Вас ист дас?
– Грибы, - ответил Толик.
Немец не понял. Он протянул длинную костлявую руку и приподнял папоротник, прикрывавший грибы. Нос его вытянулся, печальные глаза оживились.
– Пильцен
[3], - воскликнул он. - Зеер гут! - Цепко ухватился за ручку корзинки и потащил ее на себя.
Толя и Злата тоже вцепились в ручку, но немец был сильнее.
– Коммен зи, коммен, - пробормотал он и потянул их вместе с корзинкой к воротам.
– Псих какой-то, - сказал Толик.
– Велит идти, - Злата побледнела.
– Ну и пойдем. Ничего он нам не сделает!
Они прошли через ворота, через гостиничный тесный двор, в какую-то дверь и оказались на кухне. Вкусно пахло жареным луком.
Две женщины в фартуках, надетых поверх белых халатов, и в высоких поварских колпаках, суетившиеся у плиты, удивленно посмотрели на длинноносого, притащившего ребятишек с корзиной.
Немец на них не обратил внимания. Высыпал грибы из корзины на стол. Несколько боровичков откатились к краю, а один упал на пол.
Злата нагнулась, подобрала его, положила к остальным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84