У него было ощущение, что он получил удар ниже пояса. Бог свидетель, он прекрасно знал, что она чувствовала.
– Простите, что перебил вас, – шепотом сказал Тревис. – Доскажите вашу историю с грозой.
– А вы уверены, что хотите ее услышать?
Он прижался щекой к ее волосам и прикоснулся к ним губами.
– Да, – только и сказал Тревис.
– В первый день, когда она оставила меня в пансионе, шел дождь. Видимо, я забыла упомянуть об этом раньше. Забавно, но казалось, что ничего не случается, когда светит солнце. Позднее, когда мне было двенадцать, мать приехала посмотреть, как мне живется в пансионе. Возможно, ее привело любопытство. Я не знаю. Она рассказывала мне о себе, и когда я спросила, не могу ли я уехать с ней, отказала. Но, казалось, ее огорчало, что она не может взять меня с собой. Я хорошо помню печаль на ее лице, когда она отказала мне. В тот день тоже была гроза. Она спросила, не провожу ли я ее до дверей, и я пошла с ней. Когда мы открыли тяжелые дубовые двери, в них ворвался ветер с дождем, и мы обе промокли. Она рассмеялась, и я помню, как прелестен был этот звук. Я стояла в дверях и смотрела, как она уходит, ветер сбивал набок ее накидку. Вдалеке сверкнула молния, и я, отскочив, закрыла глаза, что я делала всегда во время грозы. Когда я открыла глаза, ее уже не было.
– Вы были молоды, – заметил Тревис. – Представляю, как вам должно было быть страшно, но ведь вы ездили домой на каникулы, повидать вашу мать.
– Нет, я больше никогда не бывала дома. Все каникулы я проводила в школе для девочек Спенсера, и я видела свою мать еще только один раз.
– Когда это было?
– Мне как раз исполнилось шестнадцать, и она вновь навестила меня. Мать сказала, что хотела повидать меня и посмотреть, что из меня получилось. Затем она рассказала мне о моем отце. Кажется, у герцога была жена. – Брук судорожно вздохнула. – Я вижу все это, как будто это случилось вчера, – тихо добавила она.
Тревис ничего не говорил, потому что не хотел прерывать ее, но чувствовал ее душевную муку.
– Мать встала, собираясь уйти, но перед уходом она хотела поцеловать меня в щеку. Я отшатнулась. Прошло столько времени, эта женщина стала мне чужой. Я не питала к ней никаких чувств. Она сказала, что поняла меня, и, взяв свою накидку, застегнула ее на шее. Хотите, верьте, хотите, нет, но в этот день снова была гроза,… Я проводила мать до дверей и распахнула их перед ней. Она накинула на голову капюшон. Прежде чем выйти из дома под дождь, она достала свой кошелек и дала мне листочек бумаги, объяснив, что, если мне когда-нибудь потребуется помощь, эта женщина мне поможет. Я поблагодарила ее и смотрела, как она идет под дождем, и почему-то знала, что она навсегда уходит из моей жизни. Гремел гром, и я, как всегда, дрожала. Но на этот раз я решила не двигаться с места. Неведомо откуда блеснула молния и ударила в дуб, росший рядом с дорожкой. Дерево затрещало. Я закричала, чтобы предупредить ее, но было уже поздно. Дерево упало, обрушившись всей своей тяжестью на мою мать.
Брук сказала это так тихо, что Тревис напряг слух, разбирая ее слова.
– Я подбежала к ней, – говорила Брук. – Я тоже опоздала. Все, что я могла сделать, – это держать ее голову на коленях, пока кто-то не увел меня из-под дождя. Перед тем как уйти, я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
Тревис не знал, что ей сказать. Большинство женщин заливались бы слезами, но Брук не издала и звука. Перед ним была совсем иная женщина, далеко не избалованная леди, какой он ее себе представлял.
Он с нежностью взял Брук за подбородок и посмотрел в ее глаза, сверкавшие от невыплаканных слез.
Тревис говорил себе, что ему надо остановиться.
Но оказалась, не так просто послушаться собственного совета. Что такого было в Брук, что заставляло его пылать… желать прикоснуться к ней… желать познать ее? Обычно он умел избавляться от женщины, но эта была совсем другая. Может, если он поцелует ее, она сбежит? А он удовлетворит свое любопытство.
Не в силах более сопротивляться ее очарованию, Тревис наклонился. Ее ресницы затрепетали, глаза закрылись, а руки скользнули под его одежду и обхватили спину. Она вздохнула, сдаваясь, а его губы наслаждались сладостью и мягкостью ее губ. Боже, какое наслаждение!
Тревис смутно слышал отдаленный раскат грома и шум дождя, стучавшего по перилам веранды, но внутри его самого бушевала гроза, не уступавшая по силе стихии за окном.
Брук была захвачена врасплох. Обычно она знала, когда мужчина собирался поцеловать ее, и затем все шло по задуманному плану. Но как раз в тот момент, когда Тревис собирался поцеловать ее, взгляд его синих глаз, в которых было столько тепла и понимания, скользнул вниз к ее бедрам. Чувственность, пробудившись в ней, ошеломила ее, полностью лишив способности мыслить.
Его поцелуй был нежным, нежнее, чем она могла ожидать от такого мощного мужчины. Он был так нежен с ней, что Брук захотелось плакать. Безумное желание пронзило ее тело, никогда в жизни ей не приходилось настолько терять самообладание.
Где-то в самой глубине души она чувствовала себя девственницей, казалось, она никогда не занималась любовью. Он раскрыл ее губы, и она застонала от наслаждения. Брук ласкала языком его язык, и приятная дрожь пробегала по ее спине.
Тревис на мгновение оторвался от нее.
– Будь я проклят, – пробормотал он и снова прижал ее к себе, жадно овладевая ее губами. Он провел рукой по ее спине, и его рука осталась лежать на ее бедрах.
Брук заставила его желать ее, а он, в свою очередь, заставил ее желать его. Это было для нее неожиданностью. Она к такому не привыкла.
Но за последние пару лет она, казалось, забыла, как обращаться с мужчинами. Или потеряла вкус к обольщению. Может быть, ей хотелось большего.
Тревису удалось превратить ее мозги в кашу.
Ее тело сливалось с его телом, и Брук чувствовала, как сильно он хочет ее. Все, что ей оставалось сделать, – это одно движение… чтобы подтолкнуть, поощрить его… но она не могла. Она не могла!
Брук шевельнулась, и губы Тревиса скользнули вниз. Он целовал ее шею восхитительными поцелуями, сводившими ее с ума. Разум подсказывал Брук протянуть руку и взять то, что ей нужно, но какой-то тихий голос, которого она не слышала раньше, твердил: «Я хочу большего». Она оттолкнула Тревиса, и это удивило ее не меньше, чем его.
Выражение его лица мгновенно изменилось, и он быстро взял себя в руки.
Тревис никогда не обнимал женщину, подобную ей. Она просто была создана для него. По мере того как он приходил в себя, у него до боли сжимало грудь. По крайней мере, она первой овладела собой.
– Это была ошибка, – с трудом произнес Тревис. – Очень жаль, но я женюсь на другой.
Брук смотрела на Тревиса, сознавая, что потеряла рассудок. Он принадлежал ей, прямо там, где она хотела, однако она остановилась и не имела представления почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
– Простите, что перебил вас, – шепотом сказал Тревис. – Доскажите вашу историю с грозой.
– А вы уверены, что хотите ее услышать?
Он прижался щекой к ее волосам и прикоснулся к ним губами.
– Да, – только и сказал Тревис.
– В первый день, когда она оставила меня в пансионе, шел дождь. Видимо, я забыла упомянуть об этом раньше. Забавно, но казалось, что ничего не случается, когда светит солнце. Позднее, когда мне было двенадцать, мать приехала посмотреть, как мне живется в пансионе. Возможно, ее привело любопытство. Я не знаю. Она рассказывала мне о себе, и когда я спросила, не могу ли я уехать с ней, отказала. Но, казалось, ее огорчало, что она не может взять меня с собой. Я хорошо помню печаль на ее лице, когда она отказала мне. В тот день тоже была гроза. Она спросила, не провожу ли я ее до дверей, и я пошла с ней. Когда мы открыли тяжелые дубовые двери, в них ворвался ветер с дождем, и мы обе промокли. Она рассмеялась, и я помню, как прелестен был этот звук. Я стояла в дверях и смотрела, как она уходит, ветер сбивал набок ее накидку. Вдалеке сверкнула молния, и я, отскочив, закрыла глаза, что я делала всегда во время грозы. Когда я открыла глаза, ее уже не было.
– Вы были молоды, – заметил Тревис. – Представляю, как вам должно было быть страшно, но ведь вы ездили домой на каникулы, повидать вашу мать.
– Нет, я больше никогда не бывала дома. Все каникулы я проводила в школе для девочек Спенсера, и я видела свою мать еще только один раз.
– Когда это было?
– Мне как раз исполнилось шестнадцать, и она вновь навестила меня. Мать сказала, что хотела повидать меня и посмотреть, что из меня получилось. Затем она рассказала мне о моем отце. Кажется, у герцога была жена. – Брук судорожно вздохнула. – Я вижу все это, как будто это случилось вчера, – тихо добавила она.
Тревис ничего не говорил, потому что не хотел прерывать ее, но чувствовал ее душевную муку.
– Мать встала, собираясь уйти, но перед уходом она хотела поцеловать меня в щеку. Я отшатнулась. Прошло столько времени, эта женщина стала мне чужой. Я не питала к ней никаких чувств. Она сказала, что поняла меня, и, взяв свою накидку, застегнула ее на шее. Хотите, верьте, хотите, нет, но в этот день снова была гроза,… Я проводила мать до дверей и распахнула их перед ней. Она накинула на голову капюшон. Прежде чем выйти из дома под дождь, она достала свой кошелек и дала мне листочек бумаги, объяснив, что, если мне когда-нибудь потребуется помощь, эта женщина мне поможет. Я поблагодарила ее и смотрела, как она идет под дождем, и почему-то знала, что она навсегда уходит из моей жизни. Гремел гром, и я, как всегда, дрожала. Но на этот раз я решила не двигаться с места. Неведомо откуда блеснула молния и ударила в дуб, росший рядом с дорожкой. Дерево затрещало. Я закричала, чтобы предупредить ее, но было уже поздно. Дерево упало, обрушившись всей своей тяжестью на мою мать.
Брук сказала это так тихо, что Тревис напряг слух, разбирая ее слова.
– Я подбежала к ней, – говорила Брук. – Я тоже опоздала. Все, что я могла сделать, – это держать ее голову на коленях, пока кто-то не увел меня из-под дождя. Перед тем как уйти, я наклонилась и поцеловала ее в щеку.
Тревис не знал, что ей сказать. Большинство женщин заливались бы слезами, но Брук не издала и звука. Перед ним была совсем иная женщина, далеко не избалованная леди, какой он ее себе представлял.
Он с нежностью взял Брук за подбородок и посмотрел в ее глаза, сверкавшие от невыплаканных слез.
Тревис говорил себе, что ему надо остановиться.
Но оказалась, не так просто послушаться собственного совета. Что такого было в Брук, что заставляло его пылать… желать прикоснуться к ней… желать познать ее? Обычно он умел избавляться от женщины, но эта была совсем другая. Может, если он поцелует ее, она сбежит? А он удовлетворит свое любопытство.
Не в силах более сопротивляться ее очарованию, Тревис наклонился. Ее ресницы затрепетали, глаза закрылись, а руки скользнули под его одежду и обхватили спину. Она вздохнула, сдаваясь, а его губы наслаждались сладостью и мягкостью ее губ. Боже, какое наслаждение!
Тревис смутно слышал отдаленный раскат грома и шум дождя, стучавшего по перилам веранды, но внутри его самого бушевала гроза, не уступавшая по силе стихии за окном.
Брук была захвачена врасплох. Обычно она знала, когда мужчина собирался поцеловать ее, и затем все шло по задуманному плану. Но как раз в тот момент, когда Тревис собирался поцеловать ее, взгляд его синих глаз, в которых было столько тепла и понимания, скользнул вниз к ее бедрам. Чувственность, пробудившись в ней, ошеломила ее, полностью лишив способности мыслить.
Его поцелуй был нежным, нежнее, чем она могла ожидать от такого мощного мужчины. Он был так нежен с ней, что Брук захотелось плакать. Безумное желание пронзило ее тело, никогда в жизни ей не приходилось настолько терять самообладание.
Где-то в самой глубине души она чувствовала себя девственницей, казалось, она никогда не занималась любовью. Он раскрыл ее губы, и она застонала от наслаждения. Брук ласкала языком его язык, и приятная дрожь пробегала по ее спине.
Тревис на мгновение оторвался от нее.
– Будь я проклят, – пробормотал он и снова прижал ее к себе, жадно овладевая ее губами. Он провел рукой по ее спине, и его рука осталась лежать на ее бедрах.
Брук заставила его желать ее, а он, в свою очередь, заставил ее желать его. Это было для нее неожиданностью. Она к такому не привыкла.
Но за последние пару лет она, казалось, забыла, как обращаться с мужчинами. Или потеряла вкус к обольщению. Может быть, ей хотелось большего.
Тревису удалось превратить ее мозги в кашу.
Ее тело сливалось с его телом, и Брук чувствовала, как сильно он хочет ее. Все, что ей оставалось сделать, – это одно движение… чтобы подтолкнуть, поощрить его… но она не могла. Она не могла!
Брук шевельнулась, и губы Тревиса скользнули вниз. Он целовал ее шею восхитительными поцелуями, сводившими ее с ума. Разум подсказывал Брук протянуть руку и взять то, что ей нужно, но какой-то тихий голос, которого она не слышала раньше, твердил: «Я хочу большего». Она оттолкнула Тревиса, и это удивило ее не меньше, чем его.
Выражение его лица мгновенно изменилось, и он быстро взял себя в руки.
Тревис никогда не обнимал женщину, подобную ей. Она просто была создана для него. По мере того как он приходил в себя, у него до боли сжимало грудь. По крайней мере, она первой овладела собой.
– Это была ошибка, – с трудом произнес Тревис. – Очень жаль, но я женюсь на другой.
Брук смотрела на Тревиса, сознавая, что потеряла рассудок. Он принадлежал ей, прямо там, где она хотела, однако она остановилась и не имела представления почему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64