По словам молодого обожателя, язычок у нее был острым, словно жало.
В день своего двенадцатилетия Бронуин была помолвлена с Дэвидом по согласию епископа, его дяди, и лорда Оуэна, ее отца. Свадьба была отложена до возведения Дэвида в рыцарское звание, которое месяц тому назад осуществил сам лорд Оуэн. А вскоре поражение Левеллина разрушило будущее молодых людей, и хотя Бронуин не особенно нравились неловкие поцелуи жениха, все же Дэвид был красив, и, к тому же, словесные перепалки доставляли девушке удовольствие. Брак с Дэвидом был бы, по крайней мере, необременительным для нее и не слишком скучным.
Сердце у Бронуин тревожно сжалось уже не в первый раз с тех пор, как расстроилась помолвка. Бронуин выросла вместе с Дэвидом в доме своего отца. А что общего может у нее быть с этим английским рыцарем? Девушка испытывала к завоевателям лишь одно презрение. Ей даже приходила в голову мысль, что, не исключено, она не сможет полюбить своего ребенка, если судьба окажется жестокой и наделит ее отпрыском англичанина, несмотря на все принятые меры предосторожности. Рука Бронуин потянулась к корсажу, под которым выделялся гладкий зеленовато-голубой камень с острова Англси, предохранявший, по поверью, от беременности. Этим талисманом Бронуин обзавелась на тот случай, если ей не удастся убедить новоиспеченного мужа пренебречь выполнением супружеских обязанностей, пообещав не обращать внимания на его кутежи с другими женщинами. Кровь Господня, у него может быть кто угодно… только не она!
В густой рощице у озера обледеневшие ветви деревьев тяжело свисали к земле хрустальными гирляндами. Бронуин не сомневалась: выгляни сейчас солнце, все здесь засверкает, словно в сказочном королевстве. В самом деле, сказочные персонажи вполне могли жить в таком чудесном месте. Глухие лощины и овраги всегда были любимыми потайными убежищами эльфов.
Слуги пробили лед на краю озера, чтобы напоить лошадей, и сразу стало ясно: лед слишком тонок, чтоб на нем резвиться. Убедившись, что ее намерениям не суждено осуществиться, Бронуин принялась осторожно прокладывать себе путь вдоль берега озера. Здесь не было полосы влажного песка, по которой она обычно задумчиво прогуливалась в Карадоке, удалившись от дома. Нужно же хоть как-то, в конце концов, смягчить разочарование, охватывающее ее каждый раз при мысли о невозможности самой решать свою судьбу, печально размышляла девушка. Наверное, отец не меньше ее расстроен, что дочь не смогла заменить ему сына.
Интерес Бронуин к учению был необычен для девочки. Наставник, обучавший оруженосцев, всегда делал ей строгие замечания, когда она изо всех сил тянула руку, чтобы ответить на какой-нибудь особенно трудный вопрос. Мужчине нужна та жена, которая вовремя поставит перед ним на стол вкусно приготовленные блюда, а не та, что начнет цитировать латинские тексты, когда он голоден. Некоторое время наставник терпел ее присутствие на занятиях, пока она не затмила его учеников-юношей. Тогда Бронуин выставили и заставили помогать матери ткать гобелен, который теперь висел в большом зале замке. Но висит ли и сейчас тот гобелен на стене? Бронуин остановилась в задумчивости, вдыхая всей грудью холодный горный воздух. Он был сухим и вызывал недомогание – только сегодня утром у нее шла носом кровь. Влажный солоноватый воздух Карадока никогда не оказывал на нее столь губительного воздействия. Впрочем, она могла бы со всем примириться, если бы не победа этих англичан, которые вытеснили бриттов к морю, как оттеснили к холмам всех, кому удалось избежать насильственного закабаления. Она только направляется на встречу с новым хозяином ее наследственных владений, а крепость, выстроенная еще ее дедом, уже перестраивается «за счет территории, находящейся под властью английской короны», как сказано в приказе короля.
Какое принуждение! Зачем только понадобилось англичанам перестраивать крепость? Что еще им нужно, помимо замка главной башни с ее большим залом, подсобных помещений, кладовой, оружейной комнаты и нескольких пристроек во дворе? По мнению Бронуин, то были бессмысленные затраты и труда людей, и денег, а деньгами Эдуард I, по-видимому, располагал в неограниченном количестве. В его приказе говорилось: «… увеличить крепость в два раза, включив в кольцо стен и деревню»!
С трудом, представляя себе этот замысел, Бронуин отломила березовую ветку и, откинув полы тяжелой шерстяной накидки, наклонилась, чтобы начертить на снегу, покрытом хрупкой ледяной коркой, план крепости. Едва она изобразила в виде кружка главную башню, как с другой стороны озера до нее донесся тревожный крик. Выпрямившись, девушка стала вглядываться, стараясь понять, что случилось. Действительно, там что-то происходило. К черно-красным цветам одежды воинов ее отца примешались оранжево-голубые. Зимний покой был потревожен лязгом металла и пронзительными женскими криками.
Мама! Отец! Бронуин бросилась бежать вокруг озера. Ее рука сама нырнула в складки накидки, нащупывая в кожаных ножнах кинжал, которым она пользовалась во время еды. Сейчас, конечно, ее мать и другие женщины окружены защитным кольцом воинов Карадока, но люди ее отца не готовы к такому крупному сражению, которое разворачивается у нее на глазах. Собираясь в путь, они вооружались так, чтобы суметь отразить нападение бродяг и воров, а не знатных рыцарей и обученных воинов.
Голубой и оранжевый. Бронуин снова и снова вспоминала геральдические сочетания цветов, в то время как ноги торопливо несли ее вокруг озера. Цвета были ей не знакомы. Или знакомы? Бронуин терялась в догадках, лихорадочно перебирая в памяти сведения, почерпнутые из рассказов пастуха, пришедшего с территории Карадока, занятой англичанами. О, Господи! Это же цвета Ульрика Кентского, присвоенные ему после возвращения из Святой Земли!
Будь он проклят! Бронуин выругалась, тяжело дыша от усилий, которые приходилось прилагать: это непросто – бежать в тяжелой одежде по кочкам и рытвинам. Ульрик Кентский! Знаменитый рыцарь, до похода в Святую Землю прославившийся на турнирных ристалищах! Как отец превозносил его перед нею! О, Господи, нет!
Осознание того, что, быть может, она стремится навстречу своей гибели, не замедлило бега девушки. Лучше умереть, сражаясь плечом к плечу вместе со стойкими воинами отца, чем страдать всю жизнь, покоряясь презренному англичанину! Своими собственными глазами ей довелось убедиться в его подлом предательстве. Во имя всего святого, ведь это может снова разжечь войну, которую, скрепляя мир, должна была предотвратить ее свадьба! Никогда теперь отец не отдаст ее такому лживому обманщику, как этот Ульрик Кентский! Оуэн скорее своей рукой пронзит дочь яростным клинком, чем подвергнет подобному позору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114
В день своего двенадцатилетия Бронуин была помолвлена с Дэвидом по согласию епископа, его дяди, и лорда Оуэна, ее отца. Свадьба была отложена до возведения Дэвида в рыцарское звание, которое месяц тому назад осуществил сам лорд Оуэн. А вскоре поражение Левеллина разрушило будущее молодых людей, и хотя Бронуин не особенно нравились неловкие поцелуи жениха, все же Дэвид был красив, и, к тому же, словесные перепалки доставляли девушке удовольствие. Брак с Дэвидом был бы, по крайней мере, необременительным для нее и не слишком скучным.
Сердце у Бронуин тревожно сжалось уже не в первый раз с тех пор, как расстроилась помолвка. Бронуин выросла вместе с Дэвидом в доме своего отца. А что общего может у нее быть с этим английским рыцарем? Девушка испытывала к завоевателям лишь одно презрение. Ей даже приходила в голову мысль, что, не исключено, она не сможет полюбить своего ребенка, если судьба окажется жестокой и наделит ее отпрыском англичанина, несмотря на все принятые меры предосторожности. Рука Бронуин потянулась к корсажу, под которым выделялся гладкий зеленовато-голубой камень с острова Англси, предохранявший, по поверью, от беременности. Этим талисманом Бронуин обзавелась на тот случай, если ей не удастся убедить новоиспеченного мужа пренебречь выполнением супружеских обязанностей, пообещав не обращать внимания на его кутежи с другими женщинами. Кровь Господня, у него может быть кто угодно… только не она!
В густой рощице у озера обледеневшие ветви деревьев тяжело свисали к земле хрустальными гирляндами. Бронуин не сомневалась: выгляни сейчас солнце, все здесь засверкает, словно в сказочном королевстве. В самом деле, сказочные персонажи вполне могли жить в таком чудесном месте. Глухие лощины и овраги всегда были любимыми потайными убежищами эльфов.
Слуги пробили лед на краю озера, чтобы напоить лошадей, и сразу стало ясно: лед слишком тонок, чтоб на нем резвиться. Убедившись, что ее намерениям не суждено осуществиться, Бронуин принялась осторожно прокладывать себе путь вдоль берега озера. Здесь не было полосы влажного песка, по которой она обычно задумчиво прогуливалась в Карадоке, удалившись от дома. Нужно же хоть как-то, в конце концов, смягчить разочарование, охватывающее ее каждый раз при мысли о невозможности самой решать свою судьбу, печально размышляла девушка. Наверное, отец не меньше ее расстроен, что дочь не смогла заменить ему сына.
Интерес Бронуин к учению был необычен для девочки. Наставник, обучавший оруженосцев, всегда делал ей строгие замечания, когда она изо всех сил тянула руку, чтобы ответить на какой-нибудь особенно трудный вопрос. Мужчине нужна та жена, которая вовремя поставит перед ним на стол вкусно приготовленные блюда, а не та, что начнет цитировать латинские тексты, когда он голоден. Некоторое время наставник терпел ее присутствие на занятиях, пока она не затмила его учеников-юношей. Тогда Бронуин выставили и заставили помогать матери ткать гобелен, который теперь висел в большом зале замке. Но висит ли и сейчас тот гобелен на стене? Бронуин остановилась в задумчивости, вдыхая всей грудью холодный горный воздух. Он был сухим и вызывал недомогание – только сегодня утром у нее шла носом кровь. Влажный солоноватый воздух Карадока никогда не оказывал на нее столь губительного воздействия. Впрочем, она могла бы со всем примириться, если бы не победа этих англичан, которые вытеснили бриттов к морю, как оттеснили к холмам всех, кому удалось избежать насильственного закабаления. Она только направляется на встречу с новым хозяином ее наследственных владений, а крепость, выстроенная еще ее дедом, уже перестраивается «за счет территории, находящейся под властью английской короны», как сказано в приказе короля.
Какое принуждение! Зачем только понадобилось англичанам перестраивать крепость? Что еще им нужно, помимо замка главной башни с ее большим залом, подсобных помещений, кладовой, оружейной комнаты и нескольких пристроек во дворе? По мнению Бронуин, то были бессмысленные затраты и труда людей, и денег, а деньгами Эдуард I, по-видимому, располагал в неограниченном количестве. В его приказе говорилось: «… увеличить крепость в два раза, включив в кольцо стен и деревню»!
С трудом, представляя себе этот замысел, Бронуин отломила березовую ветку и, откинув полы тяжелой шерстяной накидки, наклонилась, чтобы начертить на снегу, покрытом хрупкой ледяной коркой, план крепости. Едва она изобразила в виде кружка главную башню, как с другой стороны озера до нее донесся тревожный крик. Выпрямившись, девушка стала вглядываться, стараясь понять, что случилось. Действительно, там что-то происходило. К черно-красным цветам одежды воинов ее отца примешались оранжево-голубые. Зимний покой был потревожен лязгом металла и пронзительными женскими криками.
Мама! Отец! Бронуин бросилась бежать вокруг озера. Ее рука сама нырнула в складки накидки, нащупывая в кожаных ножнах кинжал, которым она пользовалась во время еды. Сейчас, конечно, ее мать и другие женщины окружены защитным кольцом воинов Карадока, но люди ее отца не готовы к такому крупному сражению, которое разворачивается у нее на глазах. Собираясь в путь, они вооружались так, чтобы суметь отразить нападение бродяг и воров, а не знатных рыцарей и обученных воинов.
Голубой и оранжевый. Бронуин снова и снова вспоминала геральдические сочетания цветов, в то время как ноги торопливо несли ее вокруг озера. Цвета были ей не знакомы. Или знакомы? Бронуин терялась в догадках, лихорадочно перебирая в памяти сведения, почерпнутые из рассказов пастуха, пришедшего с территории Карадока, занятой англичанами. О, Господи! Это же цвета Ульрика Кентского, присвоенные ему после возвращения из Святой Земли!
Будь он проклят! Бронуин выругалась, тяжело дыша от усилий, которые приходилось прилагать: это непросто – бежать в тяжелой одежде по кочкам и рытвинам. Ульрик Кентский! Знаменитый рыцарь, до похода в Святую Землю прославившийся на турнирных ристалищах! Как отец превозносил его перед нею! О, Господи, нет!
Осознание того, что, быть может, она стремится навстречу своей гибели, не замедлило бега девушки. Лучше умереть, сражаясь плечом к плечу вместе со стойкими воинами отца, чем страдать всю жизнь, покоряясь презренному англичанину! Своими собственными глазами ей довелось убедиться в его подлом предательстве. Во имя всего святого, ведь это может снова разжечь войну, которую, скрепляя мир, должна была предотвратить ее свадьба! Никогда теперь отец не отдаст ее такому лживому обманщику, как этот Ульрик Кентский! Оуэн скорее своей рукой пронзит дочь яростным клинком, чем подвергнет подобному позору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114