– Я не дам слугам повода судачить, что наши с вами обеты не до конца выполнены, жена, – отрезал Ульрик, соединяя капли своей крови с пятнами, оставленными пролитым вином.
Потом он обернул руку полотенцем, оставленным на краю чаши с розовой водой на столике у кровати.
– Клянусь святыми угодниками, Дэвид был прав. Ты бы и вашего уэльского великого Мерлина вывела из себя! Обычный человек из плоти и крови не может знать, как с тобой управиться! Клянусь, нужно быть даже еще более искусным волшебником, чем он, чтобы понять таких женщин; как ты, Бронуин Карадокская!
Облегчение отразилось на ее лице, когда она поняла, что муж пойдет навстречу ее пожеланиям. Поднявшись с постели, Бронуин проговорила:
– Я буду вам хорошей женой во всех остальных отношениях, милорд.
Сделав несколько шагов, она остановилась под горячим взглядом Ульрика. Не подозревая, что ночная рубашка соскользнула с плеч и удерживается лишь благодаря пышной груди, а перекрутившийся шелк плотно обегает крутые бедра, Бронуин выжидающе потянулась к его руке.
– Позвольте мне заняться раной, Ульрик Кентский.
Вместо того чтобы протянуть свою порезанную ладонь, Ульрик потянул молодую даму за ее вытянутую руку и резко дернул к себе. Ноги поскользнулись на шелке, и она упала прямо в его объятия.
– Ульрик Карадокский, миледи, – хриплым голосом, поправил он, – со всеми вытекающими отсюда правами и последствиями!
Не было способа избежать прикосновения его губ, как бы медленно они ни приближались. Янтарные искры желания, сверкавшие в золотисто-карих глазах, заставили Бронуин, словно зверька, ослепленного светом, оцепенеть.
Нельзя было отрицать, что Ульрик теперь ее муж, как и невозможно, было не признать, какую огромную власть над нею имеет вторжение его языка, лишавшее способности сопротивляться. Его губы прервали ее дыхание, усугубляя наказание, и Бронуин почувствовала головокружительную предательскую страсть, от которой в крови загорелся огонь желания.
Обоюдоострый клинок терзал ее изнутри, заставляя мучительно желать продолжения этого горько-сладостного возмездия за дерзость, и в то же время испытывать гораздо более сильное чувство стыда – ведь доставлял ей это блаженство убийца ее любимых родителей.
– Пожалуйста, милорд, – умоляла Бронуин об избавлении хотя бы от одной из этих мук, трепеща от желания и слабости в его сильных объятиях.
– Я требователен в своих желаниях, миледи, и если вы не удовлетворите их, вы больше не произнесете ни одного слова.
Бронуин покачала головой.
– Отпустите меня, пожалуйста!
Ульрик разжал объятия. Она отшатнулась. Ей следовало бы испытывать благодарность к Ульрику: он облегчил это трудное дело принятия решения! Но она не чувствовала никакой признательности. Подтянув к шее шелк, еще горячий от прикосновений мужа, Бронуин смотрела, как он молча выходит и захлопывает за собой дверь, закрывающуюся с роковым стуком. Слезы хлынули из глаз новобрачной, прорвав, наконец, плотину отчаяния и бросив ее на постель в безнадежном горе… одну.
ГЛАВА 14
Январский ветер с холмов, за которыми лежали приграничные владения уэльских лордов, заставил дрожать даже Бронуин. Радуясь, что у нее есть подбитый мехом шерстяной плащ глубокого дымчато-голубого оттенка, заказанный для нее мужем вместе с остальными нарядами, она плотнее натянула капюшон, так что видно осталось только ее лицо, оказавшееся в обрамлении меха серебристой лисицы. У нее теперь было так много платьев, что просто невозможным казалось всех их перемерить. В конце концов, после празднования двенадцатой ночи в Вестминстере, пришло время покидать дворец, и они с Мириам упаковали вещи и сейчас ехали верхом вслед за повозкой с новым сундуком – еще одним свадебным подарком Ульрика.
Последние три недели были для Бронуин изматывающими. Ради приличия приходилось изображать из себя счастливую невесту и долгими часами мучиться в своей спальне в одиночестве, потому как Ульрик покидал ее в поисках развлечений. Однажды утром Бронуин нашла его спящим под столом вследствие неумеренного потребления эля. Никогда она не испытывала подобного смущения. Ей пришлось позвать братьев Ульрика, чтобы те отнесли его в их комнату.
Странно, однако, наряду с замешательством, она испытала при этом и некоторое облегчение, видимо, оттого, что исчезло неприятное подозрение, будто одна из легкомысленных придворных дам, развлекает рыцаря, в то время как его новобрачная мечется и ворочается в своей постели. С тех пор как Вольф превратился в Ульрика, жизнь Бронуин была наполнена противоречивыми чувствами, ни одно из которых не главенствовало долго, наоборот, каждое вскоре сменялось совершенно противоположным.
Она любила его. Она его ненавидела. Невыносимо было ждать мрачного лорда, а потом видеть, как он покидает спальню. Бронуин проводила ночи в раздумьях о том, где он может находиться и с кем. Она охотно позволила бы ему удовлетворить страсть с другой девушкой, но вместе с тем испытывала неподдельную тоску, вспоминая о его волнующих поцелуях и нежных ласках. Неистовый нрав мужа пугал Бронуин, но когда надоедал английский двор и люди, окружавшие ее, именно у него хотелось ей искать успокоения и поддержки.
Неудивительно, что она похудела и выглядела теперь так, словно не спала две недели, раздраженно размышляла Бронуин, глядя вперед – на причину своего беспокойства. Ульрик ехал с рыцарями, которые за последние недели видели его чаще, чем она. Возглавляли отряд знаменосцы. Среди них находился Дэвид Эльвайдский и несколько уэльских лордов, поклявшихся в верности Ульрику и королю. «Похоже на парадный выезд, странно разделенный на отряды», – решила Бронуин. Волк на оранжево-голубом фоне преследовал дикого ворона, вцепившегося в скипетр на черно-красном знамени нового лорда Карадока – свидетельство присутствия в свите, как англичан, так и уэльсцев. Не обращая внимания на погоду, новоиспеченный лорд ехал с подобающим его положению достоинством. Богатый красно-коричневый плащ развевался за широкими плечами, капюшон был откинут. Ветер трепал золотистые волосы и прикрывал ими раскрасневшееся лицо. Ульрик смеялся и беседовал со своими товарищами, словно на веселой охоте или увеселительной прогулке. Случайно порыв ветра приподнял рубаху, и стала видна кольчуга. Другие боевые доспехи были хорошо упакованы и находились под присмотром оруженосцев. Меч, мирно висевший на боку Ульрика, казался простым дополнением к одежде, а не грозным оружием. Он был вдет в красивые ножны точно такого же цвета, что и богато украшенные седло и упряжь Пендрагона.
Позади Бронуин, ее служанки и повозок с вещами и припасами ехала еще одна группа вооруженных всадников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114