..
Но до этих бед еще почти полгода, а пока дед держит оборону против
готовящейся к решительным поступкам бабушки. Был ли во все войны хоть
один обороняющийся, так томительно мечтавший о поражении?!
Ст. Борзя. Октября 6-го дня. 1904 г. Дорогая голубка Кароля! Сегод-
ня уже два дня, как я возвратился из командировки; до Читы я не
доехал, так как не представилось надобности везти туда больного офице-
ра, к которому я был командирован. Через несколько дней ожидаю коман-
дировки сначала в Манчжурию, а потом до оз. Байкал. Здесь на Борзе пе-
ремен никаких нет.
Надеюсь, дорогая моя, ты не очень огорчена моим предшествующим
письмом, и когда сама хорошенько пообдумаешь все, о чем я писал, ты
согласишься со мною. Ведь мне, милая моя Кароля, тоже нелегко и неве-
село тут сидеть и так долго тебя не видеть. Но что же делать? Прихо-
дится покориться судьбе и ждать того времени, когда мы будем в состоя-
нии вместе поехать в Ольховатку и устроить нашу жизнь так, как мы за-
хотим. Я с таким нетерпением ожидаю этого времени!
Недавно я получил письмо от Марьи. Она очень благодарит меня за мой
ответ на ее первое письмо; пишет, что живет теперь у врача Орлова в
Суджанском уезде, но по получении моего письма приехала в Ольховатку,
чтобы оттуда написать мне ответ. Вместе с ней пишет, как и в первом
письме, сторож Василий и смотритель оей милой, дорогой Кароле!
Мои отношения с командиром полка порядочно испортились после исто-
рии с моим заключением по поводу того судебного дела, о котором я тебе
писал. Впрочем, это меня ничуть не огорчает. Казака оправдали.
Пиши мне больше о себе. Чем подробнее будешь писать, тем больше
удовольствия мне доставишь. А потому не смущайся такими мелочами, ко-
торые заставляют тебя думать и раскаиваться в сообщении о них мне, пи-
ши обо всем.
Крепко тебя целую, моя дорогая, жму твою руку и желаю здоровья и
благополучия!
Горячо любящий тебя Н. Кураев. Я вполне здоров и благополучен. Ба-
бушка, так же как и Александра Федоровна, пыталась ввести в практи-
ку переписки нумерацию писем, но ни царице, ни Кароле Васильевне не
удалось приучить своих мужей к этой простой и полезной вещи. Как не
вспомнить тут горькие слова Александры Федоровны, хотя и обижавшейся,
когда ее за спиной звали "немкой", но и цену славянам знавшей: "Когда
же, наконец, водворится порядок, которого нашей бедной стране не хва-
тает во всех отношениях и который чужд славянской натуре?"
Это все оттяжки, отговорки... Пришла пора предъявить письмо, к ко-
торому долго и безуспешно пытался
найти слова предуведомления... ничего не вышло... когда я держу его в
руках, мне кажется, что чувствую пульс сердца, сообщившего мне
жизнь... и сообщившего смысл не только тем временам, прошедшим, но,
может быть, и тем, которые когда-нибудь да наступят...
Наверное, и эти слова лишние, скорее всего, лишние, это от страха,
что письмо, ушедшее со станции Борзя Забайкальской железной дороги 8
октября по старому стилю 1904 года, не найдет завтра адресата.
Это единственное из военных писем, где дедушка обращается так сдер-
жанно, почти сухо - "Дорогая Кароля!"...
Ст. Борзя. Октябрь, 8 ч. 1904 г. Дорогая Кароля! Сейчас получил
твое письмо за • 76, в котором ты решительно настаива-
ешь на своей поездке сюда. Если мое первое письмо не повлияло на твое
решение, то добавлю к нему кое-что еще в ответ на твое письмо за • 76.
Ты, деточка, жестоко ошибаешься, думая, что приехав сюда можешь об-
венчаться со мной. Неужели, Кароля, ты допускаешь серьезно мысль о
том, что я могу со спокойным сердцем связать твою судьбу с моею при
таких неблагоприятных условиях? Неужели в самом деле можно серьезно
думать о свадьбе почти на театре войны? Я не знаю, действительно ли ты
не можешь думать иначе о своем намерении или не хочешь. Нельзя же, до-
рогая, очертя голову, делать такой шаг. Разумеется, ты можешь думать и
говорить что угодно относительно того, что никогда и ни за кого не
выйдешь замуж кроме меня, но ведь я-то не имею нравственного права же-
ниться и каждую минуту ждать похода на войну. Где же и с кем и с чем я
оставлю тебя здесь, если, допустим, все произойдет так, как ты сейчас
хочешь, и если мне суждено будет двинуться с полком дальше?
Верю твоим стремлениям, понимаю твои желания и сам испытываю все то
же, что и ты, но никогда не соглашусь на такое безрассудство, на кото-
рое ты уже готова. Легко говорить, что ты в случае движения нашего
полка можешь устроиться на Дальнем Востоке как сестра милосердия, но
делать это здесь будет поздно, да и невероятно трудно. Это легко сде-
лать может быть в Москве и оттуда уже ехать как сестра милосердия, но
искать на войне или в Сибири пристанища в Красном Кресте более трудно,
чем это кажется.
Ну и подумай теперь, очень ли радостна и приятна будет наша свадьба
здесь при полном тревожных ожиданий положении. По крайней мере я буду
испытывать больше страданий и мучений, чем радости и удовольствия, от
сознания того, что каждую минуту должен буду готовиться к тому, чтобы
бросить тебя здесь, в дебрях Забайкалья, на произвол судьбы, без вся-
ких средств и без людей, которые могли бы помочь тебе. Ты же, я уве-
рен, сама бы скоро поняла, что ошиблась в своих расчетах на радостное
и спокойное житье здесь возле меня. Нет, дорогая, твой приезд сюда
принес бы обоим нам больше мучений и страданий, чем мы сами можем
предполагать это теперь. А ты, Кароля, с таким легким сердцем хочешь
идти на эти страдания. Но ведь нужно же сколько-нибудь серьезно поду-
мать обо всем этом; это же не то же, что поехать из Ивановского в Пав-
ловское и в случае неудачи вернуться на тех же лошадях обратно.
Конечно, нет смысла указывать тебе на другие трудности и опасности
твоего путешествия. Они хоть и имеют значение, но второстепенны. А ес-
ли ты так поверхностно смотришь на главное, то на мелочи, разумеется,
не захочешь обращать внимание.
Итак, дорогая, насколько ты категорично заявляешь о своем намерении
ехать, настолько категорически я против этого. Повторяю, что насило-
вать твою волю не хочу, но предупреждаю, что, если ты хочешь вовсе не
считаться с моим мнением и решишь ехать, то выброси из головы хотя бы
самую безрассудную мысль о свадьбе здесь. А потому и не заботься об
обручальных кольцах и прочей ерунде. А лучше всего побереги деньги,
которые ты должна будешь истратить на поездку сюда. Нам они могут при-
годиться несколько позже, и из них мы можем сделать упоительнейшее, во
всех отношениях приятное и полезное, путешествие.
Не думаю, чтобы твои родители согласились на твою поездку, но если
бы это случилось, то я всецело буду винить их в том, что они не разъ-
яснили тебе со своей стороны всю трудность и бесполезность задуманного
тобою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Но до этих бед еще почти полгода, а пока дед держит оборону против
готовящейся к решительным поступкам бабушки. Был ли во все войны хоть
один обороняющийся, так томительно мечтавший о поражении?!
Ст. Борзя. Октября 6-го дня. 1904 г. Дорогая голубка Кароля! Сегод-
ня уже два дня, как я возвратился из командировки; до Читы я не
доехал, так как не представилось надобности везти туда больного офице-
ра, к которому я был командирован. Через несколько дней ожидаю коман-
дировки сначала в Манчжурию, а потом до оз. Байкал. Здесь на Борзе пе-
ремен никаких нет.
Надеюсь, дорогая моя, ты не очень огорчена моим предшествующим
письмом, и когда сама хорошенько пообдумаешь все, о чем я писал, ты
согласишься со мною. Ведь мне, милая моя Кароля, тоже нелегко и неве-
село тут сидеть и так долго тебя не видеть. Но что же делать? Прихо-
дится покориться судьбе и ждать того времени, когда мы будем в состоя-
нии вместе поехать в Ольховатку и устроить нашу жизнь так, как мы за-
хотим. Я с таким нетерпением ожидаю этого времени!
Недавно я получил письмо от Марьи. Она очень благодарит меня за мой
ответ на ее первое письмо; пишет, что живет теперь у врача Орлова в
Суджанском уезде, но по получении моего письма приехала в Ольховатку,
чтобы оттуда написать мне ответ. Вместе с ней пишет, как и в первом
письме, сторож Василий и смотритель оей милой, дорогой Кароле!
Мои отношения с командиром полка порядочно испортились после исто-
рии с моим заключением по поводу того судебного дела, о котором я тебе
писал. Впрочем, это меня ничуть не огорчает. Казака оправдали.
Пиши мне больше о себе. Чем подробнее будешь писать, тем больше
удовольствия мне доставишь. А потому не смущайся такими мелочами, ко-
торые заставляют тебя думать и раскаиваться в сообщении о них мне, пи-
ши обо всем.
Крепко тебя целую, моя дорогая, жму твою руку и желаю здоровья и
благополучия!
Горячо любящий тебя Н. Кураев. Я вполне здоров и благополучен. Ба-
бушка, так же как и Александра Федоровна, пыталась ввести в практи-
ку переписки нумерацию писем, но ни царице, ни Кароле Васильевне не
удалось приучить своих мужей к этой простой и полезной вещи. Как не
вспомнить тут горькие слова Александры Федоровны, хотя и обижавшейся,
когда ее за спиной звали "немкой", но и цену славянам знавшей: "Когда
же, наконец, водворится порядок, которого нашей бедной стране не хва-
тает во всех отношениях и который чужд славянской натуре?"
Это все оттяжки, отговорки... Пришла пора предъявить письмо, к ко-
торому долго и безуспешно пытался
найти слова предуведомления... ничего не вышло... когда я держу его в
руках, мне кажется, что чувствую пульс сердца, сообщившего мне
жизнь... и сообщившего смысл не только тем временам, прошедшим, но,
может быть, и тем, которые когда-нибудь да наступят...
Наверное, и эти слова лишние, скорее всего, лишние, это от страха,
что письмо, ушедшее со станции Борзя Забайкальской железной дороги 8
октября по старому стилю 1904 года, не найдет завтра адресата.
Это единственное из военных писем, где дедушка обращается так сдер-
жанно, почти сухо - "Дорогая Кароля!"...
Ст. Борзя. Октябрь, 8 ч. 1904 г. Дорогая Кароля! Сейчас получил
твое письмо за • 76, в котором ты решительно настаива-
ешь на своей поездке сюда. Если мое первое письмо не повлияло на твое
решение, то добавлю к нему кое-что еще в ответ на твое письмо за • 76.
Ты, деточка, жестоко ошибаешься, думая, что приехав сюда можешь об-
венчаться со мной. Неужели, Кароля, ты допускаешь серьезно мысль о
том, что я могу со спокойным сердцем связать твою судьбу с моею при
таких неблагоприятных условиях? Неужели в самом деле можно серьезно
думать о свадьбе почти на театре войны? Я не знаю, действительно ли ты
не можешь думать иначе о своем намерении или не хочешь. Нельзя же, до-
рогая, очертя голову, делать такой шаг. Разумеется, ты можешь думать и
говорить что угодно относительно того, что никогда и ни за кого не
выйдешь замуж кроме меня, но ведь я-то не имею нравственного права же-
ниться и каждую минуту ждать похода на войну. Где же и с кем и с чем я
оставлю тебя здесь, если, допустим, все произойдет так, как ты сейчас
хочешь, и если мне суждено будет двинуться с полком дальше?
Верю твоим стремлениям, понимаю твои желания и сам испытываю все то
же, что и ты, но никогда не соглашусь на такое безрассудство, на кото-
рое ты уже готова. Легко говорить, что ты в случае движения нашего
полка можешь устроиться на Дальнем Востоке как сестра милосердия, но
делать это здесь будет поздно, да и невероятно трудно. Это легко сде-
лать может быть в Москве и оттуда уже ехать как сестра милосердия, но
искать на войне или в Сибири пристанища в Красном Кресте более трудно,
чем это кажется.
Ну и подумай теперь, очень ли радостна и приятна будет наша свадьба
здесь при полном тревожных ожиданий положении. По крайней мере я буду
испытывать больше страданий и мучений, чем радости и удовольствия, от
сознания того, что каждую минуту должен буду готовиться к тому, чтобы
бросить тебя здесь, в дебрях Забайкалья, на произвол судьбы, без вся-
ких средств и без людей, которые могли бы помочь тебе. Ты же, я уве-
рен, сама бы скоро поняла, что ошиблась в своих расчетах на радостное
и спокойное житье здесь возле меня. Нет, дорогая, твой приезд сюда
принес бы обоим нам больше мучений и страданий, чем мы сами можем
предполагать это теперь. А ты, Кароля, с таким легким сердцем хочешь
идти на эти страдания. Но ведь нужно же сколько-нибудь серьезно поду-
мать обо всем этом; это же не то же, что поехать из Ивановского в Пав-
ловское и в случае неудачи вернуться на тех же лошадях обратно.
Конечно, нет смысла указывать тебе на другие трудности и опасности
твоего путешествия. Они хоть и имеют значение, но второстепенны. А ес-
ли ты так поверхностно смотришь на главное, то на мелочи, разумеется,
не захочешь обращать внимание.
Итак, дорогая, насколько ты категорично заявляешь о своем намерении
ехать, настолько категорически я против этого. Повторяю, что насило-
вать твою волю не хочу, но предупреждаю, что, если ты хочешь вовсе не
считаться с моим мнением и решишь ехать, то выброси из головы хотя бы
самую безрассудную мысль о свадьбе здесь. А потому и не заботься об
обручальных кольцах и прочей ерунде. А лучше всего побереги деньги,
которые ты должна будешь истратить на поездку сюда. Нам они могут при-
годиться несколько позже, и из них мы можем сделать упоительнейшее, во
всех отношениях приятное и полезное, путешествие.
Не думаю, чтобы твои родители согласились на твою поездку, но если
бы это случилось, то я всецело буду винить их в том, что они не разъ-
яснили тебе со своей стороны всю трудность и бесполезность задуманного
тобою.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43