Гибель значительной части батальона сильно отразилась на настроении личного состава полка, затруднила и дальнейшие его действия. Видимо, поэтому приказ о прорыве обороны неприятеля в районе Урицка был отменен: полк отводился в район Ораниенбаума.
19
Возвращение в район Ораниенбаума мы восприняли как наказание. Но ошиблись. Войска фашистского рейха пытались не только прижать нашу 8-ю армию к Финскому заливу, но и ликвидировать ее, сбросить в воду. Потому-то и понадобилась наша дивизия. Обозленные неудачами в районе Петергофа и Урицка, горя желанием отомстить гитлеровцам за гибель наших людей, мы с ходу выбили неприятеля из нескольких мелких населенных пунктов, заняли позиции вдоль шоссейной дороги, ведущей из Гостилиц в Петергоф, между населенными пунктами Порожки и Костино.
В районе Ораниенбаума вели упорные бои и другие наши подразделения.
Штаб нашего полка обосновался в лесу, примерно в километре от деревни Костино. С залива дул холодный ветер. Все время моросил осенний мелкий дождь. И мы вынуждены были заняться сооружением землянок, в которых можно было бы укрыться от дождя, отдохнуть и организовать работу штаба. Правда, и землянки не спасли от холода и сырости. Но зато на тебя не лил дождь, не продувал насквозь пронизывающий ветер, не страшен был тебе и осколок разорвавшегося вблизи снаряда или мины. Да, в землянке было относительно спокойно и безопасно. Ведь ее потолком служили два, а то и три наката бревен, засыпанные сверху землей и обложенные дерном.
Для меня, командира полка и его адъютанта Михаила Лукичева землянку соорудили в сосновом лесу. Заботливые связные раздобыли маленький столик, пару венских стульев и кровати с матрацами. Под лампы, как всегда, приспособили гильзы из-под артиллерийских снарядов. А чтобы не сыпался сверху песок, под потолком натянули брезент. "Уютно, - подумал я. - Надолго ли?" И будто в ответ на мой невысказанный вслух вопрос дверь землянки распахнулась, и я увидел лейтенанта Качана. Он прибежал сообщить, что меня срочно вызывают в политотдел дивизии, и я, взяв с собой связного Андреева, отправился в Мартышкино.
У почерневшей крестьянской избы меня окликнул заместитель начальника политотдела В. А. Колобашкин, чему я очень обрадовался, так как за два месяца боевых действий дивизии мы с ним еще ни разу не виделись.
Всегда жизнерадостный, энергичный, бодрый и розовощекий, Колобашкин на этот раз был хмур и очень расстроен.
- Тебе известно... - Голос Колобашкина дрогнул. - Тебе известно, что немцы перерезали северную железную дорогу между Усть-Тосно и Мгой и вышли к Неве?
- Нет, - не совсем уверенно ответил я, хотя слух об этом уже прошел.
- Так вот... - Владимир Антонович умолк. Ему, видимо, трудно было говорить. - Ленинград блокирован, окружен со всех сторон. Обстановка сложилась чрезвычайная, очень опасная... - И уже более доверительно добавил: - Как бы нам не пришлось сооружать плоты и перебираться в Кронштадт. Будем, однако, надеяться, что окружение продлится недолго... Сейчас главная задача для нас, политработников, заключается в том, чтобы не допустить растерянности. Дисциплина, вера в победу, готовность к решительным боям - вот что должно отличать каждого бойца и командира.
Мы крепко обнялись, и я, не заходя в политотдел, поспешил в обратный путь.
Шел и лихорадочно думал: удастся ли нам прорвать блокаду? Как будут развиваться дальнейшие события? Ведь фашисты вплотную подошли к Пулковским высотам, а там - до города недалеко. Они уже в Пушкине, Гатчине и Урицке. К старой границе вышли и союзники Гитлера, белофинны. И вот уже враг у Невы, перерезал последнюю артерию, связывающую многомиллионный город со страной...
Метельная зима
1
Правду говорят, у дурных вестей длинные ноги. Что мы оказались во вражеском кольце, об этом уже знали все. И с молниеносной быстротой стали распространяться слухи, будто бы противник намерен столкнуть нас с Ораниенбаумского пятачка в залив. Я не мог поверить своим ушам, когда заместитель начальника штаба полка капитан Г. Г. Павленко, зайдя в землянку, где мы с парторгом полка Амитиным обдумывали, как лучше расставить в ротах коммунистов, заявил:
- Зря мы гробим людей. Все равно немцев не сдержать. Нечем нам отбиваться. Боеприпасы на исходе... Надо же что-то предпринимать... Потом будет поздно.
Слова Павленко настолько нас поразили, что мы даже не сразу среагировали на них. Прав был Колобашкин, предупреждая о возможности появления нездоровых настроений. Первым нашелся Амитин:
- Да, нам трудно. Мы несем большие потери. У нас не хватает боеприпасов. Плохо с продовольствием. Возможно, немцы и попытаются столкнуть нас в залив. Все это верно. И все же для паники оснований нет. Успокойся, капитан! В Ленинграде и в Москве сейчас думают, как помочь нам. Назначен новый командующий фронтом.
Разговор с Павленко был острым. К чести заместителя начальника штаба, он сразу понял свою ошибку, пообещал драться с фашистами до последнего патрона - и сдержал слово.
Ораниенбаумский пятачок, а точнее выступ, был крайне нужен для наших войск на случай перехода в наступление. Потому-то фашисты и не могли смириться с тем, что на их пути к Ленинграду образовался этот выступ. Он был для них что кость в горле: отвлекал на себя значительные силы, мешал вести с суши борьбу с Балтийским флотом. Бои в районе Ораниенбаума в ту пору носили ожесточенный характер, особенно за те населенные пункты, которые нам удалось отбить у фашистов и тем затруднить их передвижение по шоссе от Гостилиц до Петергофа.
Перед нашим полком была поставлена задача: овладеть деревней Костино, находившейся на противоположной от нас стороне дороги. Необходимо было лишить врага одной из главных шоссейных магистралей на подступах к Ленинграду. Бои за Костино велись упорные, иногда они длились круглые сутки. Однако враг не давал нам перебраться через шоссе. Стоило нам перейти в очередную атаку, как фашисты открывали бешеный огонь. И так до бесконечности...
Одним утром Арсенов сам повел бойцов в бой, оставив на командном пункте Лабудина и меня. Весь день он не выходил из боя, и полк шаг за шагом вгрызался в оборону врага. Вечером бойцы принесли Арсенова на плащ-палатке, раненного в обе ноги. Выбыли из строя и наши связные Морозов и Андреев. Командование полком взял на себя капитан Лабудин и тут же отправился на передовую, чтобы лично руководить боем. Хотел пойти и я с ним, но Лабудин считал, что мне следует остаться на КП вместе с Павленко, только что назначенным начальником штаба. На беду, под утро принесли и Лабудина: рана его оказалась серьезной - пуля пробила легкое. Капитан тяжело, хрипло дышал и... ругался на чем свет стоит.
Я доложил по телефону о случившемся комдиву.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92