Успехи наших подрывников приносили Алексею Семеновичу огромную радость. Он гордился благодарностями, похвалами, первыми своими наградами, гордился тем, что поздравительная радиограмма Центрального Комитета была адресована не только мне, Дружинину, Рванову, но и ему.
Старший лейтенант имел все основания гордиться этим, радоваться, что работа минеров у нас налажена отлично, как вдруг снег, самый обычный белый пушистый снег начал все портить. Алексей Семенович ходил мрачный, угрюмый, даже осунулся, заметно похудел, отчего и без того длинная его фигура казалась теперь еще выше.
После очередного совещания в землянке минеров Егоров явился ко мне.
- Ну, что нового в мозговом тресте? - спросил я.
- Как ни крутили, как ни прикидывали, а придется работать или "под погоду", или "на шум поезда"...
- Надо сочетать и то, и другое.
- Конечно, сочетать. Обязательно! В батальонах у Маркова и Лысенко уже пробовали. Получается! Была бы только погода.
- Ну, а шумом немцы обеспечат!
Термины "под погоду" и "на шум поезда" относятся к тактике диверсионных операций.
Минировать "под погоду" - значит выходить на железную дорогу во время снегопада или метели, когда зима превращается из противника минера в его союзника и обещает уничтожить все следы. "Под погоду" обычно ставятся мины замедленного действия.
Но снегопады и ветры не так уж часты. Следовательно, нельзя их упускать. Подрывникам придется жить не в батальонных лагерях, а находиться большую часть времени как можно ближе к закрепленным за ними участкам дорог, чтобы в редкие благоприятные моменты выскакивать на полотно.
Другой способ минирования - "на шум поезда" - требует исключительной отваги, огромного хладнокровия. Подрывники находятся где-нибудь на опушке леса, совсем рядом с железной дорогой. У одного из них наготове небольшая мина мгновенного действия. Шум приближающегося эшелона служит сигналом, что смельчаку пора покидать товарищей. Он делает бросок к полотну и уже у откоса, прикрывшись только каким-нибудь бугорком или - тою меньше! - лишь маскировочным халатом, ждет подхода поезда. Когда паровоз приблизится к подрывнику на расстояние меньшее, чем требуется для остановки поезда, партизан в открытую крепит у рельса мину. За оставшиеся до взрыва секунды он должен скатиться вниз и спасти собственную жизнь.
При минировании "на шум" все было бы гораздо проще и безопаснее, двигайся поезда по ночам. Но мы сами же отучили фашистов пользоваться железными дорогами в темное время суток.
Партизаны называют мины, которые они суют чуть ли не под паровозные колеса, "нахальными минами", или "нахалками". Нет, их следовало бы называть "героическими". Ведь, устанавливая такой снаряд, минер рискует пострадать не только от взрыва, но оказаться если не убитым, то раненным, контуженным, оглушенным. Действуя на глазах у врага, он может еще получить пулю от сопровождающей эшелон охраны.
Мы с Егоровым все это хорошо понимали.
- До сих пор у нас были незначительные потери, - говорит Алексей Семенович. - В среднем около трех человек, включая и раненых, на каждые десять крушений. И очень бы не хотелось...
- А мне разве хочется? - вскипаю я, не давая ему закончить. - Но у нас нет другого выхода! Мы не можем только сидеть у леса и ждать погоды! Потери могут остаться небольшими и при действиях "нахалками". Пусть с ними работают самые спокойные, самые выдержанные минеры, а не самые отчаянные... Никакого лихачества! Точность глазомера, правильный расчет времени, знакомство с местностью - все это помогает при минировании "на шум". Сами великолепно знаете!
- Так и будем ориентировать людей. Желающих-то найдется сколько угодно!
Желающих? Не совсем точно... Будет сколько угодно минеров умоляющих, выпрашивающих, требующих отправки на самые трудные и опасные операции. Говорят, что летчик не может жить без полетов, что его всегда тянет в небо. Полюбивший свою профессию минер не может жить без грохота подготовленных им взрывов, без волнующего, ставшего уже привычным, необходимым напряжения нервов. Минера постоянно тянет к объектам диверсий. Плохо ли, хорошо ли, но это так.
Для помощи батальонам в организации подрывной работы зимой на "периферию" выехали Дружинин, Егоров, секретарь партбюро Кудинов, два-три опытных специалиста из диверсионной роты. После возвращения комиссара и мне предстояло отправиться по батальонам.
Зима вступала в свои права. Партизанам все чаще приходилось надвигать на уши кубанки и опускать отвороты треушков. Белым-бело в лесу, на полянах, просеках, а за лесом и еще белей. Но диверсионная работа не прерывалась. Донесения о подорванных эшелонах продолжали поступать. Каждый день одно, два, а то и три крушения. Нелегко они давались, эти крушения. Знаю, что нелегко! Вот вернутся люди, расскажут подробности.
Уже перед самым отъездом Дружинина и Егорова в батальоны мы решили шире использовать зимой "магнитки". Так называли у нас магнитные мины, которые крепились к вагону партизанской агентурой, обычно из железнодорожников, при отправке эшелона со станции. "Магнитка" взрывается в пути при толчках вагонов. Штука удобная! Беда, что таких мин заводского изготовления осталось очень немного. Значит, надо попытаться наладить выпуск "магниток" собственными силами.
Через несколько дней вернулся Дружинин, обветренный, промерзший, веселый. Скинув полушубок, он начал рассказывать:
- Был у Маркова... Ну что тебе доложить? Герои!.. Сутками сидят в снегу, ожидая метели... Холодище, а у минеров - ничего, кроме шалашей. Костра нельзя разжечь, ведь до полотна меньше километра, немцы могут заметить. Но голь на выдумку хитра! Ребята берут с собой глиняный горшок и запас угля, раздуют в горшке жар, получается что-то вроде восточного мангала, вот и греются по очереди. А обратно в батальон из лесу не выгонишь! Обида! "За что?" - спрашивают... Конечно, составы групп все же приходится менять.
- Как там поезда ходят из Бреста?
- Редко. Немцы напуганы, мало пускают, а те, что идут, наверно, Тарасенко с Кравченко перехватывают... Рвали они что-нибудь за это время?
- С десяток эшелонов сделали.
- Вот видишь! Наверно, тоже "нахалками"... У Маркова подорвали "нахалками" четыре, а ни одной эмзеде поставить не удалось. Так и не дождались ни ветра, ни снегопада. Хлопцы-то готовы только мгновенными и рвать!
- Эффекта меньше от мгновенных. Да и людей надо беречь... Потери у Маркова были?
- Убереглись. Но до чего же все-таки опасное занятие... Секунды решают. Глядеть и то жутко!
- Значит, опять вперед лез?
- Ну что ты! Из лесу смотрел, в бинокль...
- Интересные там в лесу деревья, если через них все насквозь видно! Или у тебя бинокль какой-то новый, особенный?
- Ну не из лесу смотрел, так с опушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Старший лейтенант имел все основания гордиться этим, радоваться, что работа минеров у нас налажена отлично, как вдруг снег, самый обычный белый пушистый снег начал все портить. Алексей Семенович ходил мрачный, угрюмый, даже осунулся, заметно похудел, отчего и без того длинная его фигура казалась теперь еще выше.
После очередного совещания в землянке минеров Егоров явился ко мне.
- Ну, что нового в мозговом тресте? - спросил я.
- Как ни крутили, как ни прикидывали, а придется работать или "под погоду", или "на шум поезда"...
- Надо сочетать и то, и другое.
- Конечно, сочетать. Обязательно! В батальонах у Маркова и Лысенко уже пробовали. Получается! Была бы только погода.
- Ну, а шумом немцы обеспечат!
Термины "под погоду" и "на шум поезда" относятся к тактике диверсионных операций.
Минировать "под погоду" - значит выходить на железную дорогу во время снегопада или метели, когда зима превращается из противника минера в его союзника и обещает уничтожить все следы. "Под погоду" обычно ставятся мины замедленного действия.
Но снегопады и ветры не так уж часты. Следовательно, нельзя их упускать. Подрывникам придется жить не в батальонных лагерях, а находиться большую часть времени как можно ближе к закрепленным за ними участкам дорог, чтобы в редкие благоприятные моменты выскакивать на полотно.
Другой способ минирования - "на шум поезда" - требует исключительной отваги, огромного хладнокровия. Подрывники находятся где-нибудь на опушке леса, совсем рядом с железной дорогой. У одного из них наготове небольшая мина мгновенного действия. Шум приближающегося эшелона служит сигналом, что смельчаку пора покидать товарищей. Он делает бросок к полотну и уже у откоса, прикрывшись только каким-нибудь бугорком или - тою меньше! - лишь маскировочным халатом, ждет подхода поезда. Когда паровоз приблизится к подрывнику на расстояние меньшее, чем требуется для остановки поезда, партизан в открытую крепит у рельса мину. За оставшиеся до взрыва секунды он должен скатиться вниз и спасти собственную жизнь.
При минировании "на шум" все было бы гораздо проще и безопаснее, двигайся поезда по ночам. Но мы сами же отучили фашистов пользоваться железными дорогами в темное время суток.
Партизаны называют мины, которые они суют чуть ли не под паровозные колеса, "нахальными минами", или "нахалками". Нет, их следовало бы называть "героическими". Ведь, устанавливая такой снаряд, минер рискует пострадать не только от взрыва, но оказаться если не убитым, то раненным, контуженным, оглушенным. Действуя на глазах у врага, он может еще получить пулю от сопровождающей эшелон охраны.
Мы с Егоровым все это хорошо понимали.
- До сих пор у нас были незначительные потери, - говорит Алексей Семенович. - В среднем около трех человек, включая и раненых, на каждые десять крушений. И очень бы не хотелось...
- А мне разве хочется? - вскипаю я, не давая ему закончить. - Но у нас нет другого выхода! Мы не можем только сидеть у леса и ждать погоды! Потери могут остаться небольшими и при действиях "нахалками". Пусть с ними работают самые спокойные, самые выдержанные минеры, а не самые отчаянные... Никакого лихачества! Точность глазомера, правильный расчет времени, знакомство с местностью - все это помогает при минировании "на шум". Сами великолепно знаете!
- Так и будем ориентировать людей. Желающих-то найдется сколько угодно!
Желающих? Не совсем точно... Будет сколько угодно минеров умоляющих, выпрашивающих, требующих отправки на самые трудные и опасные операции. Говорят, что летчик не может жить без полетов, что его всегда тянет в небо. Полюбивший свою профессию минер не может жить без грохота подготовленных им взрывов, без волнующего, ставшего уже привычным, необходимым напряжения нервов. Минера постоянно тянет к объектам диверсий. Плохо ли, хорошо ли, но это так.
Для помощи батальонам в организации подрывной работы зимой на "периферию" выехали Дружинин, Егоров, секретарь партбюро Кудинов, два-три опытных специалиста из диверсионной роты. После возвращения комиссара и мне предстояло отправиться по батальонам.
Зима вступала в свои права. Партизанам все чаще приходилось надвигать на уши кубанки и опускать отвороты треушков. Белым-бело в лесу, на полянах, просеках, а за лесом и еще белей. Но диверсионная работа не прерывалась. Донесения о подорванных эшелонах продолжали поступать. Каждый день одно, два, а то и три крушения. Нелегко они давались, эти крушения. Знаю, что нелегко! Вот вернутся люди, расскажут подробности.
Уже перед самым отъездом Дружинина и Егорова в батальоны мы решили шире использовать зимой "магнитки". Так называли у нас магнитные мины, которые крепились к вагону партизанской агентурой, обычно из железнодорожников, при отправке эшелона со станции. "Магнитка" взрывается в пути при толчках вагонов. Штука удобная! Беда, что таких мин заводского изготовления осталось очень немного. Значит, надо попытаться наладить выпуск "магниток" собственными силами.
Через несколько дней вернулся Дружинин, обветренный, промерзший, веселый. Скинув полушубок, он начал рассказывать:
- Был у Маркова... Ну что тебе доложить? Герои!.. Сутками сидят в снегу, ожидая метели... Холодище, а у минеров - ничего, кроме шалашей. Костра нельзя разжечь, ведь до полотна меньше километра, немцы могут заметить. Но голь на выдумку хитра! Ребята берут с собой глиняный горшок и запас угля, раздуют в горшке жар, получается что-то вроде восточного мангала, вот и греются по очереди. А обратно в батальон из лесу не выгонишь! Обида! "За что?" - спрашивают... Конечно, составы групп все же приходится менять.
- Как там поезда ходят из Бреста?
- Редко. Немцы напуганы, мало пускают, а те, что идут, наверно, Тарасенко с Кравченко перехватывают... Рвали они что-нибудь за это время?
- С десяток эшелонов сделали.
- Вот видишь! Наверно, тоже "нахалками"... У Маркова подорвали "нахалками" четыре, а ни одной эмзеде поставить не удалось. Так и не дождались ни ветра, ни снегопада. Хлопцы-то готовы только мгновенными и рвать!
- Эффекта меньше от мгновенных. Да и людей надо беречь... Потери у Маркова были?
- Убереглись. Но до чего же все-таки опасное занятие... Секунды решают. Глядеть и то жутко!
- Значит, опять вперед лез?
- Ну что ты! Из лесу смотрел, в бинокль...
- Интересные там в лесу деревья, если через них все насквозь видно! Или у тебя бинокль какой-то новый, особенный?
- Ну не из лесу смотрел, так с опушки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110