Ну да пойдут еще...
Наконец срок наступил. Партизаны приникли к окнам... Нового поезда все нет и нет. Где же он? Когда же?..
Но вот показался вражеский эшелон. Все ближе, ближе... Хорошо видно, что идет смешанный пассажирско-товарный поезд. Он совсем уже недалеко от места, где лежит мина. Стучит кровь в висках Миши.
И тут паровоз качнулся, из-под колес вырвались рыжеватое пламя и темный дым, от грохота взрыва тонко задребезжали оконные стекла. Все увидели, что вагоны, громоздясь друг на друга, падают с насыпи.
- Блеснула! - ликующе выкрикнул Михаил излюбленное минерами словцо.
Теперь возвращение партизан в лагерь было радостным, веселым.
Наша агентура донесла позже, что взрыв вывел из строя локомотив, а большая часть вагонов превратилась в щепки. Трупы гитлеровцев увезли с места крушения на трех платформах.
На трех!
Так заплатили фашисты за смерть братьев минера, за гибель Николая, Ивана и Семена Глазков.
Но война еще не кончилась. Минер Михаил Глазок продолжал подрывать вражеские эшелоны. Ездовой Максим Глазок правил доверенными ему конями. Санитарка Полина Глазок спешила на помощь к раненым.
Слава боевой партизанской семье Глазков! Слава всем партизанским семьям!
ЛЮДЯМ НУЖНА ПРАВДА
Молодой черниговский артист Василий Яковлевич Коновалов стал партизаном в конце августа 1941 года, когда многие районы Черниговщины еще не были захвачены врагом. Но оккупанты продолжали продвигаться вперед. В ту тяжелую, напряженную пору областной комитет партии днем и ночью занимался организацией партизанских отрядов. Тщательно подобранных, хорошо проверенных людей к нам направляли отовсюду. Городской драматический театр прислал трех своих артистов, в том числе Васю Коновалова.
До этого мне приходилось видеть его только на сцене: то передовым инженером, обличавшим рутинеров и вредителей, то в облике стриженного под скобку купчика из пьесы Островского, а иной раз и в роли гордого испанского графа в шляпе с перьями и высоких ботфортах. И вот передо мной оказался Василий Коновалов без грима и в обычном костюме. Это был рослый молодой человек с приятными чертами смуглого лица и внимательными карими глазами. Кандидат в члены партии. Свое решение остаться в тылу твердо обдумал. Отзывы о Коновалове были самые положительные. Мы зачислили его в отряд рядовым бойцом.
Воевал Вася отлично. Вскоре стал командиром взвода, а затем политруком одной из рот 1-го батальона. Участвовал в рейде из Черниговской области на Волынь. Награжден боевыми орденами. И вдруг я узнаю, что Коновалова собираются привлечь к партийной ответственности. И за что! За оскорбление религиозных чувств жителей села Угриничи.
Ничего подобного у нас никогда не случалось. Чувства верующих партизаны всегда уважали. В западных областях Украины, которые стали советскими лишь незадолго до начала войны и где религиозных людей гораздо больше, чем в областях восточных, мы были в этом отношении особенно тактичными. И правильно делали: подчеркнутая веротерпимость всегда шла нам на пользу.
Двигаясь на стыке Ровенской и Волынской областей к месту теперешней дислокации, наше соединение оказалось возле большого кладбища русских воинов, погибших во время первой мировой войны. Кладбище это с подгнившими, давно покосившимися крестами, с осевшими, поросшими травой могильными холмиками выглядело очень запущенным, забытым. Мы привели его в порядок, поставили новые кресты, а затем партизаны возложили венки к надгробиям неизвестных защитников отечества. Церемония носила, конечно, не религиозный, а патриотический характер, однако тот факт, что мы обновили кресты, произвел на местных жителей весьма выгодное для нас впечатление. Уважительное отношение к верующим, к церковным обычаям опрокидывало один из поклепов на партизан, обезвреживало вражескую агитацию.
И вот теперь я узнал, что недавно в Угриничах каким-то образом оскорблены религиозные чувства тамошних жителей. Пока я гадал, что там стряслось, и ждал из 1-го батальона ответа на свой запрос, Коновалова уже вызвали для предварительного разговора к секретарю батальонного партбюро Семену Газинскому. В землянке Коновалов увидел и комиссара батальона, члена нашего подпольного обкома Акима Захаровича Михайлова.
- Садись, товарищ Коновалов, - пригласил Газинский. - Для чего тебя вызвали, должен догадываться!.. Рассказывай, что ты натворил в угринической церкви.
- Ничего я там не натворил. Проводил недавно работу с населением.
- Лучшего места не нашел?
- Трудно подыскать лучшее. В церкви полно народу, люди не только из Угриничей, многие из других мест. Некоторые издалека приезжают. Аудитория огромная!
- Аудитория?! Ты еще скажи: зрительный зал. Церковь - это тебе не театр, товарищ Коновалов! - строго напомнил секретарь партбюро.
- Знаю, что не театр, - уныло отозвался Вася.
- Плохо знаешь, если затеял там инсценировку! Отвечай нам прямо: поповскую ризу надевал?
- Не ризу надевал, а рясу... Разбираться надо! В ризу облачаются при богослужении, а ряса у попов для повседневной носки.
- Ладно, пусть будет ряса. Значит, надевал?! А как с бородой было? Наклеивал?
- Какая там борода! Это уже преувеличивают. Просто небольшая бородка, вроде эспаньолки... У меня есть всякие для нашей самодеятельности... Пришлось наклеить. Никодим посоветовал.
- Кто этот Никодим? - поинтересовался Михайлов.
- Отец Никодим, поп то есть... Настоятель церкви в Угриничах... Старикан довольно толковый. Нам кое в чем помогает.
- Обожди, Вася. Разве священник был в курсе твоего маскарада? спросил Михайлов.
- Как же ему не знать! А кто мне рясу дал? Кто Библию дал? Кто к прихожанам вывел и сказал им, что приехал новый батюшка?!
- Батюшка новый? Отец Василий? Вот как! - усмехнулся член обкома.
Рассмеялся и Газинский. Одному Васе было не до смеха, хотя он немного и приободрился.
- Товарищи, разрешите рассказать все по порядку, - попросил Коновалов. - Иначе не будет у вас полной картины. Можно?
Михайлов разрешающе кивнул, после чего Вася перешел к подробностям:
- В Угриничах мне и другим хлопцам из нашей роты часто приходится бывать. Все мы никогда не пропускаем случая поговорить там с людьми. А что людей интересует, хорошо известно. В первую очередь - новости с фронтов. Всегда сообщаем им сводки Совинформбюро. Чаще всего прямо у радистов берем. Если газеты есть, то и по газете читаем. Другой раз просто на вопросы селян отвечаем. Но сколько людей вокруг себя соберешь? Десять двадцать, самое большее - тридцать человек... И все! А в церкви по воскресеньям человек двести бывает, а то и больше... Ведь не одних угринических здесь увидишь, а из многих сел и хуторов.
Вася попросил разрешения закурить, свернул козью ножку, задымил и продолжал дальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110
Наконец срок наступил. Партизаны приникли к окнам... Нового поезда все нет и нет. Где же он? Когда же?..
Но вот показался вражеский эшелон. Все ближе, ближе... Хорошо видно, что идет смешанный пассажирско-товарный поезд. Он совсем уже недалеко от места, где лежит мина. Стучит кровь в висках Миши.
И тут паровоз качнулся, из-под колес вырвались рыжеватое пламя и темный дым, от грохота взрыва тонко задребезжали оконные стекла. Все увидели, что вагоны, громоздясь друг на друга, падают с насыпи.
- Блеснула! - ликующе выкрикнул Михаил излюбленное минерами словцо.
Теперь возвращение партизан в лагерь было радостным, веселым.
Наша агентура донесла позже, что взрыв вывел из строя локомотив, а большая часть вагонов превратилась в щепки. Трупы гитлеровцев увезли с места крушения на трех платформах.
На трех!
Так заплатили фашисты за смерть братьев минера, за гибель Николая, Ивана и Семена Глазков.
Но война еще не кончилась. Минер Михаил Глазок продолжал подрывать вражеские эшелоны. Ездовой Максим Глазок правил доверенными ему конями. Санитарка Полина Глазок спешила на помощь к раненым.
Слава боевой партизанской семье Глазков! Слава всем партизанским семьям!
ЛЮДЯМ НУЖНА ПРАВДА
Молодой черниговский артист Василий Яковлевич Коновалов стал партизаном в конце августа 1941 года, когда многие районы Черниговщины еще не были захвачены врагом. Но оккупанты продолжали продвигаться вперед. В ту тяжелую, напряженную пору областной комитет партии днем и ночью занимался организацией партизанских отрядов. Тщательно подобранных, хорошо проверенных людей к нам направляли отовсюду. Городской драматический театр прислал трех своих артистов, в том числе Васю Коновалова.
До этого мне приходилось видеть его только на сцене: то передовым инженером, обличавшим рутинеров и вредителей, то в облике стриженного под скобку купчика из пьесы Островского, а иной раз и в роли гордого испанского графа в шляпе с перьями и высоких ботфортах. И вот передо мной оказался Василий Коновалов без грима и в обычном костюме. Это был рослый молодой человек с приятными чертами смуглого лица и внимательными карими глазами. Кандидат в члены партии. Свое решение остаться в тылу твердо обдумал. Отзывы о Коновалове были самые положительные. Мы зачислили его в отряд рядовым бойцом.
Воевал Вася отлично. Вскоре стал командиром взвода, а затем политруком одной из рот 1-го батальона. Участвовал в рейде из Черниговской области на Волынь. Награжден боевыми орденами. И вдруг я узнаю, что Коновалова собираются привлечь к партийной ответственности. И за что! За оскорбление религиозных чувств жителей села Угриничи.
Ничего подобного у нас никогда не случалось. Чувства верующих партизаны всегда уважали. В западных областях Украины, которые стали советскими лишь незадолго до начала войны и где религиозных людей гораздо больше, чем в областях восточных, мы были в этом отношении особенно тактичными. И правильно делали: подчеркнутая веротерпимость всегда шла нам на пользу.
Двигаясь на стыке Ровенской и Волынской областей к месту теперешней дислокации, наше соединение оказалось возле большого кладбища русских воинов, погибших во время первой мировой войны. Кладбище это с подгнившими, давно покосившимися крестами, с осевшими, поросшими травой могильными холмиками выглядело очень запущенным, забытым. Мы привели его в порядок, поставили новые кресты, а затем партизаны возложили венки к надгробиям неизвестных защитников отечества. Церемония носила, конечно, не религиозный, а патриотический характер, однако тот факт, что мы обновили кресты, произвел на местных жителей весьма выгодное для нас впечатление. Уважительное отношение к верующим, к церковным обычаям опрокидывало один из поклепов на партизан, обезвреживало вражескую агитацию.
И вот теперь я узнал, что недавно в Угриничах каким-то образом оскорблены религиозные чувства тамошних жителей. Пока я гадал, что там стряслось, и ждал из 1-го батальона ответа на свой запрос, Коновалова уже вызвали для предварительного разговора к секретарю батальонного партбюро Семену Газинскому. В землянке Коновалов увидел и комиссара батальона, члена нашего подпольного обкома Акима Захаровича Михайлова.
- Садись, товарищ Коновалов, - пригласил Газинский. - Для чего тебя вызвали, должен догадываться!.. Рассказывай, что ты натворил в угринической церкви.
- Ничего я там не натворил. Проводил недавно работу с населением.
- Лучшего места не нашел?
- Трудно подыскать лучшее. В церкви полно народу, люди не только из Угриничей, многие из других мест. Некоторые издалека приезжают. Аудитория огромная!
- Аудитория?! Ты еще скажи: зрительный зал. Церковь - это тебе не театр, товарищ Коновалов! - строго напомнил секретарь партбюро.
- Знаю, что не театр, - уныло отозвался Вася.
- Плохо знаешь, если затеял там инсценировку! Отвечай нам прямо: поповскую ризу надевал?
- Не ризу надевал, а рясу... Разбираться надо! В ризу облачаются при богослужении, а ряса у попов для повседневной носки.
- Ладно, пусть будет ряса. Значит, надевал?! А как с бородой было? Наклеивал?
- Какая там борода! Это уже преувеличивают. Просто небольшая бородка, вроде эспаньолки... У меня есть всякие для нашей самодеятельности... Пришлось наклеить. Никодим посоветовал.
- Кто этот Никодим? - поинтересовался Михайлов.
- Отец Никодим, поп то есть... Настоятель церкви в Угриничах... Старикан довольно толковый. Нам кое в чем помогает.
- Обожди, Вася. Разве священник был в курсе твоего маскарада? спросил Михайлов.
- Как же ему не знать! А кто мне рясу дал? Кто Библию дал? Кто к прихожанам вывел и сказал им, что приехал новый батюшка?!
- Батюшка новый? Отец Василий? Вот как! - усмехнулся член обкома.
Рассмеялся и Газинский. Одному Васе было не до смеха, хотя он немного и приободрился.
- Товарищи, разрешите рассказать все по порядку, - попросил Коновалов. - Иначе не будет у вас полной картины. Можно?
Михайлов разрешающе кивнул, после чего Вася перешел к подробностям:
- В Угриничах мне и другим хлопцам из нашей роты часто приходится бывать. Все мы никогда не пропускаем случая поговорить там с людьми. А что людей интересует, хорошо известно. В первую очередь - новости с фронтов. Всегда сообщаем им сводки Совинформбюро. Чаще всего прямо у радистов берем. Если газеты есть, то и по газете читаем. Другой раз просто на вопросы селян отвечаем. Но сколько людей вокруг себя соберешь? Десять двадцать, самое большее - тридцать человек... И все! А в церкви по воскресеньям человек двести бывает, а то и больше... Ведь не одних угринических здесь увидишь, а из многих сел и хуторов.
Вася попросил разрешения закурить, свернул козью ножку, задымил и продолжал дальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110