Даттам промолчал, а в народе стали кричать:
- Совести у вас нет! Государь амнистию объявил, а вам - на
аресте нажиться...
Рядом со стражниками стоял мальчишка-разносчик, державший на
голове плоскую корзину с салатовыми кочанами и жареным гусем.
Один из стражников вытащил гуся из корзинки и начал есть. Тут
разносчик обиделся, - шварк корзинкой о голову стражника. Кочны
так запрыгали по мостовой. А Даттам вырвался из рук стражников,
подскочил к начальнику и ударил по щиту ногой. Щит прыгнул и
своротил тому всю челюсть. Другого стражника Даттам заколол
ножом и бросился бежать.
- Вот это молодец! - кричали в толпе.
А Даттаму совсем стало плохо. Он добежал до городских ворот,
принял степенный вид и даже понять не может - это желтые куртки
или желтые пятна у ворот. Разобрался, наконец, что куртки.
Потихоньку прошел колоннадой синего храма и вылез из города по
старому водопроводу, разрушенному его машинами.
Даттам побежал по дороге прочь от столицы: солнце палило над
самой головой, все деревья покорежились и увяли, вдоль дороги -
только столбы с предписаниями и без тени. И у самого седьмого
столба прямо под иршахчановым оком - кучка всадников, и свернуть
некуда. Поравнялись; на переднем всаднике бирюзовый кафтан,
трехцветный шнур по оплечью, и глаза золотые, как яшмовая печать
- секретарь экзарха, Арфарра.
Арфарра оглядел бродячего монаха, побледнел и ткнул коня носком
сапога. Всадники поскакали дальше. Вдруг один из них обернулся и
говорит:
- Слушай, божья птичка, где это ты по такой жаре промок по пояс?
Неужто теперь из города выпускают только по водопроводу?
Тут, однако, иршахчаново око со столба подмигнуло Даттаму, и
дорога вспучилась, и Даттам вместо ответа упал ничком прямо в
пыль...
А дух дорожного столба задернул око и доложил:
- Преступник схвачен. Обидно, однако, что обязанности за
чиновников земных выполняет лихорадка, да еще из варварской
страны...
* * *
Даттаму чудились всякие ужасы, мертвецы на золотых ветвях,
приходил Мереник и хохотал: "Ну, так кто из нас неудачник..." ,
было видно, что у секретарей в управе Бужвы - сероводород вместо
крови.
Через неделю Даттам очнулся : каменный мешок, стены сочатся
слезой, как соевый сыр, руки склеены веревкой, а волосы и платье
- кровью и тухлым яйцом. Каждый день, пока он был без сознания,
стражники обкладывали его бычьими потрохами и били над ним
гусиные яйца, - лучшее средство против колдовства...
Вечером на Даттама надели белый плащ и снесли в судебную залу,
где по семи углам курились треножники и на письменном коврике
прилежный секретарь растирал тушь. Однако, надо сказать, от
Даттама так мерзко несло гусиной кровью, что даже аромат "мира и
спокойствия" не помогал. А в восьмом углу сидит человек - в
простом платье без знаков различия, брови - оправа, глаза -
жемчужины, так и чувствуют собеседника. Исхудавший, озабоченный
- Харсома!
Стали оглашать обвинение. Читали долго, однако, о покупке риса у
храма не сказали ни слова, не сказали даже, что Даттама первый
раз взяли у храма и в монашеском плаще, а написали, что колдун
проник в город, чтоб навести порчу на цистерны с водой.
- Ты согласен с этим? - спросил Харсома.
Даттам вспомнил: не хватай колесо за спицы...
- Да, господин экзарх.
Стали опрашивать свидетелей. Мальчишка-разносчик показал:
- У меня в корзинке лежал салат витлуф и жареный гусь. Колдун
выхватил корзинку, закричал: "Оживи!" Гусь перевернулся и ожил,
колдун ухватил за хвост и полетел.
Тут, однако, у Даттама от казенных благовоний закружилась
голова, он потерял сознание и смертного приговора не слышал.
* * *
Меж тем дела у мятежников снова пошли на лад: Бажар и Рехетта
ссору свою, что называется, прикрыли шапкой. Бажар захватил
половину Иниссы, а Рехетта обложил столицу провинции и грозился,
что превратит в лягушку всякого, кто обидит племянника.
Наследник Харсома приказал не торопить с казнью и беречь
Даттама, как золотую денежку. А тюремщики боялись пророка и
жалели его племянника.
Тюремщики кормили Даттам с ложечки и вздыхали:
- Вот ведь какая глупая доля у колдуна! Летает человек на
облаках и на треножниках, может обернуться уткой и барсуком, а
окропишь его гусиной кровью - и пропало все его умение. А любому
мужику эта кровь нипочем, лей, не лей, глупей не станет.
- А у меня сыну было бы столько же, совсем был молоденький
парнишечка: покойный наместник затравил его собаками.
Как-то раз Даттам проснулся чистенький, как луна в колодце.
Тюремщики собрались вокруг и рассказывали друг другу про него
басни.
- Не думай, - сказал один. - Никто про порченные цистерны не
верит, это господин Баршарг сочинил из мести за брата. Всем
известно, что ты знал о приезде экзарха и пришел с ним
поговорить. Вы же, говорят, с ним старые друзья... А злые люди
тебя до наследника не допустили.
- А милостив ли наследник? - спросил Даттам.
Тюремщики вздохнули:
- Сад счастья, источник изобилия... Говорят, однако: будто бы
назначили его, чтоб сгубить в государевых глазах... Войска не
дали... Каждый шаг стерегут... Попробуй он тебя помиловать или с
тобой поговорить, тут же и его голова полетит...
Даттам смотрит: седоусый охранник утирает рукавом слезы. Утер и
говорит:
- Если тебе чего надо, ты скажи.
Даттам подумал:
- Плитку туши, да монаха-шакуника, исповедаться.
Тюремщик удивился:
- Я думал, лягушиных лапок или ногтей от покойника. Ты не думай,
их сейчас не трудно достать, ногти-то.
Даттам улыбнулся суеверию тюремщика и сказал:
- Я сейчас не могу колдовать, из-за этой гусиной крови, и еще
долго не смогу...
Следующей ночью охранник пронес в тюрьму набивной кафтан
казенного курьера, завернул Даттама в плащ и вывел через сад на
улицу.
- Иди, - сказал стражник.
- Безоружным? - удивился Даттам, - ты мне хоть кинжал
какой-нибудь дай.
Стражник отдал ему свой кинжал, и Даттам в ту же секунду
приставил его к горлу стражника:
- А ну, рассказывай, кто тебе заплатил за мое бегство?
Стражник захныкал:
- Секретарь экзарха, господин Арфарра.
Даттам подумал: "Чтобы спасти меня, Арфарра рискует жизнью! А
что, если этот глупый стражник проговорится? Арфарра займет мое
место на дыбе!"
И перерезал шею своему спасителю.
"Теперь-то он точно не выдаст Арфарру", - подумал молодой
мятежник, утопив труп в казенном озерце, том самом, в которое
когда-то старый судья швырнул взятку Бужве.
Ночевал Даттам у казенной гадалки: поел пряженных в масле
лепешек и велел разбудить его в час Росы, чтоб выйти из городу
вместе с народом, ходившим на строительство укреплений;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18