— Нет-нет, ты не отвлекаешь меня от работы, Фэй, на сегодняшний вечер — баста. Если я еще поработаю, то у меня
На черной изрезанной столешнице лежал тускло отблескивающий предмет, размером и формой напоминающий руку с плотно соединенными пальцами, сложенными пригоршней. К нему недлинным, едва видимым проводом присоединялся крохотный шарик. Сзади часть поверхности была усеяна отверстиями, что предполагало наличие микрофона; тут же находилось окошечко с датой и временем в часах и минутах, а рядом — четыре маленькие кнопочки в ряд. Вогнутая внутренняя поверхность серебристой «руки» была гладкой, кроме центральной ее части, к которой крепилось что-то похожее на два маленьких вращающихся ролика.
— Он надевается на плечо под рубахой, — объяснил Фэй, — а шарик вставляется в ухо. Для коммерческой модели мы могли бы разработать костную проводимость. Внутри находится тонкопроволочный магнитофон, работающий на сверхмедленной скорости, — катушки хватает на неделю. Часы позволяют тебе найти любое место в недельном графике и сделать запись. При помощи кнопок ты можешь регулировать скорость перемотки, чтобы не тратить много времени на введение данных. Для того чтобы эффективно ими пользоваться, потребуется сноровка, но навык приобретается легко.
Фэй взял щекотун в руки.
— Положим, к примеру, тебе хочется посмотреть телепрограмму, которая будет идти завтра вечером в двадцать два ноль ноль. — Он тронул кнопки. Послышалось слабое жужжание. Циферблат часов трижды затуманился, прежде чем на нем появилось нужное время. Затем Фэй сказал в микрофон: «Включи второй канал, ты, чучело!» Взглянув на Гастерсона, он ухмыльнулся. — После того как ты загрузил все необходимые тебе инструкции, проводишь синхронизацию с настоящим моментом, и пусть катушка вращается. Установи его у себя на плече и забудь о нем. Ах да, он в прямом смысле слова щекочет тебя каждый раз, когда дает инструкции. Для этого предназначены ролики. Поверь мне, остаться к нему безразличным нельзя. Давай, Гасси, сними рубашку и попробуй надеть его на себя. Мы заложим в него инструкции на последующие десять минут, и ты посмотришь, как он работает.
— Не хочу, — отрезал Гастерсон. — Не сейчас. Сперва мне нужно разобраться, что это такое. Бог мой, он такой маленький! Помимо всего, что он делает, — он мыслит?
— Не строй из себя идиота, Гасси! Ты прекрасно знаешь, что даже со всеми «ультра», «суб» и «микро» в таком маленьком объеме просто невозможно разместить достаточно элементов, чтобы эта штуковина могла думать.
— Я ничего об этом не знаю, — Гастерсон пожал плеча ми. — Я полагаю, что насекомые мыслят
— Насекомыми движут инстинкты, Гасси. — Фэй тяжко вздохнул. — Поведенческие стандарты. Они не изучают ситуацию и возможные последствия, чтобы принять решения.
— А я и не жду решений от насекомых, — сказал Гастерсон. — Коли на то — пошло, мне не нравятся и люди, которые только тем и занимаются, что все время принимают решения
— Можешь поверить мне, Гасси, что этот щекотун — просто миниатюрный проволочный магнитофон с часами и щекотуном. Больше он ничего не делает.
— Пока, быть может, — угрюмо заметил Гастерсон. — Не эта модель. Фэй, о том, что насекомые думают, я говорил всерьез. Или если не думают, так чувствуют. В них есть какая-то внутренняя пружина, какой-то внутренний проблеск У них есть сознание. Если на то пошло, Фэй, я считаю что все твои сложные электронные компьютеры тоже имеют сознание.
— Хорош трепаться, Гасси.
— Кто треплется?
— Ты. Компьютеры попросту не живые
— А что такое «живой»? Всего лишь слово. Я думаю что у компьютеров есть сознание, по крайней мере, когда они работают. В них есть какой-то внутренний проблеск понимания. Они как-то… ну… размышляют.
— Гасси, у компьютеров нет схемы для размышлений. Они не запрограммированы на созерцательный умственный труд. У них есть схемы для решения определенных задач
— Ладно, ты ведь признаешь, что у них есть схемы для решения задач — как и у человека. Я утверждаю, что если они оснащены для мышления, то должны думать. Если у чего-то есть крылья, оно должно летать.
— Включая чучела сов, позолоченных орлов и дронтов а также аэропланы, работающие на дровах?
— Может быть — при определенных обстоятельствах. Когда-то действительно существовал аэроплан, летавший на дровах, Фэй, — продолжал Гастерсон, для большей выразительности размахивая руками. — Я действительно думаю, что у компьютеров есть сознание. Просто они никак не могут сказать нам об этом. Или, может быть, у них нет для этого причин, как у маленького шотландца, который не произнес ни слова до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать, и все считали, что он глухонемой.
— Почему же он не произнес ни слова?
— Потому что ему просто нечего было сказать. Или, Фэй, возьмем индусских факиров, которые сидят без движения, не говоря ни слова по тридцать лет либо до тех пор, пока их ногти не отрастут до соседней деревни. Если индусские факиры способны на это, то и компьютеры тоже!
Сморщившись, будто раскусил лимон, Фэй ненавязчиво осведомился:
— Гасси, ты говорил, что работаешь над романом о безумии?
Гастерсон свирепо нахмурился.
— Теперь ты издеваешься, — обвинил он Фэя. — Причем гнусно издеваешься.
— Ну извини, — сказал Фэй с легким раскаянием. — А теперь, когда ты все разнюхал, как насчет того, чтобы испытать щекотун?
Он взял блестящий предмет со срезанным концом и, как бы искушая, подсунул его Гастерсону под нос.
— С какой стати? — спросил Гастерсон, отступая назад. — Фэй, я по уши занят работой над книгой: Меньше всего бы хотелось, чтобы что-то отвлекало меня, заставляя слушать всякую чушь и делать массу бесполезных вещей. «Кильватер Финнегана» — кому нужна эта мешанина с раздутой репутацией?
— Черт подери, Гасси! Но ведь это была в первую очередь твоя идея! — заорал Фэй. А затем, сдержав себя, добавил: — Я думаю, что ты был одним из первых, кто додумался до этого замечательного прибора.
— Может быть и так, но с тех пор я еще поразмыслил, — в голосе Гастерсона послышались торжественные нотки, — и пришел к очень оригинальному и стоящему выводу. Фэй, когда человек забывает сделать что-то, это происходит потому, что в действительности он этого делать и не хочет, или потому, что в его подсознании все перемешалось. Ему следует воспринять это как сигнал опасности и разобраться в путанице, а не нанимать на работу человека или механизм, которые будут ему обо всем напоминать.
— Вздор, — изрек Фэй. — В таком случае у тебя нет необходимости вести рабочий дневник и вообще делать любые записи.
— Может быть и нет, — неуверенно согласился Гастерсон. — Над этим мне тоже надо будет подумать
— Ха! — Фэй издевательски ухмыльнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
На черной изрезанной столешнице лежал тускло отблескивающий предмет, размером и формой напоминающий руку с плотно соединенными пальцами, сложенными пригоршней. К нему недлинным, едва видимым проводом присоединялся крохотный шарик. Сзади часть поверхности была усеяна отверстиями, что предполагало наличие микрофона; тут же находилось окошечко с датой и временем в часах и минутах, а рядом — четыре маленькие кнопочки в ряд. Вогнутая внутренняя поверхность серебристой «руки» была гладкой, кроме центральной ее части, к которой крепилось что-то похожее на два маленьких вращающихся ролика.
— Он надевается на плечо под рубахой, — объяснил Фэй, — а шарик вставляется в ухо. Для коммерческой модели мы могли бы разработать костную проводимость. Внутри находится тонкопроволочный магнитофон, работающий на сверхмедленной скорости, — катушки хватает на неделю. Часы позволяют тебе найти любое место в недельном графике и сделать запись. При помощи кнопок ты можешь регулировать скорость перемотки, чтобы не тратить много времени на введение данных. Для того чтобы эффективно ими пользоваться, потребуется сноровка, но навык приобретается легко.
Фэй взял щекотун в руки.
— Положим, к примеру, тебе хочется посмотреть телепрограмму, которая будет идти завтра вечером в двадцать два ноль ноль. — Он тронул кнопки. Послышалось слабое жужжание. Циферблат часов трижды затуманился, прежде чем на нем появилось нужное время. Затем Фэй сказал в микрофон: «Включи второй канал, ты, чучело!» Взглянув на Гастерсона, он ухмыльнулся. — После того как ты загрузил все необходимые тебе инструкции, проводишь синхронизацию с настоящим моментом, и пусть катушка вращается. Установи его у себя на плече и забудь о нем. Ах да, он в прямом смысле слова щекочет тебя каждый раз, когда дает инструкции. Для этого предназначены ролики. Поверь мне, остаться к нему безразличным нельзя. Давай, Гасси, сними рубашку и попробуй надеть его на себя. Мы заложим в него инструкции на последующие десять минут, и ты посмотришь, как он работает.
— Не хочу, — отрезал Гастерсон. — Не сейчас. Сперва мне нужно разобраться, что это такое. Бог мой, он такой маленький! Помимо всего, что он делает, — он мыслит?
— Не строй из себя идиота, Гасси! Ты прекрасно знаешь, что даже со всеми «ультра», «суб» и «микро» в таком маленьком объеме просто невозможно разместить достаточно элементов, чтобы эта штуковина могла думать.
— Я ничего об этом не знаю, — Гастерсон пожал плеча ми. — Я полагаю, что насекомые мыслят
— Насекомыми движут инстинкты, Гасси. — Фэй тяжко вздохнул. — Поведенческие стандарты. Они не изучают ситуацию и возможные последствия, чтобы принять решения.
— А я и не жду решений от насекомых, — сказал Гастерсон. — Коли на то — пошло, мне не нравятся и люди, которые только тем и занимаются, что все время принимают решения
— Можешь поверить мне, Гасси, что этот щекотун — просто миниатюрный проволочный магнитофон с часами и щекотуном. Больше он ничего не делает.
— Пока, быть может, — угрюмо заметил Гастерсон. — Не эта модель. Фэй, о том, что насекомые думают, я говорил всерьез. Или если не думают, так чувствуют. В них есть какая-то внутренняя пружина, какой-то внутренний проблеск У них есть сознание. Если на то пошло, Фэй, я считаю что все твои сложные электронные компьютеры тоже имеют сознание.
— Хорош трепаться, Гасси.
— Кто треплется?
— Ты. Компьютеры попросту не живые
— А что такое «живой»? Всего лишь слово. Я думаю что у компьютеров есть сознание, по крайней мере, когда они работают. В них есть какой-то внутренний проблеск понимания. Они как-то… ну… размышляют.
— Гасси, у компьютеров нет схемы для размышлений. Они не запрограммированы на созерцательный умственный труд. У них есть схемы для решения определенных задач
— Ладно, ты ведь признаешь, что у них есть схемы для решения задач — как и у человека. Я утверждаю, что если они оснащены для мышления, то должны думать. Если у чего-то есть крылья, оно должно летать.
— Включая чучела сов, позолоченных орлов и дронтов а также аэропланы, работающие на дровах?
— Может быть — при определенных обстоятельствах. Когда-то действительно существовал аэроплан, летавший на дровах, Фэй, — продолжал Гастерсон, для большей выразительности размахивая руками. — Я действительно думаю, что у компьютеров есть сознание. Просто они никак не могут сказать нам об этом. Или, может быть, у них нет для этого причин, как у маленького шотландца, который не произнес ни слова до тех пор, пока ему не исполнилось пятнадцать, и все считали, что он глухонемой.
— Почему же он не произнес ни слова?
— Потому что ему просто нечего было сказать. Или, Фэй, возьмем индусских факиров, которые сидят без движения, не говоря ни слова по тридцать лет либо до тех пор, пока их ногти не отрастут до соседней деревни. Если индусские факиры способны на это, то и компьютеры тоже!
Сморщившись, будто раскусил лимон, Фэй ненавязчиво осведомился:
— Гасси, ты говорил, что работаешь над романом о безумии?
Гастерсон свирепо нахмурился.
— Теперь ты издеваешься, — обвинил он Фэя. — Причем гнусно издеваешься.
— Ну извини, — сказал Фэй с легким раскаянием. — А теперь, когда ты все разнюхал, как насчет того, чтобы испытать щекотун?
Он взял блестящий предмет со срезанным концом и, как бы искушая, подсунул его Гастерсону под нос.
— С какой стати? — спросил Гастерсон, отступая назад. — Фэй, я по уши занят работой над книгой: Меньше всего бы хотелось, чтобы что-то отвлекало меня, заставляя слушать всякую чушь и делать массу бесполезных вещей. «Кильватер Финнегана» — кому нужна эта мешанина с раздутой репутацией?
— Черт подери, Гасси! Но ведь это была в первую очередь твоя идея! — заорал Фэй. А затем, сдержав себя, добавил: — Я думаю, что ты был одним из первых, кто додумался до этого замечательного прибора.
— Может быть и так, но с тех пор я еще поразмыслил, — в голосе Гастерсона послышались торжественные нотки, — и пришел к очень оригинальному и стоящему выводу. Фэй, когда человек забывает сделать что-то, это происходит потому, что в действительности он этого делать и не хочет, или потому, что в его подсознании все перемешалось. Ему следует воспринять это как сигнал опасности и разобраться в путанице, а не нанимать на работу человека или механизм, которые будут ему обо всем напоминать.
— Вздор, — изрек Фэй. — В таком случае у тебя нет необходимости вести рабочий дневник и вообще делать любые записи.
— Может быть и нет, — неуверенно согласился Гастерсон. — Над этим мне тоже надо будет подумать
— Ха! — Фэй издевательски ухмыльнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69