— воскликнул Дер.
Никто ему не ответил, хотя весь лес должен был это знать. И Дер пришел к выводу, что лошадь убежала сама.
— Проклятый мальчишка, если найду, отправлю обратно к Колхашу, — пообещал Дер кроликам. — Он уже стоил мне приятного вечера в таверне, отцовского осла и лошади.
Но Дер недолго гневался — он был не из злопамятных, как, впрочем, и не из сообразительных.
Он встал со своего ложа и пошел прочь, как он полагал, в сторону таверны.
Приблизительно в это же время взлохмаченная, с застрявшими в волосах грибами Йезада выбиралась из дупла. Вид ее был плачевен после всех злоключений.
Она не представляла, куда идти, но надо было по меньшей мере выбраться из леса. В этом деле можно было полагаться лишь на удачу, которая последнее время не слишком ей благоволила. К тому же ее мучила жажда. Вновь услышав журчание воды, она поспешила к ручью.
Вскоре она достигла края прогалины с камнем посередине. Его обтекал ручей, а на том берегу виднелась лачуга из прутьев и мха. Что-то насторожило Йезаду, но жажда пересилила опасения, к тому же лачуга выглядела слишком обветшалой, нежилой, поэтому она поспешила к ручью, легла на берег и приникла губами к воде.
Она еще не успела утолить жажду, как вдруг почувствовала движение рядом, а в следующее мгновение ее кто-то грубо схватил. Йезада закричала.
— Похоже, это человек, — промолвил тот, кто держал ее за правую руку.
— Я даже днем не доверяю этому лесу, — откликнулся тот, кто держал ее за левую.
Оба дружно встряхнули Йезаду, и она вскрикнула.
— Великодушные господа, я всего лишь…
— Умолкни, дерзкая девчонка! Наш господин разберется, кто ты такая.
— А кто ваш господин? — с тревогой осведомилась Йезада.
— Вот он, — промолвил тот, что справа.
Йезада глянула на другой берег ручья. У входа в лачугу возвышался человек в черном одеянии, расшитом золотыми солнцами и звездами. На голове сияла золотая диадема, лицо закрывала черная лакированная маска.
— Это господин Колхаш, — произнес тот, кто держал Йезаду за левую руку.
И девушка лишилась чувств.
Полдень рыскал по лесу, метал яркие стрелы. Дер стоял, оглядываясь по сторонам и подозревая, что заблудился. Эта часть леса казалась незнакомой, но ничем не отличалась от других.
Оставалось ориентироваться по солнцу. Однако полуденный лес, как хрустальный кубок темно-зеленого вина, был пронизан этим солнцем со всех сторон. Казалось, все перепуталось, и все тропинки походили друг на дружку.
И тут Дер снова услышал крик осла.
— Ах ты, безобразник! — радостно ухмыльнулся охотник и поспешил на звук.
Через некоторое время он заметил между деревьями светлую шкуру. Несомненно, перед ним был осел. И Дер бросился за ним, все больше углубляясь в лес.
Йезада очнулась. Она все помнила и понимала, что погибла. Ее мать ошиблась дважды, предсказав ее свадьбу и уверив, что при свете солнца демоны не ходят по земле.
Ибо перед ней восседала черная позолоченная кукла, изготовленная демонами. Отсутствовала лишь огненная птица, образ которой принял Ваздру.
Отсутствовало и все остальное, виденное ею накануне. Вся прежняя роскошь исчезла, и кукла Колхаш теперь восседала на поваленном дереве. Приспешники, стоявшие за его спиной, были облачены в лохмотья, как и сама Йезада, от свадебного платья которой остались одни воспоминания.
— Но это всего лишь бедная девушка, пустившаяся в путь, как и мы, — промолвил Колхаш. — Не бойся, голубушка, и поведай мне о своих бедах.
Но Йезада не могла вымолвить ни слова.
— Лишилась от страха дара речи, — заметил Колхаш. — Неужто ее так пугает моя маска? Дитя мое, хочешь, я ее сниму?
— Нет! — воскликнула Йезада.
— Ах, вот оно что! Всему виной страшные слухи обо мне! — простонал Колхаш. И, схватившись за голову золотыми руками, потянул ее с плеч.
Йезада вновь потеряла сознание.
Осел дворецкого, увлекаемый смутно знакомым сиянием в глубине леса, как свет упавшей луны, брел все дальше и дальше, лишь изредка останавливаясь, чтобы сорвать лист папоротника или испить восхитительной лесной влаги. Еще никогда в жизни ему не доводилось наслаждаться такой свободой. Сначала на нем ездил толстяк-дворецкий, а затем легкая, но неумелая девочка-мальчик. Поэтому, обретя свободу, осел не преминул ею воспользоваться. Однажды он уловил запах рыси, и пришлось уносить ноги, но он быстро позабыл об этом приключении. Лес казался безопасной чашей изобилия. Раза два до него божественной музыкой доносились крики сородичей: Иа! Иа!
Даже когда осел обнаружил, что его кто-то преследует с руганью и бормотанием, он понял по запаху и звукам, что это всего лишь человек, — то есть, бояться следует только новой подневольной службы. Впрочем, и покоряться легко осел не желал. Он продирался сквозь колючие заросли, вынуждая страдать и своего преследователя, спускался с каменистых уступов, перебирался через ручьи, заросшие дикими лилиями, из чьих чашечек поднимались целые тучи пчел.
Солнце давно миновало зенит и клонилось к закату, и деревья отбрасывали призрачные тени. Тогда-то осел достиг своей цели — берега широкого озера. Над головой опрокинутой золотой чашей виднелось небо, окаймленное вершинами деревьев, а чашу озера точно так же окаймляли подступившие к самой воде заросли. И небо отражалось в озере, и оба полушария так чисты и неподвижны, что их можно было перепутать и принять настоящие деревья за отражения водорослей.
Эти красота и благодать заставили Дера остановиться, и он позабыл, что искусан пчелами и стер ноги в кровь. Он затаил дыхание, наслаждаясь представшим ему видом, но через мгновение увидел осла, который стоял на берегу озера (или неба) и пил воду.
Однако, что намеревался сделать Дер, так и осталось тайной. Внезапно он заметил за стволами деревьев слабое мерцание, как будто звезды небесные спустились на землю.
Дер обмер, затем беззвучно отступил в кусты.
По берегу в теплом сиянии двигалась прекрасная девушка. Кожа ее была бела как лучшая слоновая кость, волосы отливали янтарем, и облачена она была лишь в цветы и ветки плюща.
— Это же она, та, которую я вспоминал, — пробормотал Дер. — Но та была не столь прекрасна, как эта, ибо она была смертной. Эта же настоящая лесная сильфида, в чье существование я не верил.
Сильфида вошла в воду и принялась беззвучно плескаться в воде и потоках света, и движения ее были как танец. Заметив осла, она приблизилась к нему и поцеловала в морду, и тот с радостью принял ласку.
«Еще бы, — ухмыльнулся Дер, прислоняясь к дереву. — Недостойная тварь. Будь у богов сострадание, они предоставили бы мне возможность поменяться местами с этим животным. Тогда бы она обнимала и целовала меня».
Но Дер был слишком благоразумен, чтобы приблизиться к видению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Никто ему не ответил, хотя весь лес должен был это знать. И Дер пришел к выводу, что лошадь убежала сама.
— Проклятый мальчишка, если найду, отправлю обратно к Колхашу, — пообещал Дер кроликам. — Он уже стоил мне приятного вечера в таверне, отцовского осла и лошади.
Но Дер недолго гневался — он был не из злопамятных, как, впрочем, и не из сообразительных.
Он встал со своего ложа и пошел прочь, как он полагал, в сторону таверны.
Приблизительно в это же время взлохмаченная, с застрявшими в волосах грибами Йезада выбиралась из дупла. Вид ее был плачевен после всех злоключений.
Она не представляла, куда идти, но надо было по меньшей мере выбраться из леса. В этом деле можно было полагаться лишь на удачу, которая последнее время не слишком ей благоволила. К тому же ее мучила жажда. Вновь услышав журчание воды, она поспешила к ручью.
Вскоре она достигла края прогалины с камнем посередине. Его обтекал ручей, а на том берегу виднелась лачуга из прутьев и мха. Что-то насторожило Йезаду, но жажда пересилила опасения, к тому же лачуга выглядела слишком обветшалой, нежилой, поэтому она поспешила к ручью, легла на берег и приникла губами к воде.
Она еще не успела утолить жажду, как вдруг почувствовала движение рядом, а в следующее мгновение ее кто-то грубо схватил. Йезада закричала.
— Похоже, это человек, — промолвил тот, кто держал ее за правую руку.
— Я даже днем не доверяю этому лесу, — откликнулся тот, кто держал ее за левую.
Оба дружно встряхнули Йезаду, и она вскрикнула.
— Великодушные господа, я всего лишь…
— Умолкни, дерзкая девчонка! Наш господин разберется, кто ты такая.
— А кто ваш господин? — с тревогой осведомилась Йезада.
— Вот он, — промолвил тот, что справа.
Йезада глянула на другой берег ручья. У входа в лачугу возвышался человек в черном одеянии, расшитом золотыми солнцами и звездами. На голове сияла золотая диадема, лицо закрывала черная лакированная маска.
— Это господин Колхаш, — произнес тот, кто держал Йезаду за левую руку.
И девушка лишилась чувств.
Полдень рыскал по лесу, метал яркие стрелы. Дер стоял, оглядываясь по сторонам и подозревая, что заблудился. Эта часть леса казалась незнакомой, но ничем не отличалась от других.
Оставалось ориентироваться по солнцу. Однако полуденный лес, как хрустальный кубок темно-зеленого вина, был пронизан этим солнцем со всех сторон. Казалось, все перепуталось, и все тропинки походили друг на дружку.
И тут Дер снова услышал крик осла.
— Ах ты, безобразник! — радостно ухмыльнулся охотник и поспешил на звук.
Через некоторое время он заметил между деревьями светлую шкуру. Несомненно, перед ним был осел. И Дер бросился за ним, все больше углубляясь в лес.
Йезада очнулась. Она все помнила и понимала, что погибла. Ее мать ошиблась дважды, предсказав ее свадьбу и уверив, что при свете солнца демоны не ходят по земле.
Ибо перед ней восседала черная позолоченная кукла, изготовленная демонами. Отсутствовала лишь огненная птица, образ которой принял Ваздру.
Отсутствовало и все остальное, виденное ею накануне. Вся прежняя роскошь исчезла, и кукла Колхаш теперь восседала на поваленном дереве. Приспешники, стоявшие за его спиной, были облачены в лохмотья, как и сама Йезада, от свадебного платья которой остались одни воспоминания.
— Но это всего лишь бедная девушка, пустившаяся в путь, как и мы, — промолвил Колхаш. — Не бойся, голубушка, и поведай мне о своих бедах.
Но Йезада не могла вымолвить ни слова.
— Лишилась от страха дара речи, — заметил Колхаш. — Неужто ее так пугает моя маска? Дитя мое, хочешь, я ее сниму?
— Нет! — воскликнула Йезада.
— Ах, вот оно что! Всему виной страшные слухи обо мне! — простонал Колхаш. И, схватившись за голову золотыми руками, потянул ее с плеч.
Йезада вновь потеряла сознание.
Осел дворецкого, увлекаемый смутно знакомым сиянием в глубине леса, как свет упавшей луны, брел все дальше и дальше, лишь изредка останавливаясь, чтобы сорвать лист папоротника или испить восхитительной лесной влаги. Еще никогда в жизни ему не доводилось наслаждаться такой свободой. Сначала на нем ездил толстяк-дворецкий, а затем легкая, но неумелая девочка-мальчик. Поэтому, обретя свободу, осел не преминул ею воспользоваться. Однажды он уловил запах рыси, и пришлось уносить ноги, но он быстро позабыл об этом приключении. Лес казался безопасной чашей изобилия. Раза два до него божественной музыкой доносились крики сородичей: Иа! Иа!
Даже когда осел обнаружил, что его кто-то преследует с руганью и бормотанием, он понял по запаху и звукам, что это всего лишь человек, — то есть, бояться следует только новой подневольной службы. Впрочем, и покоряться легко осел не желал. Он продирался сквозь колючие заросли, вынуждая страдать и своего преследователя, спускался с каменистых уступов, перебирался через ручьи, заросшие дикими лилиями, из чьих чашечек поднимались целые тучи пчел.
Солнце давно миновало зенит и клонилось к закату, и деревья отбрасывали призрачные тени. Тогда-то осел достиг своей цели — берега широкого озера. Над головой опрокинутой золотой чашей виднелось небо, окаймленное вершинами деревьев, а чашу озера точно так же окаймляли подступившие к самой воде заросли. И небо отражалось в озере, и оба полушария так чисты и неподвижны, что их можно было перепутать и принять настоящие деревья за отражения водорослей.
Эти красота и благодать заставили Дера остановиться, и он позабыл, что искусан пчелами и стер ноги в кровь. Он затаил дыхание, наслаждаясь представшим ему видом, но через мгновение увидел осла, который стоял на берегу озера (или неба) и пил воду.
Однако, что намеревался сделать Дер, так и осталось тайной. Внезапно он заметил за стволами деревьев слабое мерцание, как будто звезды небесные спустились на землю.
Дер обмер, затем беззвучно отступил в кусты.
По берегу в теплом сиянии двигалась прекрасная девушка. Кожа ее была бела как лучшая слоновая кость, волосы отливали янтарем, и облачена она была лишь в цветы и ветки плюща.
— Это же она, та, которую я вспоминал, — пробормотал Дер. — Но та была не столь прекрасна, как эта, ибо она была смертной. Эта же настоящая лесная сильфида, в чье существование я не верил.
Сильфида вошла в воду и принялась беззвучно плескаться в воде и потоках света, и движения ее были как танец. Заметив осла, она приблизилась к нему и поцеловала в морду, и тот с радостью принял ласку.
«Еще бы, — ухмыльнулся Дер, прислоняясь к дереву. — Недостойная тварь. Будь у богов сострадание, они предоставили бы мне возможность поменяться местами с этим животным. Тогда бы она обнимала и целовала меня».
Но Дер был слишком благоразумен, чтобы приблизиться к видению.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33