Решительным жестом снадобье баронессы было вылито в таз для умывания. Горничная и хозяйка несколько мгновений молча смотрели друг на друга. Потом Кайса медленно двинулась к месту преступления, взяла в руки расписной фаянсовый кувшин, стоявший рядом, и вылила из него воду вслед за снадобьем. В тазу образовалась мутноватая жидкость, просто вода, в которой что-то мыли. Теперь, когда горничная пойдет ее выплескивать, никто ничего не заподозрит. Женщины не обменялись ни словом, но обеим стало все ясно.
Через несколько дней Маша вышла из дому в сопровождении Лайена и пошла в дальний уголок поместья, где был похоронен младенец Кайсы. Как и ожидалось, горничная была там. Кайса часто приходила к этому одинокому холмику, когда выдавалась свободная от работы минутка. И все в доме знали, где искать горничную молодой барыни. Кайса, услышав шаги, подняла голову и нахмурилась. Никто еще не нарушал ее горького уединения. Оставив собаку в стороне, Маша приблизилась к могилке, ступая по глубокому снегу. Кайса лопатой расчистила немного вокруг и теперь сидела на свернутой рогожке, уткнувшись в платок.
– Я побуду с тобой немного, хорошо? – спросила Маша и перекрестилась на могильный холм.
Кайса не ответила, только пожала плечами.
– Царствие небесное невинной душе! – тихо и с чувством произнесла Маша. – А ты успела окрестить его?
– Нет, – последовал глухой ответ.
– Как, должно быть, тебе тяжко! Я-то знаю теперь, что значит потерять любимого человека. И я знаю, что значит для женщины ребенок от любимого человека, – добавила она почти шепотом.
Кайса удивленно подняла глаза на хозяйку, но ничего не спросила. Маша тем не менее была уверена, что та все поняла.
– Поэтому, Кайса, я не могу более оставаться в этом доме. Тут сплошной обман, лицемерие. Безумие, безумие во всем. Даже Аглая Францевна безумна в своем желании скрыть правду, выставляя своего сына здоровым. Я думаю, что ее муж барон Корхонэн стал жертвой безумца, и это меня очень пугает! – осторожно, с расстановкой произнесла Маша, внимательно глядя на собеседницу.
Кайса удивилась речам хозяйки. Ее широкие брови изогнулись недоуменной дугой. Но после сцены с кувшином она ожидала чего-то подобного, неких шагов к откровенности. Тем более что горничная замечала, как молодая женщина куда-то убегает и возвращается, светясь от счастья. Что жизнь ее с законным супругом явно не задалась. И что страшная тайна семейства стала очевидной. Но самое главное, что не только Кайса подозревает, что Теодор был убит, и убит собственным сыном! Ее тяжкие раздумья на эту тему теперь подкрепились опасениями молодой хозяйки.
На самом деле, Маша мало что знала о смерти отца Генриха. Но они подробно обсудили с Михаилом, что может волновать горничную, какие струны можно затронуть в этой молчаливой и замкнутой душе, чтобы побудить Кайсу помочь Маше бежать из поместья. О таинственной смерти барона говорил следователь Сердюков, но вся эта история так и оставалась незаконченной, ибо тело барона так и не нашли.
Кайса молчала, ее лицо словно окаменело. Маша вынула ручку из теплой муфты и смахнула снег с аккуратного деревянного крестика. Горничная встрепенулась и поднялась.
– Пойдемте, барыня, темнеет уже, да и ветер поднимается, холодает. Не дай Бог, простынете, нельзя вам теперь.
И они двинулись к дому. Вечерело, сумерки сгущались в раннюю темноту. Маша шла бодро, опираясь на надежную руку.
Уже на следующий день после обеда, когда весь дом затих, Маша ушла, спрятав в муфте послание для Колова. А между тем Генрих, подождав, пока жена вернется, взял Лайена и пошел в лес. На пушистом снегу Машины следы были видны достаточно отчетливо. Верный Лайен быстро бежал, чуя направление. Генрих подбадривал собаку: «Ищи, ищи Лайен, где наша Маша?» Около старого гнилого дерева пес остановился и стал кружить, поднимая морду кверху и царапая кору когтями. Корхонэн задумчиво оглядел ствол, провел по нему рукой. Рука скользнула в расщепленный ствол дерева. Оттуда он извлек плотный бумажный пакет. Лайен затявкал и запрыгал, ожидая награды. Но хозяин не видел и не слышал верной собаки. Трясущимися руками он надорвал пакет и прочел послание.
Глава тридцатая
Экипаж стоял перед крыльцом дома. Лошади переминались с ноги на ногу. От их мягких губ валил пар. Лайен крутился вокруг и тявкал. Уродливый безухий Юха еще раз обошел экипаж, проверил упряжь, все готово. Нынче в Выборг едет горничная Кайса Byори. Обе хозяйки надавали ей ворох поручений, как все успеть! Сама Кайса выпросила один день для какой-то своей надобности. Баронесса ее всегда отпускает, тем более что подобное случается редко. Юха на козлах за кучера, да и если надо подсобить, поднести и постеречь в случае чего. Из дома торопливо вышла Кайса, одетая в теплый меховой жакет, подаренный Машей на Рождество, и тяжелую шерстяную юбку, что делало ее фигуру еще более дородной. Собака бросилась к ней, желая поиграть, но Юха отогнал пса кнутом. За отъездом горничной из окна гостиной наблюдала Аглая Францевна. Генрих еще не выходил из спальни, накануне он весь день провел в обществе своих картин. А Маша, отдав горничной нужные распоряжения о покупках, еще раньше пошла прогуляться вдоль заснеженного края моря, как она часто делала теперь.
Старый, видавший виды экипаж тяжело, рывками двигался по снежному насту. Полозья скрипели. Лошади резво бежали по знакомой дороге, весело развивались их гривы и хвосты. Юха, сидя на козлах, щурился на яркое зимнее солнце. Хорошо, зиме скоро конец, опять весна, тепло…
– Тпру… – От неожиданности Юха чуть не слетел с козел.
Кони встали, скрипнули рессоры. На дороге, прямо за крутым поворотом, стояла молодая хозяйка.
– Что там, что встал, черт безухий? – зло крикнула Кайса, высунувшись из окна кареты.
– Сама не видишь? Барыня! Мария Ильинична! – тыча кнутом вперед промычал Юха, но Кайса не могла разбирать его бессвязной, как ей казалось, речи.
– Вот те раз! Барыня! Вы-то как тут оказались, ведь далеко уж от дома?! – вполне искренне изумилась горничная.
– Да я Кайса, вот что думаю, а не проехать ли мне с тобой прямо до Выборга? Пройдусь по лавкам, в книжную лавку зайду, а то ведь ты все ж, я думаю, перепутаешь чего-нибудь.
С этими словами молодая женщина решительно двинулась к карете.
– Можно подумать, что я хоть раз перепутала чего! – сердито ответила горничная, подвигаясь, чтобы дать место хозяйке.
– Барыня! Барыня! Нельзя так, придется воротиться! Искать вас будут! – заметался на козлах Юха-Без-Уха.
– Полно, Юха! Я не ребенок! – возразила ему Маша. – Трогай! – приказала она тоном, не терпящим возражений.
Юха медлил, он не мог ослушаться молодой хозяйки. Но что-то в ее поведении было не так. Нельзя ей самой распоряжаться таким образом, уезжать из дома без дозволения старой баронессы или мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
Через несколько дней Маша вышла из дому в сопровождении Лайена и пошла в дальний уголок поместья, где был похоронен младенец Кайсы. Как и ожидалось, горничная была там. Кайса часто приходила к этому одинокому холмику, когда выдавалась свободная от работы минутка. И все в доме знали, где искать горничную молодой барыни. Кайса, услышав шаги, подняла голову и нахмурилась. Никто еще не нарушал ее горького уединения. Оставив собаку в стороне, Маша приблизилась к могилке, ступая по глубокому снегу. Кайса лопатой расчистила немного вокруг и теперь сидела на свернутой рогожке, уткнувшись в платок.
– Я побуду с тобой немного, хорошо? – спросила Маша и перекрестилась на могильный холм.
Кайса не ответила, только пожала плечами.
– Царствие небесное невинной душе! – тихо и с чувством произнесла Маша. – А ты успела окрестить его?
– Нет, – последовал глухой ответ.
– Как, должно быть, тебе тяжко! Я-то знаю теперь, что значит потерять любимого человека. И я знаю, что значит для женщины ребенок от любимого человека, – добавила она почти шепотом.
Кайса удивленно подняла глаза на хозяйку, но ничего не спросила. Маша тем не менее была уверена, что та все поняла.
– Поэтому, Кайса, я не могу более оставаться в этом доме. Тут сплошной обман, лицемерие. Безумие, безумие во всем. Даже Аглая Францевна безумна в своем желании скрыть правду, выставляя своего сына здоровым. Я думаю, что ее муж барон Корхонэн стал жертвой безумца, и это меня очень пугает! – осторожно, с расстановкой произнесла Маша, внимательно глядя на собеседницу.
Кайса удивилась речам хозяйки. Ее широкие брови изогнулись недоуменной дугой. Но после сцены с кувшином она ожидала чего-то подобного, неких шагов к откровенности. Тем более что горничная замечала, как молодая женщина куда-то убегает и возвращается, светясь от счастья. Что жизнь ее с законным супругом явно не задалась. И что страшная тайна семейства стала очевидной. Но самое главное, что не только Кайса подозревает, что Теодор был убит, и убит собственным сыном! Ее тяжкие раздумья на эту тему теперь подкрепились опасениями молодой хозяйки.
На самом деле, Маша мало что знала о смерти отца Генриха. Но они подробно обсудили с Михаилом, что может волновать горничную, какие струны можно затронуть в этой молчаливой и замкнутой душе, чтобы побудить Кайсу помочь Маше бежать из поместья. О таинственной смерти барона говорил следователь Сердюков, но вся эта история так и оставалась незаконченной, ибо тело барона так и не нашли.
Кайса молчала, ее лицо словно окаменело. Маша вынула ручку из теплой муфты и смахнула снег с аккуратного деревянного крестика. Горничная встрепенулась и поднялась.
– Пойдемте, барыня, темнеет уже, да и ветер поднимается, холодает. Не дай Бог, простынете, нельзя вам теперь.
И они двинулись к дому. Вечерело, сумерки сгущались в раннюю темноту. Маша шла бодро, опираясь на надежную руку.
Уже на следующий день после обеда, когда весь дом затих, Маша ушла, спрятав в муфте послание для Колова. А между тем Генрих, подождав, пока жена вернется, взял Лайена и пошел в лес. На пушистом снегу Машины следы были видны достаточно отчетливо. Верный Лайен быстро бежал, чуя направление. Генрих подбадривал собаку: «Ищи, ищи Лайен, где наша Маша?» Около старого гнилого дерева пес остановился и стал кружить, поднимая морду кверху и царапая кору когтями. Корхонэн задумчиво оглядел ствол, провел по нему рукой. Рука скользнула в расщепленный ствол дерева. Оттуда он извлек плотный бумажный пакет. Лайен затявкал и запрыгал, ожидая награды. Но хозяин не видел и не слышал верной собаки. Трясущимися руками он надорвал пакет и прочел послание.
Глава тридцатая
Экипаж стоял перед крыльцом дома. Лошади переминались с ноги на ногу. От их мягких губ валил пар. Лайен крутился вокруг и тявкал. Уродливый безухий Юха еще раз обошел экипаж, проверил упряжь, все готово. Нынче в Выборг едет горничная Кайса Byори. Обе хозяйки надавали ей ворох поручений, как все успеть! Сама Кайса выпросила один день для какой-то своей надобности. Баронесса ее всегда отпускает, тем более что подобное случается редко. Юха на козлах за кучера, да и если надо подсобить, поднести и постеречь в случае чего. Из дома торопливо вышла Кайса, одетая в теплый меховой жакет, подаренный Машей на Рождество, и тяжелую шерстяную юбку, что делало ее фигуру еще более дородной. Собака бросилась к ней, желая поиграть, но Юха отогнал пса кнутом. За отъездом горничной из окна гостиной наблюдала Аглая Францевна. Генрих еще не выходил из спальни, накануне он весь день провел в обществе своих картин. А Маша, отдав горничной нужные распоряжения о покупках, еще раньше пошла прогуляться вдоль заснеженного края моря, как она часто делала теперь.
Старый, видавший виды экипаж тяжело, рывками двигался по снежному насту. Полозья скрипели. Лошади резво бежали по знакомой дороге, весело развивались их гривы и хвосты. Юха, сидя на козлах, щурился на яркое зимнее солнце. Хорошо, зиме скоро конец, опять весна, тепло…
– Тпру… – От неожиданности Юха чуть не слетел с козел.
Кони встали, скрипнули рессоры. На дороге, прямо за крутым поворотом, стояла молодая хозяйка.
– Что там, что встал, черт безухий? – зло крикнула Кайса, высунувшись из окна кареты.
– Сама не видишь? Барыня! Мария Ильинична! – тыча кнутом вперед промычал Юха, но Кайса не могла разбирать его бессвязной, как ей казалось, речи.
– Вот те раз! Барыня! Вы-то как тут оказались, ведь далеко уж от дома?! – вполне искренне изумилась горничная.
– Да я Кайса, вот что думаю, а не проехать ли мне с тобой прямо до Выборга? Пройдусь по лавкам, в книжную лавку зайду, а то ведь ты все ж, я думаю, перепутаешь чего-нибудь.
С этими словами молодая женщина решительно двинулась к карете.
– Можно подумать, что я хоть раз перепутала чего! – сердито ответила горничная, подвигаясь, чтобы дать место хозяйке.
– Барыня! Барыня! Нельзя так, придется воротиться! Искать вас будут! – заметался на козлах Юха-Без-Уха.
– Полно, Юха! Я не ребенок! – возразила ему Маша. – Трогай! – приказала она тоном, не терпящим возражений.
Юха медлил, он не мог ослушаться молодой хозяйки. Но что-то в ее поведении было не так. Нельзя ей самой распоряжаться таким образом, уезжать из дома без дозволения старой баронессы или мужа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53