Но почему вас это заинтересовало?
— Простое любопытство. Последние дни мы улетали после наступления темноты, и я видел внизу их огни. Их видно и с острова — пятна света, покачивающиеся в океане. Вы говорите, что это молодь? И еще, мне надо как-то убить время. Сегодня они устраивают светский вечер. Дурацкая затея, но генерал заинтересовался. Он никогда не видел, как развлекается компания землян. По-моему, из этого ничего не выйдет. Хвархаты не едят ради развлечения. Для них прием пищи либо необходимость, либо священнодействие. Пить ради развлечения они пьют, но их попойки — крайне неприятная штука, и я их избегаю, насколько могу. — Он помолчал, глядя на бухту. — Мне жутко подумать, как генерал пытается поддерживать светскую беседу или — впервые в жизни — разделывается с канапе.
— А что с переговорами? — спросила она.
— Это ведь еще только начало. — Он пожал плечами. — А дипломатия не входит в сферу моей деятельности.
Ей хотелось задать вопрос, каким образом он оказался в таком положении, но она не представляла, как к нему подступиться. Как, ну, как предают свою расу? И она продолжала рассказывать о животных в бухте, официально именуемых Pseudosiphonophora gigantans(Псевдосифонофоры гигантские). Потом она умолкла, и они вместе продолжали смотреть на бухту.
Стоял он спокойно, небрежно положив локти на поручень и свободно переплетя пальцы, но она ощущала судорожное напряжение и одиночество. Ну, на мысль о напряжении ее могло навести что-то в его позе, на что сознательно она внимания не обратила. А одиночество? Ее выдумка?
Он выпрямился.
— Мне пора. Насколько я знаю генерала, он уже скучает, а, возможно, и натоксичился. Алкоголь на хвархатов не действует, но он прихватил с собой свою дрянь. — Он помолчал. — Спасибо за информацию. В старинной книге, не помню ее заглавия, есть строка о познании нового: единственный абсолютно надежный источник радости и единственное подлинное утешение. — Он усмехнулся. — А последнее время новое я узнавал только о мебели. А это мало что дает, поверьте.
Он ушел в сопровождении обоих солдат. Анна следила за ними, пока их фигуры не растаяли в темноте. На редкость странный разговор!
5
Утром, когда она сменилась с дежурства, ее вызвал Реймонд.
— Будьте добры, Анна, зайдите ко мне. — Он заметил выражение ее лица и добавил: — Это очень важно.
Она схватила в столовой чашку кофе с тартинкой и, злясь, пошла к нему. Рей никогда ей не нравился, и на последних выборах она за него не голосовала. Однако надо отдать ему должное, директором он был неплохим и умел ладить с дипломатами и военными. В данный момент — умение очень полезное.
Он оказался не один. У большого письменного стола сидела женщина в форме. Ее кожа была такой же темной и такого же оттенка, как кофе, который только что выпила Анна. Она была острижена по уставу, и ее скальп блестел, как отполированный, а волосы — узкий уставной гребешок — были выбелены. В ее ушах болтались серьги из мелких бусин.
— Майор Ндо, — сказал Реймонд.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала майор.
Анна села. Ее охватила тревога. К ее блузе и брюкам прилипли крошки. Она смахнула их и повернула голову, ища, куда поставить чашку. Не найдя ничего подходящего, она поставила ее на пол.
— Вчера вечером, — сказала майор, — вы разговаривали с Никласом Сандерсом. Я хотела бы, чтобы вы пересказали мне этот разговор. Пожалуйста, постарайтесь быть паточное и объясните биологическую часть.
— С какой стати?
— Анна, прошу вас! — сказал Реймонд.
Она подчинилась.
Когда она замолчала, майор кивнула.
— Отлично. Очень близко к записи, только объяснения более подробные. Вы больше ничего не добавите? Какие-нибудь ваши наблюдения.
Ей понравился Сандерс, но военным она ничего говорить не собиралась.
— Нет. Кто он?
Женщина засмеялась.
— Ничего не могу вам ответить, мэм Перес. Это очень щекотливый материал. Не засекреченный, но не для огласки.
— Я понимаю, что говорю слегка по-детски, но, по-моему, это не честно. Я ведь только что сообщила вам все, что вы потребовали.
Майор кивнула.
— Вы правы, это нечестно. Не сошлюсь на присловье, что жизнь нечестна изначально, так как всегда считала его глупым и бесполезным. Ваши трудности объясняются не тем, что нечестна жизнь, а тем, что нечестна я. — Она широко улыбнулась. — Всегда полезно проводить четкую границу между вооруженными силами и вселенной. И сказать я вам могу только то, что и так очевидно: переговоры очень важны, ситуация щекотливая, а этот мудак оказался в самом центре, и его охраняет дипломатическая неприкосновенность.
Рей сказал:
— Благодарю вас, Анна, за вашу помощь.
Она ушла, забыв недопитую чашку. Ну, авось, Рей на нее наступит!
В следующий раз она увидела Никласа у двери своей комнаты в сиянии солнечного света. Одежда на нем была точно такая же как прежде: сшита из коричневатой ткани по нелепому фасону. В солнечном свете его волосы выглядели гораздо более седыми.
— Как вы меня отыскали?
— Остановил какого-то человека и спросил. — Он ухмыльнулся. — Я не знал вашего имени, но оказалось достаточно сказать: «Женщина, которая без умолку говорит об этих тварях в бухте». Не хотите ли погулять?
— А переговоры?
— Я попросил у генерала выходной. Ведь есть и другие переводчики, а я попросту устал сидеть. Он знает, во что я превращаюсь без физических упражнений.
Она подумала и кивнула.
— В сопровождении близнецов. — Он чуть посторонился, и она увидела морского пехотинца — все того же мальчика — и инопланетянина. Но прежнего или нет, она не могла решить.
— Дайте мне минуту.
Он прислонился к косяку открытой двери. Тело его напряглось с маниакальной судорожностью. Она было подумала, что он принял какой-то наркотик, но его глаза смотрели ясно и нормально фокусировались. Поразил необычный цвет радужек — темно-зеленый, как у нефрита из Нового Света. Такой цвет она видела впервые, но наркотики же не меняют цвет глаз. Хотя она не специалист… Да и в любом случае, его лицо сохраняло бодрое выражение. Нет, наркотики тут ни при чем. Он просто счастлив, решила она.
Анна взяла куртку, и они вышли за пределы станции.
— На холм? — спросил Никлас.
— Он в запретной зоне.
— Капрал? — Никлас посмотрел на морского пехотинца.
— Да, сэр. Для персонала станции.
— Но не для меня?
— Точно не знаю. Думаю, вам можно. Но не с мэм.
— Бессмыслица какая-то! — Никлас посмотрел по сторонам. — Мне хочется взобраться повыше и поглядеть вдаль. Вон туда! — Он указал на холм с южной стороны станции. — Туда можно?
— У меня нет распоряжений об этом холме. Наверное, можно.
День был ясный и ветреный. Склон оказался крутым и скользким из-за растаявшего ночного инея. Поднимались они медленно, особенно солдаты, обремененные винтовками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
— Простое любопытство. Последние дни мы улетали после наступления темноты, и я видел внизу их огни. Их видно и с острова — пятна света, покачивающиеся в океане. Вы говорите, что это молодь? И еще, мне надо как-то убить время. Сегодня они устраивают светский вечер. Дурацкая затея, но генерал заинтересовался. Он никогда не видел, как развлекается компания землян. По-моему, из этого ничего не выйдет. Хвархаты не едят ради развлечения. Для них прием пищи либо необходимость, либо священнодействие. Пить ради развлечения они пьют, но их попойки — крайне неприятная штука, и я их избегаю, насколько могу. — Он помолчал, глядя на бухту. — Мне жутко подумать, как генерал пытается поддерживать светскую беседу или — впервые в жизни — разделывается с канапе.
— А что с переговорами? — спросила она.
— Это ведь еще только начало. — Он пожал плечами. — А дипломатия не входит в сферу моей деятельности.
Ей хотелось задать вопрос, каким образом он оказался в таком положении, но она не представляла, как к нему подступиться. Как, ну, как предают свою расу? И она продолжала рассказывать о животных в бухте, официально именуемых Pseudosiphonophora gigantans(Псевдосифонофоры гигантские). Потом она умолкла, и они вместе продолжали смотреть на бухту.
Стоял он спокойно, небрежно положив локти на поручень и свободно переплетя пальцы, но она ощущала судорожное напряжение и одиночество. Ну, на мысль о напряжении ее могло навести что-то в его позе, на что сознательно она внимания не обратила. А одиночество? Ее выдумка?
Он выпрямился.
— Мне пора. Насколько я знаю генерала, он уже скучает, а, возможно, и натоксичился. Алкоголь на хвархатов не действует, но он прихватил с собой свою дрянь. — Он помолчал. — Спасибо за информацию. В старинной книге, не помню ее заглавия, есть строка о познании нового: единственный абсолютно надежный источник радости и единственное подлинное утешение. — Он усмехнулся. — А последнее время новое я узнавал только о мебели. А это мало что дает, поверьте.
Он ушел в сопровождении обоих солдат. Анна следила за ними, пока их фигуры не растаяли в темноте. На редкость странный разговор!
5
Утром, когда она сменилась с дежурства, ее вызвал Реймонд.
— Будьте добры, Анна, зайдите ко мне. — Он заметил выражение ее лица и добавил: — Это очень важно.
Она схватила в столовой чашку кофе с тартинкой и, злясь, пошла к нему. Рей никогда ей не нравился, и на последних выборах она за него не голосовала. Однако надо отдать ему должное, директором он был неплохим и умел ладить с дипломатами и военными. В данный момент — умение очень полезное.
Он оказался не один. У большого письменного стола сидела женщина в форме. Ее кожа была такой же темной и такого же оттенка, как кофе, который только что выпила Анна. Она была острижена по уставу, и ее скальп блестел, как отполированный, а волосы — узкий уставной гребешок — были выбелены. В ее ушах болтались серьги из мелких бусин.
— Майор Ндо, — сказал Реймонд.
— Пожалуйста, садитесь, — сказала майор.
Анна села. Ее охватила тревога. К ее блузе и брюкам прилипли крошки. Она смахнула их и повернула голову, ища, куда поставить чашку. Не найдя ничего подходящего, она поставила ее на пол.
— Вчера вечером, — сказала майор, — вы разговаривали с Никласом Сандерсом. Я хотела бы, чтобы вы пересказали мне этот разговор. Пожалуйста, постарайтесь быть паточное и объясните биологическую часть.
— С какой стати?
— Анна, прошу вас! — сказал Реймонд.
Она подчинилась.
Когда она замолчала, майор кивнула.
— Отлично. Очень близко к записи, только объяснения более подробные. Вы больше ничего не добавите? Какие-нибудь ваши наблюдения.
Ей понравился Сандерс, но военным она ничего говорить не собиралась.
— Нет. Кто он?
Женщина засмеялась.
— Ничего не могу вам ответить, мэм Перес. Это очень щекотливый материал. Не засекреченный, но не для огласки.
— Я понимаю, что говорю слегка по-детски, но, по-моему, это не честно. Я ведь только что сообщила вам все, что вы потребовали.
Майор кивнула.
— Вы правы, это нечестно. Не сошлюсь на присловье, что жизнь нечестна изначально, так как всегда считала его глупым и бесполезным. Ваши трудности объясняются не тем, что нечестна жизнь, а тем, что нечестна я. — Она широко улыбнулась. — Всегда полезно проводить четкую границу между вооруженными силами и вселенной. И сказать я вам могу только то, что и так очевидно: переговоры очень важны, ситуация щекотливая, а этот мудак оказался в самом центре, и его охраняет дипломатическая неприкосновенность.
Рей сказал:
— Благодарю вас, Анна, за вашу помощь.
Она ушла, забыв недопитую чашку. Ну, авось, Рей на нее наступит!
В следующий раз она увидела Никласа у двери своей комнаты в сиянии солнечного света. Одежда на нем была точно такая же как прежде: сшита из коричневатой ткани по нелепому фасону. В солнечном свете его волосы выглядели гораздо более седыми.
— Как вы меня отыскали?
— Остановил какого-то человека и спросил. — Он ухмыльнулся. — Я не знал вашего имени, но оказалось достаточно сказать: «Женщина, которая без умолку говорит об этих тварях в бухте». Не хотите ли погулять?
— А переговоры?
— Я попросил у генерала выходной. Ведь есть и другие переводчики, а я попросту устал сидеть. Он знает, во что я превращаюсь без физических упражнений.
Она подумала и кивнула.
— В сопровождении близнецов. — Он чуть посторонился, и она увидела морского пехотинца — все того же мальчика — и инопланетянина. Но прежнего или нет, она не могла решить.
— Дайте мне минуту.
Он прислонился к косяку открытой двери. Тело его напряглось с маниакальной судорожностью. Она было подумала, что он принял какой-то наркотик, но его глаза смотрели ясно и нормально фокусировались. Поразил необычный цвет радужек — темно-зеленый, как у нефрита из Нового Света. Такой цвет она видела впервые, но наркотики же не меняют цвет глаз. Хотя она не специалист… Да и в любом случае, его лицо сохраняло бодрое выражение. Нет, наркотики тут ни при чем. Он просто счастлив, решила она.
Анна взяла куртку, и они вышли за пределы станции.
— На холм? — спросил Никлас.
— Он в запретной зоне.
— Капрал? — Никлас посмотрел на морского пехотинца.
— Да, сэр. Для персонала станции.
— Но не для меня?
— Точно не знаю. Думаю, вам можно. Но не с мэм.
— Бессмыслица какая-то! — Никлас посмотрел по сторонам. — Мне хочется взобраться повыше и поглядеть вдаль. Вон туда! — Он указал на холм с южной стороны станции. — Туда можно?
— У меня нет распоряжений об этом холме. Наверное, можно.
День был ясный и ветреный. Склон оказался крутым и скользким из-за растаявшего ночного инея. Поднимались они медленно, особенно солдаты, обремененные винтовками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85