Толпа смотрела, снимала шапки, многие крестились, что-то кричали. К Измайловцам, к Измайловцам - орали в толпе. А три роты Измайловцев, под командой полковника Фомина, спешно двигались в это время к Фонтанке. Их нагнали две батареи запасной гвардейской артиллерийской бригады. Артиллерия пришла из Стрельны. Ею командует твердый характером полковник Потехин. Пулеметную команду напрасно ждали. Ее не выпустили взбунтовавшиеся солдаты. Не пришел и эскадрон. Когда эскадрон стал садиться на коней, в манеж ворвалась толпа, овладела лошадьми, увлекла солдат, началось братанье. Офицерам пришлось спасаться от самосуда.
Отряд спешил к Адмиралтейству. На площади Мариинского театра было видно, как эскадрон жандармского дивизиона отбивался саблями от окружавшей его толпы. Он разогнал ее. Встретились с революционным отрядом. По-военному шли навстречу с винтовками рабочие. Увидя войска, прижались к панели и на ходу взяли на изготовку.
Противники разошлись, не тронув друг друга. Подойдя к Адмиралтейству, отряд встретился с толпой выходивших из ворот в беспорядке Кексгольмцев. Начальник прибывших частей представился генералам. Полковнику Фомину подчинили все пехотные части.
Полковнику Фомину приказано принять меры к охране Адмиралтейства, как здания. Стоял мороз градусов 10. Солдаты были одеты налегке, не было взято даже наушников. Говорить серьезно о наружной охране здания не приходилось. Роты были разведены по четырем главным подъездам. Забаррикадировали ворота, выходившие на 141 Черноморский переулок. Артиллерию поставили во дворе здания. Пулеметы расставили у некоторых окон второго этажа и по подъездам.
Распоряжался этой обороной Занкевич. Начальник штаба Хабалова, генерал Тяжельников, проявлял ко всему полное равнодушие и нерадение. Генерал Хабалов пояснял, что отряду надо продержаться до вечера 28 числа, т. е. до того времени, как с фронта прибудет целая дивизия. Хабалов был уверен, что в городе восстало до сорока тысяч человек и справиться с этой силой может только целая дивизия. Кто распространял эти вздорные сведения, почему приводили в состояние обороны именно адмиралтейство, о нападении на которое тот день никто не помышлял, - остается загадкою.
На вопрос одного из начальников, почему не вызываются военные училища, Хабалов ответил, что они получили особое назначение. То была неправда. Их просто не использовали. Хабалов пояснил Фомину, что он охраняет правительство и просил его оповестить министров и просить их приехать в Адмиралтейство. Никого из министров Фомин не мог по телефонам разыскать, адмирал же Григорович заявил, что он отказывается принимать какое-либо участие в каких-либо приготовлениях. На том вопрос о министрах и правительстве и закончился.
Полковник Фомин высказал начальству мнение: не лучше ли отряду выйти за город, занять хотя бы Пулковскую высоту и там подождать двигающиеся к Петрограду войска и уже вместе с ними обрушиться на бунтующий Петроград. Хабалов заявил, что он не считает возможным оставить Петроград и о выходе отряда не может быть и речи.
Около 11 часов приехал В. К. Кирилл Владимирович. Он все искал те две свои роты, которые он еще днем выслал на площадь, но которые куда-то исчезли. Он только что был в офицерском собрании Преображенцев и там ему сказали, что Преображенцы признали власть Комитета Гос. Думы. В. Князь с горечью говорил Занкевичу об упущенном времени и находил положение безнадежным. Приезжал и генерал-адъютант Безобразов. Он дружески советовал 142 генералу Занкевичу не заниматься обороной адмиралтейства, на которое никто и не думает наступать, а самим быстро перейти в наступление. - "Если вы не перейдете в наступление, все пропало. Вот вам мой совет: переходите в наступление". С Безобразовым не соглашались. В какое наступление, против кого, ведь правительства нет, никто ничего не говорит, что надо делать... Безобразов уехал.
Около полуночи генерал Занкевич обходил посты отряда. Настроение солдат ему казалось ненадежным. Ему казалось, что если кто-нибудь начнет наступать, солдаты откажутся сопротивляться. Дело проиграно. Надо думать, как с честью окончить безнадежное дело. Занкевич стал убеждать Беляева, что погибать с честью лучше всего, обороняя Зимний Дворец, как эмблему Царской Власти. Надо уйти с отрядом обратно в Зимний Дворец. Беляев согласился. Переговорили с Хабаловым. Тот согласился. Отдали спешно приказания. Все встрепенулось. Началось шествие в Зимний дворец. Впереди шли генералы. За ними начальники отдельных частей, старшие офицеры. Затем двигалась пехота, гремела артиллерия, пулеметы и всё замыкали эскадроны Запасного полка. Странное то было шествие. Точно похороны - говорил один из участников. Стояла тихая морозная ночь. Мерцали звезды. Впереди далеко, над Выборгской стороной, виднелось зарево.
Снова в Зимнем Дворце.
Войска вошли во двор дворца. Дворец приподнял настроение. Занкевич распределил отряд. Отряд усилился двумя ротами Петроградского полка, которые занимали караул дворца. В главных воротах поставили два орудия. В коридорах у окон расставили пехоту. Эскадроны и казаков расположили на западном дворе. Смотрителя дворца просили распечатать утром окна по фасаду, которые были закрыты на зиму. Установили посты в угловых окнах. В одной из гостиных расположились генералы и штаб, рядом старшие офицеры, в третьей гостиной обер-офицеры. Потянулось скучное в ожидании чего-то время. Оно было перебито 143 известием, что эскадроны Запасного Гвардейского Кавалерийского полка уходят. К командиру полка явились "делегаты" и заявили, что эскадрон без пищи и без фуража. Что они не хотят офицерам смерти и зла, но и себе не хотят того же. А потому они и решили идти походным порядком обратно в Новгород. Эскадроны ушли. Они квартировали в Кричевицких казармах Новгородской губернии. Командовавший полком и несколько офицеров остались при Хабалове. Остро заболел полковник Данильченко. Его поместили в дворцовый госпиталь. Его место заместил полковник Фомин. Фомин беседовал с Беляевым, который все больше и больше терял равновесие и становился очень нервным. Он вдруг стал говорить, что Г. Дума без всякого основания относится к нему плохо. Сказал, что правительство разошлось. Что уже начались аресты. Что его, наверно, скоро тоже арестуют. Но на соображение Фомина о том, что не следует ли переговорить по телефону с Родзянко, чтобы получить правильные сведения о том, что делается, Беляев ответил: - "Я с бунтовщиками переговоров не веду". Фомин высказал мнение о посылке телеграммы Его Величеству. Беляев возразил, что нельзя беспокоить Государя.
Около трех часов во дворец приехал В. К. Михаил Александрович. Ему не удалось уехать в Гатчину и он приехал переночевать во дворец.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73