скоты! скоты! "Союз истребления славян", дымящиеся кишки в топкапийской чаше, последовательность мелких сизых тюльпанов. Шило мигрени, эхо бельгийских окопов, свидание в Брэ, победоносная слизь.
Зайчик жил один, любил мечтательную карамель, никого не знал, ни с кем не встречался. "Счастливые дни рантье". Держал посредника на аукционах. Так, пустяки: табакерка, медальон, гравюра, замкнутая в серебро косточка куропатки. Неопознанные кисти. Там, где у нормальных парней перепонки.
Заметил на полотне отпечаток детской руки, принялся тереть, появилась вмятина, отслоились кусочки краски. Стоит ли дальше жить? А? А? А? Нежные воспоминания о легковесном моменте, когда удалось задеть русских свиней за живое. За трепещущую селезенку. Юпитер, доставай крюк. Но об этом нельзя, все уже сказано. Ночь в добровольческом отряде, полдник в дикой дивизии, ужин с бригадой душманов, крепнут ряды, плодятся кристаллы, вскипает глина, падает ртуть. Перекрыть блядям кислород. Утереть им нос раскаленным прутом. Выпустить кишки. Станцевать зикр на обломках гордыни.
Дескать, видим насквозь ваш недорезанный ш-м.
Зрители расходились довольные, особо прощались — указательный палец переплетается с безымянным, словно пасхальные ветки. Месяц — март. Температура — минус четыре. Карибский ветер. Живые картины, залитые маслянистым светом. Краска "слоновая кость", пригодна для радиаторов. Выключи отопление, дитя задохнется.
Всё, никуда не годится. Воткнул в сонную артерию почерневшую от сока шпильку. А ведь мог бы ебать двухметрового блондина из лейб-штандарта. Helas, помешал неправильный прикус.
Садовники ухаживают за кустом белых роз, и так его, и эдак. Перчатки, распылители, шланги. Но мчится гонец, приказывает все бросить, бежать куда глаза глядят. Предположим, подступает неприятель. Да, вот уже катится пыльное зерно энтропии. Не смотрите, что невелико, тут есть чем поживиться. Четыре года не стриг ногти, расцарапал прутья. Раз в месяц прислуга меняла постельное белье, раз в год стригла космы садовыми ножницами. Заинтересует ли вас статья "Тайна черного георгина"? Ладно, присылайте, посмотрим.
Там нет никого, кому бы могло понравиться. Там вообще никого нет. Материк, непригодный для жилья. Умельцы смылись. Ни малейших признаков сострадания. Только стук-постук, костяной индюк. Только каменщик в фартуке белом. Линейкой в горло, мастерком — в грудь, молотом по переносице. Смотри в линзу, не моргай.
26
Небесные сладости, монпансье и грильяж. Приманка для опытов. Нужна жизнь, биение крови, электричество шерстинок, хлипкое блюдце спермы. Ваш вулкан пользуется спросом. Хихикнул в потную муфту.
— Вы ведь понимаете, ни малейшей рекламы. Кругом скоты. Представьте себе мелких алых паучков. Как они забираются под кожу, выедают там все, шебуршат серпами и потом это уже не кожа вовсе а что-то типа вощеной бумаги знаешь как эти подарочные наборы мы еще покупали в херренмоден такие в звездочках искрах и вот сначала ты не обращаешь внимания будто бы красные линии лучи прожилки но потом приходится идти к врачу рутинная проверка на боеготовность братец да у вас же герпес вы спятили все нервные окончания сгнили были ли такие пятна у вашего отца племянника персонального хуесоса? нет ничего подобного не было только помню девяносто три года назад в спальню влетела надувная мышь подарок в день когда прорезался первый клык.
— Перестаньте сочинять.
— Но послушайте, это будет повесть о любви, про приапа, которого разлюбила сперма, высохла, как перпиньянский фонтан. "Проклятье мавров", вот как мы ее назовем. Кому хотелось бы получить пулю в спину (или нож, спицу, даже шприц), шаг вперед. Посмеялись, поцокали копытами, поплелись воплощать дикие идеи. Рынды из лейб-штандарта, ромашка с имбирем. Бронзовые шпоры, иудины серьги, статуя зависимости, жемчуг в мелком супе. Только безумец решится лизать выше первого этажа. Таков короб, собранный за полтора августовских дня. Вышел из больницы, на скамейке в сквере развалился клошар, курил трубку. Цыган дергался в телефонной будке. "Уж небо осенью дышало" — как это точно, изумился, погладил шелк галстука, позвонил брошенному в казематах мальчонке: пойдем к корейцам, угощаю. You have new mail. Fuck you boy you really have it.
— Мсье Прелати!.. Франсуа!..
— Какого хуя?
— Вы обещали рассказать про черный георгин.
Небесные сладости. Ты знаешь, что где-то растет храм, и незачем ходить по стройке, проверять углы, плотность раствора, расположение черепов. Ты — воздушный прораб, можешь тискать хрустальный наперсток, вилять щупом. Там, под бренной оболочкой, кроется иное, нежно-розовое, как ощипанная креветка, световое тело. Вытащить его, стесать рубанком опостылевшую оболочку, расправить эфирные складки: вперед, нас ждет Баррон. То, что нужно для утреннего счастья (адепт извлек блокнотик, застрочил): свежее печиво с вялым камамбером, пара помидоров, уксус и чай. Сразу после ритуала приветствия солнца. Потом — к экрану, сообщения, пришедшие ночью из заатлантических поясов. Звездные линии, светящийся порошок. "Ты даже представить не можешь, кто у меня в гостях" (а это, предположим, оборотень). Подумай только, он — повелитель десятого эфира, его число триста тридцать три. Утренние газеты, домыслы экспатриантов, колониальные сплетни, бюллетени дипломатического городка. Ланч — чечевичный суп, семена тыквы. Гулявшие у озера услышали вопли; кольца расходились по воде, щебетали пузыри, кряквы спешили к суше. Трата денег. Я тебе сразу сказал: этот майонез невозможно есть. Покупатель, снедаемый тщеславием. Вывернуть, как лепесток георгина, все его перепуганные кишки и перемычки. Никакой крови, только шорох бедного вереска. Швы разойдутся, рухнет дом.
Световое тело! Очищенное от грязной кожи, волосков и кровоподтеков, гордость ювелира, покоилось на мраморе в блаженном забытье.
Швырнул скальпель в лохань, поплелся мыть руки, ле-олам, аминь. Кропотливый денщик занес подопытного в реестр: "Жан, крестьянский сын из прихода Нотр-Дам-де-Нант, 24 июня 1438 года. Почти не сопротивлялся".
27
Шаги инвалида на лестнице. Трется жирным боком о стену, тявкает костылем. Зубной камень. Iliac passion, нервные окончания, тайный цветок в желудке. Щуп и хрустальный наперсток, идеальное соседство. На экране новые сведения из электрических миров: "Девяносто три, парни! Я стремился быть лапидарным, но случился конфуз. Понимаю ваше недовольство, дорогой Гриф. Я подразумевал вот что: заклинания не предназначены для вызова ангелов, но все равно привлекают их. Теперь я спрашиваю вас, отчего это происходит, если главный смысл серебряной книги — фиксировать вопли разорванных детских глоток? Теперь я уже догадываюсь, каким должен быть ответ: ХНД столь высок, что его вибрации сотрясают усадьбу ангелов, или как еще назвать то место, где они обитают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
Зайчик жил один, любил мечтательную карамель, никого не знал, ни с кем не встречался. "Счастливые дни рантье". Держал посредника на аукционах. Так, пустяки: табакерка, медальон, гравюра, замкнутая в серебро косточка куропатки. Неопознанные кисти. Там, где у нормальных парней перепонки.
Заметил на полотне отпечаток детской руки, принялся тереть, появилась вмятина, отслоились кусочки краски. Стоит ли дальше жить? А? А? А? Нежные воспоминания о легковесном моменте, когда удалось задеть русских свиней за живое. За трепещущую селезенку. Юпитер, доставай крюк. Но об этом нельзя, все уже сказано. Ночь в добровольческом отряде, полдник в дикой дивизии, ужин с бригадой душманов, крепнут ряды, плодятся кристаллы, вскипает глина, падает ртуть. Перекрыть блядям кислород. Утереть им нос раскаленным прутом. Выпустить кишки. Станцевать зикр на обломках гордыни.
Дескать, видим насквозь ваш недорезанный ш-м.
Зрители расходились довольные, особо прощались — указательный палец переплетается с безымянным, словно пасхальные ветки. Месяц — март. Температура — минус четыре. Карибский ветер. Живые картины, залитые маслянистым светом. Краска "слоновая кость", пригодна для радиаторов. Выключи отопление, дитя задохнется.
Всё, никуда не годится. Воткнул в сонную артерию почерневшую от сока шпильку. А ведь мог бы ебать двухметрового блондина из лейб-штандарта. Helas, помешал неправильный прикус.
Садовники ухаживают за кустом белых роз, и так его, и эдак. Перчатки, распылители, шланги. Но мчится гонец, приказывает все бросить, бежать куда глаза глядят. Предположим, подступает неприятель. Да, вот уже катится пыльное зерно энтропии. Не смотрите, что невелико, тут есть чем поживиться. Четыре года не стриг ногти, расцарапал прутья. Раз в месяц прислуга меняла постельное белье, раз в год стригла космы садовыми ножницами. Заинтересует ли вас статья "Тайна черного георгина"? Ладно, присылайте, посмотрим.
Там нет никого, кому бы могло понравиться. Там вообще никого нет. Материк, непригодный для жилья. Умельцы смылись. Ни малейших признаков сострадания. Только стук-постук, костяной индюк. Только каменщик в фартуке белом. Линейкой в горло, мастерком — в грудь, молотом по переносице. Смотри в линзу, не моргай.
26
Небесные сладости, монпансье и грильяж. Приманка для опытов. Нужна жизнь, биение крови, электричество шерстинок, хлипкое блюдце спермы. Ваш вулкан пользуется спросом. Хихикнул в потную муфту.
— Вы ведь понимаете, ни малейшей рекламы. Кругом скоты. Представьте себе мелких алых паучков. Как они забираются под кожу, выедают там все, шебуршат серпами и потом это уже не кожа вовсе а что-то типа вощеной бумаги знаешь как эти подарочные наборы мы еще покупали в херренмоден такие в звездочках искрах и вот сначала ты не обращаешь внимания будто бы красные линии лучи прожилки но потом приходится идти к врачу рутинная проверка на боеготовность братец да у вас же герпес вы спятили все нервные окончания сгнили были ли такие пятна у вашего отца племянника персонального хуесоса? нет ничего подобного не было только помню девяносто три года назад в спальню влетела надувная мышь подарок в день когда прорезался первый клык.
— Перестаньте сочинять.
— Но послушайте, это будет повесть о любви, про приапа, которого разлюбила сперма, высохла, как перпиньянский фонтан. "Проклятье мавров", вот как мы ее назовем. Кому хотелось бы получить пулю в спину (или нож, спицу, даже шприц), шаг вперед. Посмеялись, поцокали копытами, поплелись воплощать дикие идеи. Рынды из лейб-штандарта, ромашка с имбирем. Бронзовые шпоры, иудины серьги, статуя зависимости, жемчуг в мелком супе. Только безумец решится лизать выше первого этажа. Таков короб, собранный за полтора августовских дня. Вышел из больницы, на скамейке в сквере развалился клошар, курил трубку. Цыган дергался в телефонной будке. "Уж небо осенью дышало" — как это точно, изумился, погладил шелк галстука, позвонил брошенному в казематах мальчонке: пойдем к корейцам, угощаю. You have new mail. Fuck you boy you really have it.
— Мсье Прелати!.. Франсуа!..
— Какого хуя?
— Вы обещали рассказать про черный георгин.
Небесные сладости. Ты знаешь, что где-то растет храм, и незачем ходить по стройке, проверять углы, плотность раствора, расположение черепов. Ты — воздушный прораб, можешь тискать хрустальный наперсток, вилять щупом. Там, под бренной оболочкой, кроется иное, нежно-розовое, как ощипанная креветка, световое тело. Вытащить его, стесать рубанком опостылевшую оболочку, расправить эфирные складки: вперед, нас ждет Баррон. То, что нужно для утреннего счастья (адепт извлек блокнотик, застрочил): свежее печиво с вялым камамбером, пара помидоров, уксус и чай. Сразу после ритуала приветствия солнца. Потом — к экрану, сообщения, пришедшие ночью из заатлантических поясов. Звездные линии, светящийся порошок. "Ты даже представить не можешь, кто у меня в гостях" (а это, предположим, оборотень). Подумай только, он — повелитель десятого эфира, его число триста тридцать три. Утренние газеты, домыслы экспатриантов, колониальные сплетни, бюллетени дипломатического городка. Ланч — чечевичный суп, семена тыквы. Гулявшие у озера услышали вопли; кольца расходились по воде, щебетали пузыри, кряквы спешили к суше. Трата денег. Я тебе сразу сказал: этот майонез невозможно есть. Покупатель, снедаемый тщеславием. Вывернуть, как лепесток георгина, все его перепуганные кишки и перемычки. Никакой крови, только шорох бедного вереска. Швы разойдутся, рухнет дом.
Световое тело! Очищенное от грязной кожи, волосков и кровоподтеков, гордость ювелира, покоилось на мраморе в блаженном забытье.
Швырнул скальпель в лохань, поплелся мыть руки, ле-олам, аминь. Кропотливый денщик занес подопытного в реестр: "Жан, крестьянский сын из прихода Нотр-Дам-де-Нант, 24 июня 1438 года. Почти не сопротивлялся".
27
Шаги инвалида на лестнице. Трется жирным боком о стену, тявкает костылем. Зубной камень. Iliac passion, нервные окончания, тайный цветок в желудке. Щуп и хрустальный наперсток, идеальное соседство. На экране новые сведения из электрических миров: "Девяносто три, парни! Я стремился быть лапидарным, но случился конфуз. Понимаю ваше недовольство, дорогой Гриф. Я подразумевал вот что: заклинания не предназначены для вызова ангелов, но все равно привлекают их. Теперь я спрашиваю вас, отчего это происходит, если главный смысл серебряной книги — фиксировать вопли разорванных детских глоток? Теперь я уже догадываюсь, каким должен быть ответ: ХНД столь высок, что его вибрации сотрясают усадьбу ангелов, или как еще назвать то место, где они обитают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44