Я бы ничего не сказала.
Госпожа Корнамонтис. Предоставили бы ему догадываться?
Нанна. Это еще как? Не нравится мне эта комедия!
Госпожа Корнамонтис. Молчи! Он, возможно, станет расспрашивать о причинах, побудивших тебя поступить в монастырь. Что ты ему скажешь?
Нанна. У меня есть Капитал. Если я не отдам его в монастырь, его у меня еще, пожалуй, отнимут. Дело в том, что у меня острая голова. Замужеством делу не помочь. За остроголового я не хочу идти, потому что в наши дни он не сможет обеспечить мне спокойную жизнь, а круглоголовый меня не возьмет. У неимущих сестер святого Варравы мне будет очень удобно. Я весь день почти ничего не буду делать, во всяком случае не буду работать физически, буду хорошо питаться, никто ко мне не будет приставать. Так что забот у меня не будет, не то что у других.
Госпожа Корнамонтис. Ну как, правильно?
Изабелла. У меня совсем другие причины. Впрочем, разве это так важно? Я своих причин не хотела бы называть.
Госпожа Корнамонтис. Но ей придется их назвать. И в тех выражениях, которые вы сейчас слышали. Как какая-нибудь скотница, без всяких тонкостей. Научите ее.
Сестра помещика поучает дочь арендатора, что три главных добродетели
монахини - воздержание, послушание и бедность.
Изабелла (негромко).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось,
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, - вот к чему я стремлюсь.
И чтоб одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (плачет). Видишь, вот благородство, ты, нищее отребье!
Нанна (нагло).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось.
(Как оно у нее сложилось.)
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
(Ей можно!)
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, и мне бы хотелось.
И чтобы одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (возмущенно). Что ты болтаешь, дрянь? Возьми себя в руки!
Нанна. Ладно, постараюсь.
Госпожа Корнамонтис (Изабелле). Продолжайте, пожалуйста. Я слушаю с восхищением.
Изабелла.
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно - что добра мне господь мой желает,
Всю я себя воле господней вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за тихий нрав.
Госпожа Корнамонтис (к Нанна). Теперь повтори, но смотри без ошибок!
Нанна (с неподвижным лицом).
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно, что добра господин мне желает,
Всю я себя господской воле вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за кроткий нрав.
Изабелла.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей,
ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, мой господь!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь мне щедро от богатств своих.
Нанна.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей, ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, господин мой!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь грошей мне от богатств своих.
Госпожа Кориамонтис. Ах боже мой! Мы забыли самое главное!
Нанна. А что?
Госпожа Корнамонтис. Она ведь чухка! У нее круглая голова! А высокопоставленная особа интересуется чихкой! Фигура и движения одинаковые, остальное тоже сойдет. Платье такое же. А голова другая! Он погладит ее по голове и все обнаружит!
Нанна. Дайте мне накладку, а я уж позабочусь о том, чтобы он не добрался до головы. А вообще-то, по-моему, раса тут ни при чем.
Нанна причесывают таким образом, что голова ее становится похожей на голову
Изабеллы.
Госпожа Корнамонтис. Каково бы ни было различие в вашем общественном и имущественном положении, головы у вас теперь совершенно одинаковые. (К Нанна.) Твои манеры должны быть под стать твоим речам - несколько деревянными. Забудь обо всем, чему ты у меня научилась, веди себя так, словно ты вообще ничему не училась, - дескать, я пришла, и этого достаточно. Вообрази себе, как стала бы дарить свои ласки обыкновенная доска. Не давай ничего, но делай вид, что даешь слишком много. Бери все, но делай вид, что не получаешь ничего. В результате он не получит никакого удовольствия, но будет чувствовать себя обязанным тебе. Поди наверх, вымой еще раз руки и оботри лицо моей туалетной водой, она стоит на комоде, или нет, это пошло, гораздо благородней, если ты ничем не будешь пахнуть.
Нанна уходит наверх.
(Изабелле.) А вы оставайтесь здесь, пока Нанна не вернется. Через несколько часов вы уйдете домой в собственном платье. (Выходит и усаживается за стойку.)
Входит жена Кальяса с четырьмя детьми.
Жена Кальяса. Ах, госпожа Корнамонтис, когда мы узнали, что началась новая эра, мой муж, арендатор, отправился в город, чтобы получить свою долю. Мы узнали, что наш помещик приговорен к смертной казни. За незаконное повышение арендной платы. А вчера у нас угнали последнюю корову за неплатеж податей. Но мой муж до сих пор не вернулся. Я повсюду искала его, дети валятся с ног от усталости и голода, а у меня нет денег накормить их супом. Раньше нам в таких случаях помогала Нанна. Теперь, как нам довелось слышать, она исправилась и больше не служит у вас. Конечно, ваш дом неподходящее место для нашей дочери. Но, может быть, вы нам скажете, где она теперь.
Госпожа Корнамонтис. Она вернулась ко мне, но в данный момент ее нельзя видеть. А супу я вам, конечно, могу дать. (Разливает суп.)
Семья Кальяс садится на ступеньки крыльца и ест суп. Входит
Нанна и протискивается между ними. Ее останавливают.
Жена Кальяса. Это сестра помещика! Дети, читайте свой стишок.
Дети.
Милый дядя Гусман, наш привет примите,
Милый дядя Гусман, аренду с нас снимите.
Нанна (из-под вуали). Не надейтесь!
(К публике.)
Итак, теперь должна я роль сыграть свою,
Чтобы направить всех в былую колею.
За чихку выступает дочка чуха,
За даму - нищенка, за богомолку - шлюха.
X
Тюрьма.
В одной камере смертников сидят арендаторы-повстанцы, среди них - Лопес. Сбиши стригут их. В другой камере - помещик де Гусман. Во дворе тюрьмы
ставят виселицы.
Сбиш (арендатору, которого стрижет). Разве уж так важно было - повсюду малевать этот ваш серп?
Арендатор. Да.
Сбиш. А кто позаботится зимой о ваших женах?
Арендатор. Этого мы не знаем.
Сбиш. А кто вспашет весной ваши поля?
Арендатор. Этого мы тоже не знаем.
Сбиш. А будут ли вообще пашни весной?
Арендатор. И этого мы не знаем.
Сбиш. Но что Серп когда-нибудь победит - это вы знаете?
Арендатор. Да, это мы знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
Госпожа Корнамонтис. Предоставили бы ему догадываться?
Нанна. Это еще как? Не нравится мне эта комедия!
Госпожа Корнамонтис. Молчи! Он, возможно, станет расспрашивать о причинах, побудивших тебя поступить в монастырь. Что ты ему скажешь?
Нанна. У меня есть Капитал. Если я не отдам его в монастырь, его у меня еще, пожалуй, отнимут. Дело в том, что у меня острая голова. Замужеством делу не помочь. За остроголового я не хочу идти, потому что в наши дни он не сможет обеспечить мне спокойную жизнь, а круглоголовый меня не возьмет. У неимущих сестер святого Варравы мне будет очень удобно. Я весь день почти ничего не буду делать, во всяком случае не буду работать физически, буду хорошо питаться, никто ко мне не будет приставать. Так что забот у меня не будет, не то что у других.
Госпожа Корнамонтис. Ну как, правильно?
Изабелла. У меня совсем другие причины. Впрочем, разве это так важно? Я своих причин не хотела бы называть.
Госпожа Корнамонтис. Но ей придется их назвать. И в тех выражениях, которые вы сейчас слышали. Как какая-нибудь скотница, без всяких тонкостей. Научите ее.
Сестра помещика поучает дочь арендатора, что три главных добродетели
монахини - воздержание, послушание и бедность.
Изабелла (негромко).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось,
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, - вот к чему я стремлюсь.
И чтоб одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (плачет). Видишь, вот благородство, ты, нищее отребье!
Нанна (нагло).
Ах, я мечтала всегда, чтобы детство мое не
кончалось.
(Как оно у нее сложилось.)
Длились бы ясные дни и тихие ночи.
(Ей можно!)
Ах, в каморке бы жить, огражденной от грубых
и жадных
Взглядов мужских, и мне бы хотелось.
И чтобы одного только видела я,
Кому я доверюсь, кто любит меня.
Госпожа Корнамонтис (возмущенно). Что ты болтаешь, дрянь? Возьми себя в руки!
Нанна. Ладно, постараюсь.
Госпожа Корнамонтис (Изабелле). Продолжайте, пожалуйста. Я слушаю с восхищением.
Изабелла.
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно - что добра мне господь мой желает,
Всю я себя воле господней вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за тихий нрав.
Госпожа Корнамонтис (к Нанна). Теперь повтори, но смотри без ошибок!
Нанна (с неподвижным лицом).
Высшая добродетель - есть послушанье.
Что для меня хорошо, разве я знаю?
Знаю одно, что добра господин мне желает,
Всю я себя господской воле вручаю.
Простя мои грехи и испытав,
Полюбит он меня за кроткий нрав.
Изабелла.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей,
ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, мой господь!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь мне щедро от богатств своих.
Нанна.
Но, что превыше всего, - бедность указана первой.
Ах, рабыня твоя терпеть испытанья должна.
И да не будут они ни тягостной ношей, ни жертвой,
Бедной мне быть, чтоб тебе угодить, господин мой!
За то, что нрав мой не строптив и тих,
Ты дашь грошей мне от богатств своих.
Госпожа Кориамонтис. Ах боже мой! Мы забыли самое главное!
Нанна. А что?
Госпожа Корнамонтис. Она ведь чухка! У нее круглая голова! А высокопоставленная особа интересуется чихкой! Фигура и движения одинаковые, остальное тоже сойдет. Платье такое же. А голова другая! Он погладит ее по голове и все обнаружит!
Нанна. Дайте мне накладку, а я уж позабочусь о том, чтобы он не добрался до головы. А вообще-то, по-моему, раса тут ни при чем.
Нанна причесывают таким образом, что голова ее становится похожей на голову
Изабеллы.
Госпожа Корнамонтис. Каково бы ни было различие в вашем общественном и имущественном положении, головы у вас теперь совершенно одинаковые. (К Нанна.) Твои манеры должны быть под стать твоим речам - несколько деревянными. Забудь обо всем, чему ты у меня научилась, веди себя так, словно ты вообще ничему не училась, - дескать, я пришла, и этого достаточно. Вообрази себе, как стала бы дарить свои ласки обыкновенная доска. Не давай ничего, но делай вид, что даешь слишком много. Бери все, но делай вид, что не получаешь ничего. В результате он не получит никакого удовольствия, но будет чувствовать себя обязанным тебе. Поди наверх, вымой еще раз руки и оботри лицо моей туалетной водой, она стоит на комоде, или нет, это пошло, гораздо благородней, если ты ничем не будешь пахнуть.
Нанна уходит наверх.
(Изабелле.) А вы оставайтесь здесь, пока Нанна не вернется. Через несколько часов вы уйдете домой в собственном платье. (Выходит и усаживается за стойку.)
Входит жена Кальяса с четырьмя детьми.
Жена Кальяса. Ах, госпожа Корнамонтис, когда мы узнали, что началась новая эра, мой муж, арендатор, отправился в город, чтобы получить свою долю. Мы узнали, что наш помещик приговорен к смертной казни. За незаконное повышение арендной платы. А вчера у нас угнали последнюю корову за неплатеж податей. Но мой муж до сих пор не вернулся. Я повсюду искала его, дети валятся с ног от усталости и голода, а у меня нет денег накормить их супом. Раньше нам в таких случаях помогала Нанна. Теперь, как нам довелось слышать, она исправилась и больше не служит у вас. Конечно, ваш дом неподходящее место для нашей дочери. Но, может быть, вы нам скажете, где она теперь.
Госпожа Корнамонтис. Она вернулась ко мне, но в данный момент ее нельзя видеть. А супу я вам, конечно, могу дать. (Разливает суп.)
Семья Кальяс садится на ступеньки крыльца и ест суп. Входит
Нанна и протискивается между ними. Ее останавливают.
Жена Кальяса. Это сестра помещика! Дети, читайте свой стишок.
Дети.
Милый дядя Гусман, наш привет примите,
Милый дядя Гусман, аренду с нас снимите.
Нанна (из-под вуали). Не надейтесь!
(К публике.)
Итак, теперь должна я роль сыграть свою,
Чтобы направить всех в былую колею.
За чихку выступает дочка чуха,
За даму - нищенка, за богомолку - шлюха.
X
Тюрьма.
В одной камере смертников сидят арендаторы-повстанцы, среди них - Лопес. Сбиши стригут их. В другой камере - помещик де Гусман. Во дворе тюрьмы
ставят виселицы.
Сбиш (арендатору, которого стрижет). Разве уж так важно было - повсюду малевать этот ваш серп?
Арендатор. Да.
Сбиш. А кто позаботится зимой о ваших женах?
Арендатор. Этого мы не знаем.
Сбиш. А кто вспашет весной ваши поля?
Арендатор. Этого мы тоже не знаем.
Сбиш. А будут ли вообще пашни весной?
Арендатор. И этого мы не знаем.
Сбиш. Но что Серп когда-нибудь победит - это вы знаете?
Арендатор. Да, это мы знаем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29