Эпоха владычества Райнэи на глазах делалась прошлым, даже если кто-то еще не был готов это признать…
Не бойся дождей, Кармэль!
КОДА: НОВЫЙ ГОРОД
— Ты все-таки уходишь?
Я аккуратно складываю вещи перед тем, как затолкать их в сумку. Бесполезное, конечно, занятие — в такой тесноте они все равно помнутся, так что это своего рода ритуал, означающий, что этот дом я покидаю не в спешке, не в обиде, а обдумав все, с полным уважением к хозяевам… то есть к Хозяину.
— Есть ли хоть что-то, что может изменить твое решение?
Он сидит в кресле, вполоборота ко мне — лица не видать, на него падает тень, а голос почти спокоен… знаю я это «почти».
— Ты же сам знаешь, Джейднор, что нет.
— Мне будет очень не хватать тебя, моя Королева.
— Мне тебя тоже, Лорд. Но я должна, — ремешок на сумке затягивается с трудом — так я ее набила. Даже не подозревала, что у меня здесь столько барахла, как бы опять пряжка не отлетела… — Рэссла вирз, я ведь за последние годы изрядно подзабыла это слово — «должна»!
Поворачивается. Глядит в глаза. Нежно-нежно берет за руки.
— Послушай… Ведь это предрассудок — насчет Нездешних и смертных… Ты Помнящая, это уравнивает тебя с нами — а я люблю твою душу, и не так уж важно, в какое тело она облечена. Твоей силы хватит даже на то, чтобы выносить моего ребенка, ты же сможешь принять и удержать лунную плоть на время родов…
— Дело даже не в том, что я смертная… Знаешь старую сказку о том, как пальма полюбила лилию? Так вот, в садах Эсхара, у Пэгги, растут древовидные лилии. Вроде бы и живут триста лет, и ствол у них, а не стебель… вот только и на таких лилиях никогда не вырастут ни орехи, ни финики!
Он отводит глаза.
— Я Огонь, Джейднор, а в основании Башни должно лежать Камню. Ты сам это знаешь, и потому незачем рубить хвост в несколько заходов. Ищи себе ту, чье место — подле тебя, а мое — на пыльных дорогах мироздания. Может, еще встречу кого-нибудь, кто пожелает идти по ним со мною, — я резко поднимаюсь на ноги и вскидываю на плечо сумку.
— Но куда бы ни завели тебя эти дороги — знай, что в Башне Теней всегда тебя ждут.
Вот так — коротко и ясно. Даже не поднялся из кресла. Правильно, долгие проводы — лишние слезы, как гласит народная мудрость.
— Aen ye-o jthalet, — говорю я ему вместо «прощай» или «до свидания».
…И не потому, что смертная, даже не потому, что по натуре бродяга. И даже не потому, что с трудом сдержала крик, когда на следующий день после нашего благополучного прибытия в Авиллон Гитранн пришел к Хозяину… был бы тот королем, сказала бы «представиться» или «преклонить колено», а так даже и не знаю, как обозвать… Я тогда прекрасно видела глаза обоих: Его, до Кармэля не склонявшегося никогда и ни перед кем, — и Хозяина, на чьем лице ясно читалось: «Зачем мне ты, когда не вернулась Она?!» Умирать буду, не забуду этой сцены…
Просто потому, что это знатные леди изменяют своим лордам с менестрелями — я же не вправе изменять своим менестрелям даже с Лордом.
Что он мне может дать такого, чего не в состоянии дать их песни?
Это ТОГДА я так себе сказала — в начале сентября, когда еще была в своем праве и Зеленое Пламя незримой короной пылало над моей головой. Когда мы часами бродили с Гитранном по Розовому саду и ветер играл его плащом цвета листьев осеннего ясеня… Когда с минуты на минуту ждала — вот вернется Флетчер, и я их познакомлю, и может быть (предел мечтаний, невозможное счастье!) мы даже где-нибудь поиграем вместе. Уже представила себе во всех подробностях тот кабачок в Городе Мира Чаши, которому предстоит навсегда запомнить наши слегка пьяные учинения…
А потом с кленов облетела сияющая золотом листва, и в одном плаще, без надетой под него куртки, стало холодно, и земля в оголившихся клумбах перестала отличаться от асфальта, и утром в мое раскрытое окно робко залетела первая снежинка…
И настал день ежегодного бала в Башне, которого я всегда ждала с нетерпением, но в этот раз с особенным: ведь на балу будет играть Гитранн, и весь Город увидит, как я танцую под Его песни! Я даже, тайком от него, сделала себе платье под стать его нарядному камзолу — тоже зеленовато-коричневое и сплошь выложенное тонким узором из золотой нити…
И стоя на галерее с видом владычицы этого праздника и глядя сверху вниз на прибывающих гостей, увидела Флетчера — в роскошной, синей с серебром, одежде горных кланов Сирэллиэ, при мече, со сверкающим на груди Мастерским Символом… под руку с Тинэтин Лиурой, Жрицей Утешительницей, чаще именуемой попросту Тинкой. Он что-то говорил ей, улыбаясь, и лицо его было совсем таким, как тогда, два года назад, когда мы вдвоем у него дома украшали некое хвойное древо неизвестной породы, возведенное в статус рождественской елки…
Холодок пробежал по спине — и впервые в жизни я прокляла свою интуицию, которая даже сейчас не желала меня обманывать.
Я не подошла к ним тогда. Впрочем, нашлись, э-э, доброжелатели, которые то и дело, одинаково пряча взгляд, шептали: «…уже больше трех месяцев… сделал предложение, она пока молчит…»
Тинка, умеющая ходить по воде, Утешение душ наших… Менее всего я виню в случившемся ее. В конце концов, это ее работа. Точно так же, как моя — раздвигать пределы миров, маня людей в неизведанно прекрасное, обещать, дарить надежду… Я не могу ревновать к ней, особенно после того незабываемого момента, когда мы, пятеро Жриц Стихий, впервые слились в единое сознание. Как может средний палец ревновать к мизинцу, если они — части одной руки? И сможет ли рука нормально функционировать, если один палец возненавидит другой за то, что, допустим, на нем кольцо?
Вот только Воды в моем характере нет ни капельки. Наверное, в детстве всю слезами выплакала! И видеть, как Флетчер ее целует, я тоже не могу!
По-моему, он даже не глянул в мою сторону, когда над залом закружили звуки «Белого облака», она же «Приди в мой дом» — одной из самых колдовских песен Гитранна… И я танцевала, когда хотелось плакать, впервые в жизни через силу — КОГО теперь манить в свой дом лесной лаийи? (Искренне надеюсь, что на том, что увидели зрители, моя тоска никак не отразилась…)
После танца он подошел сам, ибо уже невозможно было делать вид, что меня нет в зале. Улыбался, смешил, совсем как раньше, нас обеих, а потом, когда думал, что Тинка не видит, наклонился ко мне и одними губами прошептал: «Прости…»
Я взяла его за руку — он попытался вырвать ее, но я держала крепко — и выдохнула ему в лицо: «Rae asfa aom! Ты этого хотел от меня… радость моя?»
Я ОТПУСКАЮ ТЕБЯ…
Хотела как лучше — и опять вышло как всегда. Только лишний раз причинила боль — мне ли его не знать… Но все лучше, чем, уподобляясь героиням идиотских сериалов Тихой Пристани, закатывать сцену, или проклинать небеса, твердя с упорством, достойным лучшего применения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Не бойся дождей, Кармэль!
КОДА: НОВЫЙ ГОРОД
— Ты все-таки уходишь?
Я аккуратно складываю вещи перед тем, как затолкать их в сумку. Бесполезное, конечно, занятие — в такой тесноте они все равно помнутся, так что это своего рода ритуал, означающий, что этот дом я покидаю не в спешке, не в обиде, а обдумав все, с полным уважением к хозяевам… то есть к Хозяину.
— Есть ли хоть что-то, что может изменить твое решение?
Он сидит в кресле, вполоборота ко мне — лица не видать, на него падает тень, а голос почти спокоен… знаю я это «почти».
— Ты же сам знаешь, Джейднор, что нет.
— Мне будет очень не хватать тебя, моя Королева.
— Мне тебя тоже, Лорд. Но я должна, — ремешок на сумке затягивается с трудом — так я ее набила. Даже не подозревала, что у меня здесь столько барахла, как бы опять пряжка не отлетела… — Рэссла вирз, я ведь за последние годы изрядно подзабыла это слово — «должна»!
Поворачивается. Глядит в глаза. Нежно-нежно берет за руки.
— Послушай… Ведь это предрассудок — насчет Нездешних и смертных… Ты Помнящая, это уравнивает тебя с нами — а я люблю твою душу, и не так уж важно, в какое тело она облечена. Твоей силы хватит даже на то, чтобы выносить моего ребенка, ты же сможешь принять и удержать лунную плоть на время родов…
— Дело даже не в том, что я смертная… Знаешь старую сказку о том, как пальма полюбила лилию? Так вот, в садах Эсхара, у Пэгги, растут древовидные лилии. Вроде бы и живут триста лет, и ствол у них, а не стебель… вот только и на таких лилиях никогда не вырастут ни орехи, ни финики!
Он отводит глаза.
— Я Огонь, Джейднор, а в основании Башни должно лежать Камню. Ты сам это знаешь, и потому незачем рубить хвост в несколько заходов. Ищи себе ту, чье место — подле тебя, а мое — на пыльных дорогах мироздания. Может, еще встречу кого-нибудь, кто пожелает идти по ним со мною, — я резко поднимаюсь на ноги и вскидываю на плечо сумку.
— Но куда бы ни завели тебя эти дороги — знай, что в Башне Теней всегда тебя ждут.
Вот так — коротко и ясно. Даже не поднялся из кресла. Правильно, долгие проводы — лишние слезы, как гласит народная мудрость.
— Aen ye-o jthalet, — говорю я ему вместо «прощай» или «до свидания».
…И не потому, что смертная, даже не потому, что по натуре бродяга. И даже не потому, что с трудом сдержала крик, когда на следующий день после нашего благополучного прибытия в Авиллон Гитранн пришел к Хозяину… был бы тот королем, сказала бы «представиться» или «преклонить колено», а так даже и не знаю, как обозвать… Я тогда прекрасно видела глаза обоих: Его, до Кармэля не склонявшегося никогда и ни перед кем, — и Хозяина, на чьем лице ясно читалось: «Зачем мне ты, когда не вернулась Она?!» Умирать буду, не забуду этой сцены…
Просто потому, что это знатные леди изменяют своим лордам с менестрелями — я же не вправе изменять своим менестрелям даже с Лордом.
Что он мне может дать такого, чего не в состоянии дать их песни?
Это ТОГДА я так себе сказала — в начале сентября, когда еще была в своем праве и Зеленое Пламя незримой короной пылало над моей головой. Когда мы часами бродили с Гитранном по Розовому саду и ветер играл его плащом цвета листьев осеннего ясеня… Когда с минуты на минуту ждала — вот вернется Флетчер, и я их познакомлю, и может быть (предел мечтаний, невозможное счастье!) мы даже где-нибудь поиграем вместе. Уже представила себе во всех подробностях тот кабачок в Городе Мира Чаши, которому предстоит навсегда запомнить наши слегка пьяные учинения…
А потом с кленов облетела сияющая золотом листва, и в одном плаще, без надетой под него куртки, стало холодно, и земля в оголившихся клумбах перестала отличаться от асфальта, и утром в мое раскрытое окно робко залетела первая снежинка…
И настал день ежегодного бала в Башне, которого я всегда ждала с нетерпением, но в этот раз с особенным: ведь на балу будет играть Гитранн, и весь Город увидит, как я танцую под Его песни! Я даже, тайком от него, сделала себе платье под стать его нарядному камзолу — тоже зеленовато-коричневое и сплошь выложенное тонким узором из золотой нити…
И стоя на галерее с видом владычицы этого праздника и глядя сверху вниз на прибывающих гостей, увидела Флетчера — в роскошной, синей с серебром, одежде горных кланов Сирэллиэ, при мече, со сверкающим на груди Мастерским Символом… под руку с Тинэтин Лиурой, Жрицей Утешительницей, чаще именуемой попросту Тинкой. Он что-то говорил ей, улыбаясь, и лицо его было совсем таким, как тогда, два года назад, когда мы вдвоем у него дома украшали некое хвойное древо неизвестной породы, возведенное в статус рождественской елки…
Холодок пробежал по спине — и впервые в жизни я прокляла свою интуицию, которая даже сейчас не желала меня обманывать.
Я не подошла к ним тогда. Впрочем, нашлись, э-э, доброжелатели, которые то и дело, одинаково пряча взгляд, шептали: «…уже больше трех месяцев… сделал предложение, она пока молчит…»
Тинка, умеющая ходить по воде, Утешение душ наших… Менее всего я виню в случившемся ее. В конце концов, это ее работа. Точно так же, как моя — раздвигать пределы миров, маня людей в неизведанно прекрасное, обещать, дарить надежду… Я не могу ревновать к ней, особенно после того незабываемого момента, когда мы, пятеро Жриц Стихий, впервые слились в единое сознание. Как может средний палец ревновать к мизинцу, если они — части одной руки? И сможет ли рука нормально функционировать, если один палец возненавидит другой за то, что, допустим, на нем кольцо?
Вот только Воды в моем характере нет ни капельки. Наверное, в детстве всю слезами выплакала! И видеть, как Флетчер ее целует, я тоже не могу!
По-моему, он даже не глянул в мою сторону, когда над залом закружили звуки «Белого облака», она же «Приди в мой дом» — одной из самых колдовских песен Гитранна… И я танцевала, когда хотелось плакать, впервые в жизни через силу — КОГО теперь манить в свой дом лесной лаийи? (Искренне надеюсь, что на том, что увидели зрители, моя тоска никак не отразилась…)
После танца он подошел сам, ибо уже невозможно было делать вид, что меня нет в зале. Улыбался, смешил, совсем как раньше, нас обеих, а потом, когда думал, что Тинка не видит, наклонился ко мне и одними губами прошептал: «Прости…»
Я взяла его за руку — он попытался вырвать ее, но я держала крепко — и выдохнула ему в лицо: «Rae asfa aom! Ты этого хотел от меня… радость моя?»
Я ОТПУСКАЮ ТЕБЯ…
Хотела как лучше — и опять вышло как всегда. Только лишний раз причинила боль — мне ли его не знать… Но все лучше, чем, уподобляясь героиням идиотских сериалов Тихой Пристани, закатывать сцену, или проклинать небеса, твердя с упорством, достойным лучшего применения:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102