Поживы на двоих здесь не хватит. Но я уже узнал все, что хотел. Отвечая на вопросы Пэтти, Пит объяснил, что они отправятся, как только Джуниор Аллен приведет в порядок яхту. Они захватят новый генератор, спустятся до Майами, где закончат ремонт, и оттуда двинутся к Бимини. Путешествие займет дней семь – десять. Папаша оплатит все расходы. Папаша – главный! А Пэтти должна сказать знакомым, что едет к подружке, которая живет в Джэксонвилле. К словам Пита Папаша добавил, что они, вероятно, отчалят во вторник или в среду. Не надо набирать с собой много барахла. Мы его выбросим, ребятки.
Перекусив бутербродами с рыбой от Барни, мы переключились на пиво. Часам к четырем наша компания распалась. Пит повел Пэтти домой. Папаша и Ди остались, а я отправился с Корри к ней на квартиру. Это были маленькие темные комнатушки с высокими потолками. Слишком много слоев краски на стенах, грязные коврики, дешевая мебель, вся в пятнах и трещинах, максимально упрощенные удобства.
Весь последний час Корри пролежала, подставив спину солнцу, и сейчас была пьяна от жары и пива. Дома она дала мне полистать альбом – толстенный фолиант, полный ее прелестных романтических фотографий. Я разглядывал снимки полуобнаженной и совершенно обнаженной девочки, сделанные с помощью сложных световых эффектов. Здесь ей года на два меньше, решил я. Одни карточки были очень симпатичными, другие удивительно безвкусными, но на всех повторялось одно и то же: рыжевато-коричневая, подсвеченная сзади выпуклость грудей и бедер и штампованная ослепительно-призывная улыбка влажного рта. Корри пояснила, что приятель-фотограф продал кучу этих снимков в магазин. Что ж, вполне возможно. Фигура соответствовала стандартам, техника исполнения – тоже. После того как я просмотрел альбом и сообразил, что в ванной давно стих шум льющейся воды, Корри негромко позвала меня. Я шагнул в спальню. Корри опустила желтые шторы, устроив в обшарпанной комнатенке золотистый полумрак. Теперь девушка лежала на кровати обнаженной с черным полотенцем поперек бедер.
– Привет, дорогой, – выдохнула она и улыбнулась так же, как на фотографиях, только более вяло.
– Привет.
Нижняя челюсть как у борца, сонные зеленые глаза, тяжелые загорелые мягкие бедра. Она зевнула и пробормотала:
– Давай немножко позанимаемся любовью, а потом я чуток вздремну, милый.
– Но сначала я приму душ.
– Конечно, конечно, иди. Но поторопись. У меня такое чудесное настроение, дорогой.
Я прошел в ванную. Там было полным-полно несвежего белья и прокисших купальников. Вонь, затхлость, сырость, и кругом мыло. Я удивился, не обнаружив плесени на стенах, грибов по углам и папоротника в сортире. Напор воды был слабым, а сама вода – тепловатой.
Я вытерся единственным влажным полотенцем, которое смог отыскать. Потом осторожно приоткрыл дверь ванной. Как я и ожидал, Корри задремала, издавая тихий ритмичный храп, который сопровождался звуком «пых» на каждом выдохе.
Я тихонько оделся, подкрался к кровати, взял черное полотенце и забросил его в ванную, потом поставил свою пустую пивную банку на пол рядом с кроватью. Уже уходя, заметил открытку и огрызок карандаша. Быстро написал: «Милая Корри. Ты восхитительна, даже когда спишь. Я позвоню тебе, дорогая». Положив открытку на свободную подушку, я поспешно убрался из квартирки, ухмыляясь, как идиот. Или как Папаша. Но усмешка получилась горьковатая. Это – малышки, проигравшие в кроличьих бегах, но они потеряли совсем не то, что бесконечные Марианны, которых видишь вечерами в магазинах, у касс, в стареньких машинах или в освещенных проходах метро, где они устало и раздраженно покрикивают на противных сонных детей. Дилин и Корри сохранили тоску по лучшему выступлению в Лучшем Клубе. Их фотокарточки могут стать гвоздем чьего-то эротического альбома. Глянул – и пребываешь в приятном возбуждении. Возраст – 20 и 21. От мужиков нет отбоя. Постоянно звонит телефон. У друзей есть друзья. Это тело не изнашивается, парень! И не похоже на то, что разговоры о тебе прекратятся. А ты уж чувствуешь себя немного усталой или немного разбитой. Или просто заскучала и потому бросила эту полную фальшивого блеска круговерть. И все, о карьере не мечтать. Закончили ничем. И ты принялась изучать способы получать то тут, то там небольшие подарки. Такие, как этот круиз. Просто дружеские сувениры. Ведь не деньги же! Те, кто берет за свои услуги деньги, то и дело нарываются на неприятности с полицией и все такое прочее. А ты иногда работаешь официанткой. В остальное же время, конечно, поклонники, свидания, смех и веселье, а если ты поиздержалась, приятель с удовольствием одолжит тебе. И есть другие телефонные номера, куда можно позвонить, если нужно немного занять.
Такова темная тошнотворная жизнь этих куколок, которые даже никогда по-настоящему не работали, потому что не научились этому. Они скоро становятся замызганными и неопрятными, а когда юность уходит, то почти ничего не остается. Только потухшие глаза и маленькие складочки жира. Да чувство, что удача отвернулась, когда в какой-то миг они не уследили за ней.
Они в седле с 15 до 25, а потом стареют быстро и безобразно. Это не зайчики, которые так и не нашли себе дома.
* * *
Я вернулся к Лоис в душном голубом мареве. Она встретила меня, словно благонравная школьница, в коротком матросском костюмчике, голубом с широким бельм отложным воротником. Темные волосы собраны в тугой пучок. Похоже, решила посвятить остаток жизни добродетели, потрясая всех умеренностью и благоразумием.
Я простил ей все дурацкие выходки, и ее темные глаза вспыхнули. После обеда рассказал ей о круизе и поведал о том, что я собираюсь предпринять. Мы прошлись по нашим планам, внося коррективы и проверяя мои задумки на прочность. О завершении операции не говорили, хотя конец был предопределен.
Она быстро чмокнула меня на ночь холодными губами, скромно опустив свои темные бездонные глаза.
В постели я вспоминал грубые жесткие руки Джуниора Аллена. За приятной улыбкой этой гадины скрывался волчий оскал. Зверь в маске, на которой намалеван ухмыляющийся рот. Умная хитрая сволочь, любитель растлевать невинность и опошлять доброту в надежде на то, что это как-то заполнит его собственную пустую душу. И я подумал о том мягком и нежном, что находилось рядом со мной. Я скрупулезно поддерживал дистанцию между нами. Примерно шесть с половиной метров от угла одной до угла другой кровати. Не будет ли это хуже для ее морального состояния – ощутить себя объектом вожделения? И, оставшись одна, не будет ли она с агрессивным подозрением относиться ко всем мужчинам? А с другой стороны, не приобретет ли ее утонченная податливость тяжелый привкус мясистой девки из «Цитрус инн»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Перекусив бутербродами с рыбой от Барни, мы переключились на пиво. Часам к четырем наша компания распалась. Пит повел Пэтти домой. Папаша и Ди остались, а я отправился с Корри к ней на квартиру. Это были маленькие темные комнатушки с высокими потолками. Слишком много слоев краски на стенах, грязные коврики, дешевая мебель, вся в пятнах и трещинах, максимально упрощенные удобства.
Весь последний час Корри пролежала, подставив спину солнцу, и сейчас была пьяна от жары и пива. Дома она дала мне полистать альбом – толстенный фолиант, полный ее прелестных романтических фотографий. Я разглядывал снимки полуобнаженной и совершенно обнаженной девочки, сделанные с помощью сложных световых эффектов. Здесь ей года на два меньше, решил я. Одни карточки были очень симпатичными, другие удивительно безвкусными, но на всех повторялось одно и то же: рыжевато-коричневая, подсвеченная сзади выпуклость грудей и бедер и штампованная ослепительно-призывная улыбка влажного рта. Корри пояснила, что приятель-фотограф продал кучу этих снимков в магазин. Что ж, вполне возможно. Фигура соответствовала стандартам, техника исполнения – тоже. После того как я просмотрел альбом и сообразил, что в ванной давно стих шум льющейся воды, Корри негромко позвала меня. Я шагнул в спальню. Корри опустила желтые шторы, устроив в обшарпанной комнатенке золотистый полумрак. Теперь девушка лежала на кровати обнаженной с черным полотенцем поперек бедер.
– Привет, дорогой, – выдохнула она и улыбнулась так же, как на фотографиях, только более вяло.
– Привет.
Нижняя челюсть как у борца, сонные зеленые глаза, тяжелые загорелые мягкие бедра. Она зевнула и пробормотала:
– Давай немножко позанимаемся любовью, а потом я чуток вздремну, милый.
– Но сначала я приму душ.
– Конечно, конечно, иди. Но поторопись. У меня такое чудесное настроение, дорогой.
Я прошел в ванную. Там было полным-полно несвежего белья и прокисших купальников. Вонь, затхлость, сырость, и кругом мыло. Я удивился, не обнаружив плесени на стенах, грибов по углам и папоротника в сортире. Напор воды был слабым, а сама вода – тепловатой.
Я вытерся единственным влажным полотенцем, которое смог отыскать. Потом осторожно приоткрыл дверь ванной. Как я и ожидал, Корри задремала, издавая тихий ритмичный храп, который сопровождался звуком «пых» на каждом выдохе.
Я тихонько оделся, подкрался к кровати, взял черное полотенце и забросил его в ванную, потом поставил свою пустую пивную банку на пол рядом с кроватью. Уже уходя, заметил открытку и огрызок карандаша. Быстро написал: «Милая Корри. Ты восхитительна, даже когда спишь. Я позвоню тебе, дорогая». Положив открытку на свободную подушку, я поспешно убрался из квартирки, ухмыляясь, как идиот. Или как Папаша. Но усмешка получилась горьковатая. Это – малышки, проигравшие в кроличьих бегах, но они потеряли совсем не то, что бесконечные Марианны, которых видишь вечерами в магазинах, у касс, в стареньких машинах или в освещенных проходах метро, где они устало и раздраженно покрикивают на противных сонных детей. Дилин и Корри сохранили тоску по лучшему выступлению в Лучшем Клубе. Их фотокарточки могут стать гвоздем чьего-то эротического альбома. Глянул – и пребываешь в приятном возбуждении. Возраст – 20 и 21. От мужиков нет отбоя. Постоянно звонит телефон. У друзей есть друзья. Это тело не изнашивается, парень! И не похоже на то, что разговоры о тебе прекратятся. А ты уж чувствуешь себя немного усталой или немного разбитой. Или просто заскучала и потому бросила эту полную фальшивого блеска круговерть. И все, о карьере не мечтать. Закончили ничем. И ты принялась изучать способы получать то тут, то там небольшие подарки. Такие, как этот круиз. Просто дружеские сувениры. Ведь не деньги же! Те, кто берет за свои услуги деньги, то и дело нарываются на неприятности с полицией и все такое прочее. А ты иногда работаешь официанткой. В остальное же время, конечно, поклонники, свидания, смех и веселье, а если ты поиздержалась, приятель с удовольствием одолжит тебе. И есть другие телефонные номера, куда можно позвонить, если нужно немного занять.
Такова темная тошнотворная жизнь этих куколок, которые даже никогда по-настоящему не работали, потому что не научились этому. Они скоро становятся замызганными и неопрятными, а когда юность уходит, то почти ничего не остается. Только потухшие глаза и маленькие складочки жира. Да чувство, что удача отвернулась, когда в какой-то миг они не уследили за ней.
Они в седле с 15 до 25, а потом стареют быстро и безобразно. Это не зайчики, которые так и не нашли себе дома.
* * *
Я вернулся к Лоис в душном голубом мареве. Она встретила меня, словно благонравная школьница, в коротком матросском костюмчике, голубом с широким бельм отложным воротником. Темные волосы собраны в тугой пучок. Похоже, решила посвятить остаток жизни добродетели, потрясая всех умеренностью и благоразумием.
Я простил ей все дурацкие выходки, и ее темные глаза вспыхнули. После обеда рассказал ей о круизе и поведал о том, что я собираюсь предпринять. Мы прошлись по нашим планам, внося коррективы и проверяя мои задумки на прочность. О завершении операции не говорили, хотя конец был предопределен.
Она быстро чмокнула меня на ночь холодными губами, скромно опустив свои темные бездонные глаза.
В постели я вспоминал грубые жесткие руки Джуниора Аллена. За приятной улыбкой этой гадины скрывался волчий оскал. Зверь в маске, на которой намалеван ухмыляющийся рот. Умная хитрая сволочь, любитель растлевать невинность и опошлять доброту в надежде на то, что это как-то заполнит его собственную пустую душу. И я подумал о том мягком и нежном, что находилось рядом со мной. Я скрупулезно поддерживал дистанцию между нами. Примерно шесть с половиной метров от угла одной до угла другой кровати. Не будет ли это хуже для ее морального состояния – ощутить себя объектом вожделения? И, оставшись одна, не будет ли она с агрессивным подозрением относиться ко всем мужчинам? А с другой стороны, не приобретет ли ее утонченная податливость тяжелый привкус мясистой девки из «Цитрус инн»?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47