Затем полковник Гилберт изрекла весьма гражданское «до встречи, парни», ее вездеход рявкнул своим движком и, оставив запах горелой соляры, скрылся в темноте. Все обещанные Шреком «материнские заботы мамы Лизы» закончились. Оно и к лучшему – отчитываться перед армейским медицинским начальством за каждый шаг не хотелось. Чем дальше начальство, тем спокойней жизнь – эту неприложную аксиому Ваня крепко усвоил, еще будучи советским рядовым.
Лапище химика Ланке словно экскаватроным ковшом сгребло Ванькину пятерню. Затем дошла очередь до Муфлиха – тот опасливо схватился за нее обеими руками, как положено по арабской традиции. Его кисти выглядили просто детскими в пропорциях этого гиганта. Прошли в палатку. Чтобы защититься от надоевшей пыли химики включили фильтрационную установку – внутри было чисто как в операционной, но приятно кондиционированный воздух имел весьма специфический запах. Не то что бы воняло, но как-то едва уловимо и не совем приятно пахло какой-то горелой синтетикой – неповторимый специфический запах военых воздушных фильтров, которыми несет везде – от штабов до операционных. Впрочем ошущается такое только первые минуты, затем перестаешь воспринимать эти «ароматы».
Подполковник Ланке налил из термоса кипяточку, кинул туда травяного чаю из кисленьких лепестков гибискуса -этот парень просто обожал всякие экзотические чаи, что весьма необычно для американца, а тем более в погонах. Обычно такая братия пробавляется исключительно кофейком без сахара, даже когда поздновато для кофе. «Спальных апартаментов» для новоприбывших никто не подготовил. Решили, что вещи можно кинуть в лабораторной палатке, а отправиться спать в обычную солдатскую палатку роты химразведки – там полно ребят в караулах и уж пара свободных мест отыщется всегда. Ланке запросил на связь какого-то капитана, видать командира той роты. Рация недовольно ответила нечто нечленораздельное с гулким журчанием – похоже капитан сидел в сортире, где полет струи в яму явление весьма звучное. Однако такая «мелочь» никого не смутила, кэп поинтересовался, имеются ли у «сивиков» свои спальники, и облегченно вздохнул, не то сделав свои дела, не то узнав, что спальники есть. Найти место не проблема, а вот закон о неприкосновенности частной собственности на уровне солдатской постели здесь нарушать не принято даже в полевых условиях. Эх, где ты родная советская казарма, где можно было без брезгливости забраться в первую попавшуюся свободную койку ушедшего в караул. Условились, что за «сивиками» зайдут через час, палатка рядом, но надо дождаться ночного развода. А пока можно попить «химического» чайку и всласть потрепаться с подполковником, на войне все всегда заняты до безобразия и такие моменты выпадают редко.
Даниэл Ланке оказался очень даже потомственным военным – его дед Отто Ланке служил радистом на гитлеровской субмарине. Кто знает хоть немного историю войны союзнических армий, то наверное слышал о легендаах в Мексиканский залив, где немецкие Ю-боты умудрялись забираться даже к устью Миссиссиппи. Насколько успешно фашистские подлодки шустрили по началу войны, расстреливая суда в Северной Атлантике, настолько же безуспешным оказалась их задумка блокады американских берегов. Мало кто оттуда вернулся – субмарины весьма эффектино обнаруживались американскими «Каталинами», специальными гидросамолетами, а затем или сразу топились с воздуха, или гибли через часок от глубинных бомб, сброшенных пограничными кораблями береговой охраны. Всплывать немцы бычно отказывались и гордо тонули, кроме одного случая… Как уж там было дело дед внуку не особо рассказывал, кроме самого факта – преданный фюреру штурман Ланке попал в плен в самом курортном местечке, где-то под кокосовыми пальмами близ Майями. Ну а в плену видать сменил нацистскую идеологию на… На черт его знает какую – нет в Америке идеологии, кроме дежурных фраз о свободе и заклинания «будь тем, кем можешь быть». Уж кем там смог быть пленный немец Ланке мы не знаем, но войну он закончил в погонах, а не арестантской робе. Правда к концу войны орел у него на форме крылышки вниз сложил и свастику где-то потерял – из нацистского стал вполне американским. После войны надобность в таком специалисте сразу отпала, но и уезжать назад в Германию уже не хотелось. На гражданке пришлось скитаться по колледжам, преподавать то лоцманское дело, то немецкий язык. А вот сын Отто боевой дух деда унаследовал на сто процентов и отбубенил уже полную выслугу – прослужил двадцать два календарных года в Нэйви (Американских ВМФ), да на тех же подлодках. Хотя нет, не на тех же – уже на ядерных. Был он там специалистом по регенерационным установкам воздуха, что всегда со всякой химией и фильтрами связано. Небось поэтому сын сына, то бишь внук Отто Ланке, Даниэл Ланке оказался отступником – хотя военную династию не прервал, но дедовскую любовь к флоту не унаследовал и пошел в сухопутные войска. А вот отцовское дело он весьма даже усилил и преумножил – всякой химиии и фильтров под его началом было куда больше, чем у отца. Немецкого Даниэл Ланке не знал вообще, за исключением пары детских песенок, у которых, к своему стыду, полностью забыл смысл. Свои нацистские корни он вспоминал вполне охотно, но рассказывал о них буднично и без комплексов – без гордости или наоборот, смущения.
Занятная родословная Ланке всплыла в разговоре только благодаря Ванькиному русскому акценту – в Америке каждый встречный и поперечный имеет имигрантские корни и при удобном случае такое поминает. Однако кроме, ну может быть китайцев, из культуры предка-эмигранта через пару поколений не остается абсолютно ничего, за исключением самого факта, что дед был из Германии, России, Пакистана, Парагвая и т.п. Коренных то почти нет. То есть по статистике они есть, и в абсолютном исчеслении их более четырех миллионов (хотя это жалкие полтора процента). В большинстве своем, американские индейцы, ну разве за исключением навахо и эскимосов, это давно уже самые обычные американцы. Ассимиляция сделала свое дело – наиболее воинственные племена просто погибли, а самые мирные стали самыми воинственными. Не удивляйтесь – процент военнослужащих среди навахо самый высокий по Америке. Секрет такого феномена очень прост – их язык считается стратегическим национальным достоянием. Кодировка радиосигнала это хорошо, но скажите, много ли специалистов на русской Лубянке или китайской Жонг Нан Хай владеют языком навахо? Конечно, кто-то владеет, но таких единицы. Английским же владеют почти все образованные люди, пусть в минимальной степени. Поэтому там где требуется радист, особенно при спецоперациях, идет индеец племени Навахо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Лапище химика Ланке словно экскаватроным ковшом сгребло Ванькину пятерню. Затем дошла очередь до Муфлиха – тот опасливо схватился за нее обеими руками, как положено по арабской традиции. Его кисти выглядили просто детскими в пропорциях этого гиганта. Прошли в палатку. Чтобы защититься от надоевшей пыли химики включили фильтрационную установку – внутри было чисто как в операционной, но приятно кондиционированный воздух имел весьма специфический запах. Не то что бы воняло, но как-то едва уловимо и не совем приятно пахло какой-то горелой синтетикой – неповторимый специфический запах военых воздушных фильтров, которыми несет везде – от штабов до операционных. Впрочем ошущается такое только первые минуты, затем перестаешь воспринимать эти «ароматы».
Подполковник Ланке налил из термоса кипяточку, кинул туда травяного чаю из кисленьких лепестков гибискуса -этот парень просто обожал всякие экзотические чаи, что весьма необычно для американца, а тем более в погонах. Обычно такая братия пробавляется исключительно кофейком без сахара, даже когда поздновато для кофе. «Спальных апартаментов» для новоприбывших никто не подготовил. Решили, что вещи можно кинуть в лабораторной палатке, а отправиться спать в обычную солдатскую палатку роты химразведки – там полно ребят в караулах и уж пара свободных мест отыщется всегда. Ланке запросил на связь какого-то капитана, видать командира той роты. Рация недовольно ответила нечто нечленораздельное с гулким журчанием – похоже капитан сидел в сортире, где полет струи в яму явление весьма звучное. Однако такая «мелочь» никого не смутила, кэп поинтересовался, имеются ли у «сивиков» свои спальники, и облегченно вздохнул, не то сделав свои дела, не то узнав, что спальники есть. Найти место не проблема, а вот закон о неприкосновенности частной собственности на уровне солдатской постели здесь нарушать не принято даже в полевых условиях. Эх, где ты родная советская казарма, где можно было без брезгливости забраться в первую попавшуюся свободную койку ушедшего в караул. Условились, что за «сивиками» зайдут через час, палатка рядом, но надо дождаться ночного развода. А пока можно попить «химического» чайку и всласть потрепаться с подполковником, на войне все всегда заняты до безобразия и такие моменты выпадают редко.
Даниэл Ланке оказался очень даже потомственным военным – его дед Отто Ланке служил радистом на гитлеровской субмарине. Кто знает хоть немного историю войны союзнических армий, то наверное слышал о легендаах в Мексиканский залив, где немецкие Ю-боты умудрялись забираться даже к устью Миссиссиппи. Насколько успешно фашистские подлодки шустрили по началу войны, расстреливая суда в Северной Атлантике, настолько же безуспешным оказалась их задумка блокады американских берегов. Мало кто оттуда вернулся – субмарины весьма эффектино обнаруживались американскими «Каталинами», специальными гидросамолетами, а затем или сразу топились с воздуха, или гибли через часок от глубинных бомб, сброшенных пограничными кораблями береговой охраны. Всплывать немцы бычно отказывались и гордо тонули, кроме одного случая… Как уж там было дело дед внуку не особо рассказывал, кроме самого факта – преданный фюреру штурман Ланке попал в плен в самом курортном местечке, где-то под кокосовыми пальмами близ Майями. Ну а в плену видать сменил нацистскую идеологию на… На черт его знает какую – нет в Америке идеологии, кроме дежурных фраз о свободе и заклинания «будь тем, кем можешь быть». Уж кем там смог быть пленный немец Ланке мы не знаем, но войну он закончил в погонах, а не арестантской робе. Правда к концу войны орел у него на форме крылышки вниз сложил и свастику где-то потерял – из нацистского стал вполне американским. После войны надобность в таком специалисте сразу отпала, но и уезжать назад в Германию уже не хотелось. На гражданке пришлось скитаться по колледжам, преподавать то лоцманское дело, то немецкий язык. А вот сын Отто боевой дух деда унаследовал на сто процентов и отбубенил уже полную выслугу – прослужил двадцать два календарных года в Нэйви (Американских ВМФ), да на тех же подлодках. Хотя нет, не на тех же – уже на ядерных. Был он там специалистом по регенерационным установкам воздуха, что всегда со всякой химией и фильтрами связано. Небось поэтому сын сына, то бишь внук Отто Ланке, Даниэл Ланке оказался отступником – хотя военную династию не прервал, но дедовскую любовь к флоту не унаследовал и пошел в сухопутные войска. А вот отцовское дело он весьма даже усилил и преумножил – всякой химиии и фильтров под его началом было куда больше, чем у отца. Немецкого Даниэл Ланке не знал вообще, за исключением пары детских песенок, у которых, к своему стыду, полностью забыл смысл. Свои нацистские корни он вспоминал вполне охотно, но рассказывал о них буднично и без комплексов – без гордости или наоборот, смущения.
Занятная родословная Ланке всплыла в разговоре только благодаря Ванькиному русскому акценту – в Америке каждый встречный и поперечный имеет имигрантские корни и при удобном случае такое поминает. Однако кроме, ну может быть китайцев, из культуры предка-эмигранта через пару поколений не остается абсолютно ничего, за исключением самого факта, что дед был из Германии, России, Пакистана, Парагвая и т.п. Коренных то почти нет. То есть по статистике они есть, и в абсолютном исчеслении их более четырех миллионов (хотя это жалкие полтора процента). В большинстве своем, американские индейцы, ну разве за исключением навахо и эскимосов, это давно уже самые обычные американцы. Ассимиляция сделала свое дело – наиболее воинственные племена просто погибли, а самые мирные стали самыми воинственными. Не удивляйтесь – процент военнослужащих среди навахо самый высокий по Америке. Секрет такого феномена очень прост – их язык считается стратегическим национальным достоянием. Кодировка радиосигнала это хорошо, но скажите, много ли специалистов на русской Лубянке или китайской Жонг Нан Хай владеют языком навахо? Конечно, кто-то владеет, но таких единицы. Английским же владеют почти все образованные люди, пусть в минимальной степени. Поэтому там где требуется радист, особенно при спецоперациях, идет индеец племени Навахо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91