Хотя с легкими минометами партизан такой уверенности конечно быть не может, но даже их эффективность будет снижена – три-четыре мины без особой корректировки, и на месте миномета зазияет воронка. Под такие мысли стали понятны назначения «лабиринтов-загончиков» с колючкой по верху. Это фильтрационные пункты и своего рода «отстойник» для пленных. Даже сейчас, по прошествию двух лет после активной фазы войны, заключенных в Кэмп Кроппере хватает. Несмотря на то, что заново пооткрывались старые тюрьмы, но все шишки до сих пор сидят в Кэмпе Кроппер, ну и кое-кто в Кэмпе Букка, что был самым первым военным «питом» еще около Умм-Касра. На фоне колючки с пленными, сторожевых собак в корридорах и солдат охранения одиноко стоял толчок. Внизу живота вдруг что-то сильно напомнило, что лагерь можно и завтра днем рассмотреть, а сейчас пора бежать в ветрячок на дрэйн брэйн (drain brain – букв. «дренаж мозга» или «срочно поссать» на армейском жаргоне ). Через ночные очки все хорошо видно даже внутри туалета, где уж совсем темнее темного.
Когда Айван вернулся, то заметил стоящего скучающего Муфлиха, у ног которого сидел скрючившийся Хэрри. Неутомимий Роудраннер уже крепко спал, положив свою голову на винтовку, которую упер прикладом в землю, а стволом на плечо на манер того, как в вестернах и фильмах про индейцев, опершись на копья, спали воины его племени полтора столетия назад. Ваня потряс сержанта. Тот подпрыгнул, как ужаленный и сонным голосом забормотал:
– Ну все, ребята, пошли скорее, а то засыпаю. Сорри, третьи сутки на ногах…
Наконец каска ушла владельцу и «пиджаки» потопали за ним в темную палатку. Зайдя за полог Хэрри посветил фонариком, нашел первых два свободных места – этакие легкие ярусные коечки, похожие на санитарные носилки. Бесцеремонно скатал лежавшие там спальники и бросил их вниз. Все ребята – спать! Стянув броник и каску, он уже с закрытыми глазами развязывал ботинки, а когда наконец снял их, то как убитый повалился на бок. Похоже, что воин Аичхохана заснул еще в воздухе, в смысле до того, как его голова коснулась подушки. У внутреннего полога палатки горела маленькая лампочка от аккумулятора, однако дежурное освещение было настолько тусклым, что разглядеть обстановочку даже после полной темноты было непросто. Мир стал состоять из звуков, впрочем давольно однообразных – солдатского сопения, храпа, причмокиваний и редкого пердежа. К звукам моментально примешались запахи пота, нестиранных носков и ботинок, еще влажных от долгой ходьбы по жаре. Слабее воняло спрятнными затушенными сигаретными бычками, недожранным сухпаем, раздавленной зубной пастой и опять тем же пердежом. Однако измотанность длинной дорогой и недосып в беспокойненькой прошлой ночкой быстро взяли свое – сон пришел за секунды.
Среди ночи кто-то бесцеремонно уселся на спящего Ваньку. Иван и усевшийся с перепугу одновременно вкрикнули. На крик посветили фонариком, перед Ваней стоял виновато улыбающийся солдат, видать никак не ожидавший найти кого-то еще в своей койке. Кинув «сорри, мэн», солдат ничего не стал выяснять, похоже его как и всех волновал только один вопрос – где можно принять горизонтальное положение. Он подхватил с пола свой свернутый спальник и тут же его развернул прямо над Ванькой. Видать тот, кто спал этажем выше, уже ушел, однако ожидая что его место займут, оставил свою постель аккуратно свернутой в рулончик – весьма понятный жест, что мол не в ветряк по нужде вышел, а «убыл в долговременную отлучку, милости просим на мою коечку». Ванька отдал должное своей усталости, спал он обычно чутко, но сейчас все эти рокировки в метре от его уха в наполненной шорохами казарменной палатке прошли для него незамеченными. Солдат еще раз сказал «сорри» и опять уселся на Ванькино лежбище, правда уже аккуратно, на краюшек. Стянул ботинки и пулей взлетел наверх. Брезент над Ваней прогнулся, приняв смутные очертания человеческого тела, и застыл. Странно, но на войне бессонницей не страдают – бодрствовущее сознание тут же смешалось со сновидением, а затем и вовсе отключилось. Ванькина душа снова провалилась в глубокую черную яму.
Глава 18
По подъему Ванька все же проснулся вместе со всеми. Неимоверно хотелось поспать еще. Через рядок коек выглядывала приподнявшеяся голова Муфлиха, который уставился на Ваньку словно в немом вопросе «ну что встаем, или ну его, давай еще вздремнем». Айван глянул на часы и решили, что поспать лишний часок вполне разумно – идти им близко, а другого ориентира, кроме лабораторной палатки подполковника Ланке у них на данном этапе во всем Ираке нет. Ваня завел будильник на ручных часах и махнул «отбой». Как и не было этого часа – казалось в тот же миг под ухом слабенько запиликала «Серенада Солнечной Долины», творение Глена Миллера, весьма испохабленное тонкими звуками электронно-мембранного писка. Хорошо хоть рука не под подушкой оказалась, а то точно бы дрыхли до полудня. Пора вставать. Через минуту оба вышли из палатки, зажав подмышками свои скрученные спальники. Со сна помятые и неумытые, с грязными разводами от дорожной пыли, за ночь расползшейся по морщинкам – вид как у бомжей. Хорошо, что Шрек заблаговременно выдал Муфлиху светло серую солдатскую робу, та хоть и походила на пижаму, но вкупе со смешной шляпой-котелком, давала арабу вполне американский вид. Не зря тогда Большой Сержант предостерегал от попыток шатания в подразделениях в национальной одежде. Тут ведь не столько опасность, что солдаты не разберутся и затолкают к иракцам за колючку, хотя всякое может быть, а то что партизаны за таким снайперскую охоту могут начать. Сейчас Муфлих более походил на зачморенного служивого пуэрториканца, чем на кувейтца-"сивика".
Только откинули полог химлаборатории, как от туда раздалось дружное: «а вот он сам, а вот он сам!». Это не об Айване, тому как обычно ни здрасьте, ни досвидания, а об Муфлихе. Прослышав, что у ЭРДЭКовцев поселился арабский переводчик, клянчить его явилось аж трое офицеров. Похоже тыловой расчет на «потребности в языке» оказался значительно занижен. В отличие от патронов, переводчики были в дефиците и вегда на расхват. Ванька отдал должное Муфлиху, тот свято выполнял его предписания насчет того, когда его будут сманивать на сторону – указательным пальцем ткул в плечо эксперта и изрек: «только с позволения или приказа доктора Доу». Тогда жаждущие англо-арабского общения переключилось на Ваньку. Просьбу офицера-разведчика пришлось послать сразу и куда подальше. Ванька покосился на Муфлиха, а потом скорчил извиняющуюся гримасу и утащил офицера из палатки. Там он вполголоса произнес:
– Извини, парень, но тебе его нельзя использовать – у него допуск самый минимальный, только на «бытовой треп и на улицу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
Когда Айван вернулся, то заметил стоящего скучающего Муфлиха, у ног которого сидел скрючившийся Хэрри. Неутомимий Роудраннер уже крепко спал, положив свою голову на винтовку, которую упер прикладом в землю, а стволом на плечо на манер того, как в вестернах и фильмах про индейцев, опершись на копья, спали воины его племени полтора столетия назад. Ваня потряс сержанта. Тот подпрыгнул, как ужаленный и сонным голосом забормотал:
– Ну все, ребята, пошли скорее, а то засыпаю. Сорри, третьи сутки на ногах…
Наконец каска ушла владельцу и «пиджаки» потопали за ним в темную палатку. Зайдя за полог Хэрри посветил фонариком, нашел первых два свободных места – этакие легкие ярусные коечки, похожие на санитарные носилки. Бесцеремонно скатал лежавшие там спальники и бросил их вниз. Все ребята – спать! Стянув броник и каску, он уже с закрытыми глазами развязывал ботинки, а когда наконец снял их, то как убитый повалился на бок. Похоже, что воин Аичхохана заснул еще в воздухе, в смысле до того, как его голова коснулась подушки. У внутреннего полога палатки горела маленькая лампочка от аккумулятора, однако дежурное освещение было настолько тусклым, что разглядеть обстановочку даже после полной темноты было непросто. Мир стал состоять из звуков, впрочем давольно однообразных – солдатского сопения, храпа, причмокиваний и редкого пердежа. К звукам моментально примешались запахи пота, нестиранных носков и ботинок, еще влажных от долгой ходьбы по жаре. Слабее воняло спрятнными затушенными сигаретными бычками, недожранным сухпаем, раздавленной зубной пастой и опять тем же пердежом. Однако измотанность длинной дорогой и недосып в беспокойненькой прошлой ночкой быстро взяли свое – сон пришел за секунды.
Среди ночи кто-то бесцеремонно уселся на спящего Ваньку. Иван и усевшийся с перепугу одновременно вкрикнули. На крик посветили фонариком, перед Ваней стоял виновато улыбающийся солдат, видать никак не ожидавший найти кого-то еще в своей койке. Кинув «сорри, мэн», солдат ничего не стал выяснять, похоже его как и всех волновал только один вопрос – где можно принять горизонтальное положение. Он подхватил с пола свой свернутый спальник и тут же его развернул прямо над Ванькой. Видать тот, кто спал этажем выше, уже ушел, однако ожидая что его место займут, оставил свою постель аккуратно свернутой в рулончик – весьма понятный жест, что мол не в ветряк по нужде вышел, а «убыл в долговременную отлучку, милости просим на мою коечку». Ванька отдал должное своей усталости, спал он обычно чутко, но сейчас все эти рокировки в метре от его уха в наполненной шорохами казарменной палатке прошли для него незамеченными. Солдат еще раз сказал «сорри» и опять уселся на Ванькино лежбище, правда уже аккуратно, на краюшек. Стянул ботинки и пулей взлетел наверх. Брезент над Ваней прогнулся, приняв смутные очертания человеческого тела, и застыл. Странно, но на войне бессонницей не страдают – бодрствовущее сознание тут же смешалось со сновидением, а затем и вовсе отключилось. Ванькина душа снова провалилась в глубокую черную яму.
Глава 18
По подъему Ванька все же проснулся вместе со всеми. Неимоверно хотелось поспать еще. Через рядок коек выглядывала приподнявшеяся голова Муфлиха, который уставился на Ваньку словно в немом вопросе «ну что встаем, или ну его, давай еще вздремнем». Айван глянул на часы и решили, что поспать лишний часок вполне разумно – идти им близко, а другого ориентира, кроме лабораторной палатки подполковника Ланке у них на данном этапе во всем Ираке нет. Ваня завел будильник на ручных часах и махнул «отбой». Как и не было этого часа – казалось в тот же миг под ухом слабенько запиликала «Серенада Солнечной Долины», творение Глена Миллера, весьма испохабленное тонкими звуками электронно-мембранного писка. Хорошо хоть рука не под подушкой оказалась, а то точно бы дрыхли до полудня. Пора вставать. Через минуту оба вышли из палатки, зажав подмышками свои скрученные спальники. Со сна помятые и неумытые, с грязными разводами от дорожной пыли, за ночь расползшейся по морщинкам – вид как у бомжей. Хорошо, что Шрек заблаговременно выдал Муфлиху светло серую солдатскую робу, та хоть и походила на пижаму, но вкупе со смешной шляпой-котелком, давала арабу вполне американский вид. Не зря тогда Большой Сержант предостерегал от попыток шатания в подразделениях в национальной одежде. Тут ведь не столько опасность, что солдаты не разберутся и затолкают к иракцам за колючку, хотя всякое может быть, а то что партизаны за таким снайперскую охоту могут начать. Сейчас Муфлих более походил на зачморенного служивого пуэрториканца, чем на кувейтца-"сивика".
Только откинули полог химлаборатории, как от туда раздалось дружное: «а вот он сам, а вот он сам!». Это не об Айване, тому как обычно ни здрасьте, ни досвидания, а об Муфлихе. Прослышав, что у ЭРДЭКовцев поселился арабский переводчик, клянчить его явилось аж трое офицеров. Похоже тыловой расчет на «потребности в языке» оказался значительно занижен. В отличие от патронов, переводчики были в дефиците и вегда на расхват. Ванька отдал должное Муфлиху, тот свято выполнял его предписания насчет того, когда его будут сманивать на сторону – указательным пальцем ткул в плечо эксперта и изрек: «только с позволения или приказа доктора Доу». Тогда жаждущие англо-арабского общения переключилось на Ваньку. Просьбу офицера-разведчика пришлось послать сразу и куда подальше. Ванька покосился на Муфлиха, а потом скорчил извиняющуюся гримасу и утащил офицера из палатки. Там он вполголоса произнес:
– Извини, парень, но тебе его нельзя использовать – у него допуск самый минимальный, только на «бытовой треп и на улицу».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91