Может, и донеслись бы до нас какие-нибудь слабые звуки, не будь этот ярко освещенный коридор наполнен шумом работающих мощных генераторов по-видимому, мы проходили мимо машинного отделения.
В дальнем конце коридора мы повернули налево, дошли почти до тупика и остановились перед дверью справа. На двери висела написанная крупными белыми буквами табличка «Исследовательский проект по бурению», а ниже почти такими же буквами было написано: "Частные владения. Секретно.
Посторонним вход воспрещен".
Вайленд постучал в дверь условным стуком — я запомнил последовательность: четыре с маленьким интервалом, два с большим и снова четыре с маленьким, — подождал, пока изнутри ответят тремя ударами с большими интервалами, и снова быстро постучал четыре раза. Через десять секунд мы все вошли, и дверь закрыли за нами на два замка и засов. Да, надпись «Посторонним вход воспрещен» была совершенно излишней.
Стальной пол, стальные переборки, стальной потолок... помещение казалось черной мрачной коробкой. По крайней мере три стены делали его коробкой — переборка, через которую мы прошли, переборка слева и переборка справа с высокой решетчатой дверью в центре. Четвертая стена почти правильным полукругом вдавалась в помещение, в ее центре располагался люк с винтами-барашками — лаз внутрь колонны, опущенной на морское дно. По обе стороны от люка висели большие барабаны с резиновыми шлангами, армированными сталью. Под каждым барабаном стоял привинченный к полу большой мотор: справа — компрессор, ночью я слышал, как он работал, а слева — наверное, водяной насос. Что же касается обстановки, то даже спартанцы нашли бы ее скудной: стол из сосновых досок, две лавки и полка на стене.
В помещении находились двое мужчин — один из них открыл нам дверь, а второй сидел с потухшей сигарой в зубах за столом с разбросанными замусоленными картами. Казалось, их обоих вылили в одной форме. И дело было не в том, что они оба были одеты в рубашки с засученными рукавами и у каждого на левом боку под мышкой висела кожаная кобура, и даже не в их одинаковых росте и телосложении. Похожими делали их лица — суровые, ничего не выражающие, с холодным, неподвижным и внимательным взглядом. Раньше я встречал людей, вылитых в одной форме, — первоклассных профессионалов преступного мира. Чтобы стать похожим на них, Ларри отдал бы жизнь, но он не мог и мечтать стать таким. Именно таких парней, я предполагал, и найдет Вайленд, и присутствие здесь Ларри стало для меня совершенной загадкой.
Вайленд буркнул приветствие и не стал больше терять времени зря. Он подошел к полке, достал длинный рулон наклеенной на холст бумаги, развернул его на столе и прижал концы. Это был сложный и большой чертеж шестьдесят на тридцать дюймов. Вайленд отошел от стола и посмотрел на меня:
— Когда-нибудь видел это, Толбот?
Я склонился над столом. На чертеже был представлен странный предмет нечто среднее между цилиндром и сигарой, длина которого в четыре раза превышала толщину. Плоский сверху, центр нижней части тоже плоский, а нижняя часть закруглялась. Не меньше восьмидесяти процентов было отведено под какие-то баки-хранилища. Я видел топливопроводы, которые шли от похожей на мостик конструкции, приделанной сверху. На том же мостике начиналась вертикальная цилиндрическая камера, проходившая сквозь корпус машины, дно, резко уходившая влево и соединявшаяся с овальной камерой, подвешенной под корпусом сигары. По обеим сторонам этой овальной камеры располагались прикрепленные к нижней поверхности сигары прямоугольные контейнеры. Слева, у более узкого и наиболее скошенного края, было закреплено что-то похожее на прожекторы и длинные тонкие дистанционно управляемые захваты.
Я внимательно рассмотрел все это, выпрямился и покачал головой: Извините, в жизни не видел подобного.
Но мог бы и не выпрямляться, потому что уже в следующий миг я лежал на полу. Секунд через пять я сумел встать на четвереньки и помотать головой, чтобы прийти в себя. Я взглянул вверх, застонал от боли за ухом и попробовал сфокусировать взгляд. Мне удалось убрать пелену только с одного глаза, и я увидел Вайленда, стоявшего надо мной и державшего пистолет за ствол.
— Я знал, что ты ответишь именно так, — произнес он приятным голосом, как будто мы сидели у викария за чаем и он просил передать ему булочку. Тебя подводит память, Толбот. Может, попробуешь припомнить, а?
— Это было необходимо делать? — Генерал, казалось, был потрясен случившимся. — Вайленд, мы же...
— Заткнитесь, — рявкнул Вайленд. Чаепитие у викария закончилось. Он повернулся ко мне:
— Ну что?
— Какая польза бить меня по голове? — гневно спросил я, с трудом поднявшись. — Как это может помочь мне вспомнить то, чего я никогда...
На этот раз я принял удар на ладонь, мгновенно опустил руку, пошатнулся и отлетел к переборке. Для большего эффекта я обмяк и сполз по переборке на пол. Никто ничего не сказал. Вайленд и двое его громил смотрели на меня с некоторым интересом, генерал сильно побледнел и закусил нижнюю губу, Ларри откровенно злорадствовал.
— Ну а сейчас припомнил?
Я обозвал его непечатно и поднялся на дрожащие ноги.
— Прекрасно, — пожал Вайленд плечами. — Думаю, что Ларри хочет убедить тебя.
— Можно, да? Правда? — Написанное на лице Ларри рвение вызывало отвращение и пугало. — Вы хотите, чтобы я заставил его заговорить?
Вайленд улыбнулся и кивнул:
— Только помни, что ему еще надо будет поработать.
— Постараюсь.
Для Ларри настал звездный час. Оказаться в центре внимания, лично отомстить за все мои насмешки и колкости, а главное — потрафить своим садистским наклонностям — все это должно было стать одним из главных событий в его жизни. Он приближался ко мне, слегка помахивая пистолетом, поминутно облизывая губы и хихикая высоким и ужасным фальцетом:
— Во внутреннюю часть правого бедра, повыше. Он завизжит, как... как свинья под ножом. Потом в левое бедро. И он все равно будет в состоянии работать.
Глаза его расширились, в них светилось безумие. Впервые в жизни я столкнулся с полным идиотом.
Вайленд был хорошим психологом: он знал, что меня в десять раз сильнее напугает злоба Ларри, его психическая неуравновешенность, нежели расчетливая жестокость его самого и его подручных. И я действительно испугался. Кроме того, я уже оказал достаточное сопротивление, именно столько, сколько от меня могли ожидать, и переигрывать было нельзя.
— Это модификация одного из первых французских батискафов, — быстро заговорил я. — Совместная англо-французская разработка. Предназначена для работы на глубинах, раз в пять меньших, чем его предшественники. Глубина погружения до двух с половиной тысяч футов, но он быстрее, маневреннее и, в отличие от своих предшественников, оснащен для проведения спасательных работ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
В дальнем конце коридора мы повернули налево, дошли почти до тупика и остановились перед дверью справа. На двери висела написанная крупными белыми буквами табличка «Исследовательский проект по бурению», а ниже почти такими же буквами было написано: "Частные владения. Секретно.
Посторонним вход воспрещен".
Вайленд постучал в дверь условным стуком — я запомнил последовательность: четыре с маленьким интервалом, два с большим и снова четыре с маленьким, — подождал, пока изнутри ответят тремя ударами с большими интервалами, и снова быстро постучал четыре раза. Через десять секунд мы все вошли, и дверь закрыли за нами на два замка и засов. Да, надпись «Посторонним вход воспрещен» была совершенно излишней.
Стальной пол, стальные переборки, стальной потолок... помещение казалось черной мрачной коробкой. По крайней мере три стены делали его коробкой — переборка, через которую мы прошли, переборка слева и переборка справа с высокой решетчатой дверью в центре. Четвертая стена почти правильным полукругом вдавалась в помещение, в ее центре располагался люк с винтами-барашками — лаз внутрь колонны, опущенной на морское дно. По обе стороны от люка висели большие барабаны с резиновыми шлангами, армированными сталью. Под каждым барабаном стоял привинченный к полу большой мотор: справа — компрессор, ночью я слышал, как он работал, а слева — наверное, водяной насос. Что же касается обстановки, то даже спартанцы нашли бы ее скудной: стол из сосновых досок, две лавки и полка на стене.
В помещении находились двое мужчин — один из них открыл нам дверь, а второй сидел с потухшей сигарой в зубах за столом с разбросанными замусоленными картами. Казалось, их обоих вылили в одной форме. И дело было не в том, что они оба были одеты в рубашки с засученными рукавами и у каждого на левом боку под мышкой висела кожаная кобура, и даже не в их одинаковых росте и телосложении. Похожими делали их лица — суровые, ничего не выражающие, с холодным, неподвижным и внимательным взглядом. Раньше я встречал людей, вылитых в одной форме, — первоклассных профессионалов преступного мира. Чтобы стать похожим на них, Ларри отдал бы жизнь, но он не мог и мечтать стать таким. Именно таких парней, я предполагал, и найдет Вайленд, и присутствие здесь Ларри стало для меня совершенной загадкой.
Вайленд буркнул приветствие и не стал больше терять времени зря. Он подошел к полке, достал длинный рулон наклеенной на холст бумаги, развернул его на столе и прижал концы. Это был сложный и большой чертеж шестьдесят на тридцать дюймов. Вайленд отошел от стола и посмотрел на меня:
— Когда-нибудь видел это, Толбот?
Я склонился над столом. На чертеже был представлен странный предмет нечто среднее между цилиндром и сигарой, длина которого в четыре раза превышала толщину. Плоский сверху, центр нижней части тоже плоский, а нижняя часть закруглялась. Не меньше восьмидесяти процентов было отведено под какие-то баки-хранилища. Я видел топливопроводы, которые шли от похожей на мостик конструкции, приделанной сверху. На том же мостике начиналась вертикальная цилиндрическая камера, проходившая сквозь корпус машины, дно, резко уходившая влево и соединявшаяся с овальной камерой, подвешенной под корпусом сигары. По обеим сторонам этой овальной камеры располагались прикрепленные к нижней поверхности сигары прямоугольные контейнеры. Слева, у более узкого и наиболее скошенного края, было закреплено что-то похожее на прожекторы и длинные тонкие дистанционно управляемые захваты.
Я внимательно рассмотрел все это, выпрямился и покачал головой: Извините, в жизни не видел подобного.
Но мог бы и не выпрямляться, потому что уже в следующий миг я лежал на полу. Секунд через пять я сумел встать на четвереньки и помотать головой, чтобы прийти в себя. Я взглянул вверх, застонал от боли за ухом и попробовал сфокусировать взгляд. Мне удалось убрать пелену только с одного глаза, и я увидел Вайленда, стоявшего надо мной и державшего пистолет за ствол.
— Я знал, что ты ответишь именно так, — произнес он приятным голосом, как будто мы сидели у викария за чаем и он просил передать ему булочку. Тебя подводит память, Толбот. Может, попробуешь припомнить, а?
— Это было необходимо делать? — Генерал, казалось, был потрясен случившимся. — Вайленд, мы же...
— Заткнитесь, — рявкнул Вайленд. Чаепитие у викария закончилось. Он повернулся ко мне:
— Ну что?
— Какая польза бить меня по голове? — гневно спросил я, с трудом поднявшись. — Как это может помочь мне вспомнить то, чего я никогда...
На этот раз я принял удар на ладонь, мгновенно опустил руку, пошатнулся и отлетел к переборке. Для большего эффекта я обмяк и сполз по переборке на пол. Никто ничего не сказал. Вайленд и двое его громил смотрели на меня с некоторым интересом, генерал сильно побледнел и закусил нижнюю губу, Ларри откровенно злорадствовал.
— Ну а сейчас припомнил?
Я обозвал его непечатно и поднялся на дрожащие ноги.
— Прекрасно, — пожал Вайленд плечами. — Думаю, что Ларри хочет убедить тебя.
— Можно, да? Правда? — Написанное на лице Ларри рвение вызывало отвращение и пугало. — Вы хотите, чтобы я заставил его заговорить?
Вайленд улыбнулся и кивнул:
— Только помни, что ему еще надо будет поработать.
— Постараюсь.
Для Ларри настал звездный час. Оказаться в центре внимания, лично отомстить за все мои насмешки и колкости, а главное — потрафить своим садистским наклонностям — все это должно было стать одним из главных событий в его жизни. Он приближался ко мне, слегка помахивая пистолетом, поминутно облизывая губы и хихикая высоким и ужасным фальцетом:
— Во внутреннюю часть правого бедра, повыше. Он завизжит, как... как свинья под ножом. Потом в левое бедро. И он все равно будет в состоянии работать.
Глаза его расширились, в них светилось безумие. Впервые в жизни я столкнулся с полным идиотом.
Вайленд был хорошим психологом: он знал, что меня в десять раз сильнее напугает злоба Ларри, его психическая неуравновешенность, нежели расчетливая жестокость его самого и его подручных. И я действительно испугался. Кроме того, я уже оказал достаточное сопротивление, именно столько, сколько от меня могли ожидать, и переигрывать было нельзя.
— Это модификация одного из первых французских батискафов, — быстро заговорил я. — Совместная англо-французская разработка. Предназначена для работы на глубинах, раз в пять меньших, чем его предшественники. Глубина погружения до двух с половиной тысяч футов, но он быстрее, маневреннее и, в отличие от своих предшественников, оснащен для проведения спасательных работ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64