Л. Стивенсом. Если я не путаю, рассказ назывался «Запрещенное слово». Краткое содержание: в Калифорнии принят чрезвычайный закон, запрещающий любое упоминание о землетрясении в печати или в общественном месте. Наказание за нарушение закона – пять лет тюрьмы. Дело, кажется, в том, что штат потерял половину своего населения из-за землетрясений: кто-то погиб, кто-то сбежал подальше. Все границы штата блокированы, людям запрещают уезжать из него. Одного мужчину и его девушку арестовывают только за то, что они упомянули слово «землетрясение» в общественном месте. Меня вот интересует, когда у нас действительно будет принят чрезвычайный закон? Неужели тогда, когда истерия достигнет такого же уровня, как в романе Оруэлла «1984»?
– А что там дальше произошло? – спросил Барроу. – В рассказе?
– Хотя это и не относится к делу, но герои рассказа попадают в Нью-Йорк, который наводнен миллионами калифорнийцев, умудрившихся сбежать на Восток. В конце концов их арестовывает комиссия по контролю за населением только за то, что они на публике заговорили о любви. Короче говоря, победителей нет. Так же, как и в нашей ситуации. Что делать? Предупреждать, кричать о том, что конец мира вот-вот наступит? Или, наоборот, ничего этого не делать и не доводить людей до страха, граничащего с паникой? По-моему, это решающий фактор. Можно ли эвакуировать три миллиона людей – столько сейчас живет в Лос-Анджелесе – на основе какого-то предсказания? У нас свободное общество. Можно ли закрыть побережье Калифорнии, где проживает десять, а может, и больше миллионов жителей, и в течение неопределенного времени ждать, пока сбудется ваше предсказание? Куда перевезти и где разместить этих людей? Как заставить их уехать, если они знают, что и ехать-то некуда? Здесь их дом, их работа, их друзья. Здесь, и нигде больше. Именно здесь они живут, здесь вынуждены будут жить, и именно здесь им, рано или поздно, придется умирать. И пока они ждут смерти, я думаю, они имеют полное право жить со спокойствием в душе, пусть даже относительным. Вы – христианин в темнице Древнего Рима, и вы понимаете, что впереди вас ждут арена и львы, это только вопрос времени. Так есть ли смысл каждую минуту напоминать себе об этом? А вот надежда, какой бы нереальной она ни была, вечна. Такова моя позиция, и таков мой ответ. Я беззастенчиво лгал и собираюсь продолжать в том же духе. И мы будем яростно отметать любые утверждения, что не правы. Я, господа, не лгу, я даю надежду. Надеюсь, я прояснил мою точку зрения. Вы ее принимаете?
Барроу и Кричтон переглянулись, а затем повернулись к Бенсону и дружно кивнули.
– Благодарю вас, господа. Что же касается этого маньяка Моро, то здесь я ничем помочь не могу. Боюсь, это ваш объект. – Бенсон помолчал. – Угрожать взрывом атомной бомбы... Должен заметить, мне, как обеспокоенному гражданину, хотелось бы знать, что он замышляет. Вы ему верите?
– Даже и не знаем, – ответил Кричтон.
– И никаких намеков на его цели?
– Никаких.
– Неопределенность, война нервов, напряженность? Нагнетание страха в надежде, что вы будете действовать опрометчиво и наделаете ошибок?
– Очень возможно, – ответил Барроу. – Вот только у нас нет пока никакой зацепки, чтобы начинать действовать.
– Ах, пока. То есть пока он не взорвет бомбу под моей задницей или в каком-нибудь другом населенном пункте. Если вам станет известно о месте и времени его предполагаемой, э-э, демонстрации, могу ли я рассчитывать на зрительское место?
– Считайте, что ваша просьба уже удовлетворена, – ответил Барроу. – Мы в любом случае собирались пригласить вас. Ну что, господа, есть еще какие-нибудь вопросы?
– Да, – раздался голос Райдера. – Можно ли получить опубликованные материалы о землетрясениях, желательно самые свежие?
Все в недоумении уставились на него. Все, за исключением Бенсона.
– Безусловно, сержант. Передайте библиотекарю вот эту карточку.
– Еще один вопрос, профессор, – заговорил Данн. – Относительно вашей Программы предотвращения землетрясений. Существуют ли способы уменьшить в какой-то степени масштабы разрушений, вызванных землетрясением, которое, как я понимаю, неизбежно грядет?
– Если бы мы этой проблемой начали заниматься лет пять тому назад, то, возможно, ответ был бы положительным. К сожалению, мы только-только начинаем. Понадобится три-четыре года, чтобы получить первые результаты. Нутром же я чувствую, что чудовище ударит первым. Оно уже там, на пороге, ждет своего часа.
Глава 7
В половине одиннадцатого Моро вернулся в свой кабинет. Дюбуа прекратил наблюдение через экран и сидел теперь за письменным столом Моро, обрабатывая записи при помощи двух магнитофонов. Он выключил магнитофоны и поднял глаза.
– Обсуждение закончилось? – спросил Моро.
– Двадцать минут назад. Теперь они обдумывают что-то другое.
– Скорее всего, как остановить нас.
– Что же еще? Я уже давно перестал их слушать. Им не удастся остановить и пятилетнего дебила. Они вообще не способны связно говорить, а тем более разумно мыслить.
Моро подошел к экрану и включил динамик, расположенный прямо над его головой. Все четверо ученых сидели, точнее, развалились вокруг стола, поставив бутылки перед собой, чтобы не утруждать себя хождением к сервировочному столику. Сейчас говорил Барнетт. Его лицо покраснело то ли от алкоголя, то ли от гнева, то ли от того и другого вместе, и каждое второе слово было невнятным.
– Да пошло все это к черту! К такой-то матери! А то и дальше! Нас же четверо! Вы только посмотрите на себя! Лучшие мозги в стране! По крайней мере, так считается. Лучшие ядерные мозги! Неужели мы не в состоянии, господа, неужели у нас не хватит ума, чтобы придумать, как обойти, точнее, поломать дьявольские махинации этого чудовища Моро? То, что я предлагаю...
– Да заткнитесь вы, – прервал его Брамуэлл. – Мы эту речь слышим уже по четвертому заходу.
Он налил себе водки, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Хили сидел, упершись локтями в стол и прикрыв глаза руками. Шмидт уставился в бесконечность, явно затуманенную джином.
Моро выключил динамик и отвернулся.
– Не знаю, кто из них больше пьян – Барнетт или Шмидт. Я сказал бы, что они в общем-то в своем привычном состоянии. А вот Хили и Брамуэлл меня удивили. Они не такие пьяные, как остальные, но все же не похожи на себя. Все семь недель, что находятся у нас, эти двое были довольно умеренны в выпивке.
– В течение этих семи недель они не получали такого удара по психике. Да и вообще никогда не испытывали такого потрясения.
– Думаешь, они знают? Хотя, конечно, излишний вопрос.
– Подозревать начали сразу, а через пятнадцать минут были уже уверены. Остальное время пытались найти хоть какую-нибудь ошибку в схемах, но не смогли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91
– А что там дальше произошло? – спросил Барроу. – В рассказе?
– Хотя это и не относится к делу, но герои рассказа попадают в Нью-Йорк, который наводнен миллионами калифорнийцев, умудрившихся сбежать на Восток. В конце концов их арестовывает комиссия по контролю за населением только за то, что они на публике заговорили о любви. Короче говоря, победителей нет. Так же, как и в нашей ситуации. Что делать? Предупреждать, кричать о том, что конец мира вот-вот наступит? Или, наоборот, ничего этого не делать и не доводить людей до страха, граничащего с паникой? По-моему, это решающий фактор. Можно ли эвакуировать три миллиона людей – столько сейчас живет в Лос-Анджелесе – на основе какого-то предсказания? У нас свободное общество. Можно ли закрыть побережье Калифорнии, где проживает десять, а может, и больше миллионов жителей, и в течение неопределенного времени ждать, пока сбудется ваше предсказание? Куда перевезти и где разместить этих людей? Как заставить их уехать, если они знают, что и ехать-то некуда? Здесь их дом, их работа, их друзья. Здесь, и нигде больше. Именно здесь они живут, здесь вынуждены будут жить, и именно здесь им, рано или поздно, придется умирать. И пока они ждут смерти, я думаю, они имеют полное право жить со спокойствием в душе, пусть даже относительным. Вы – христианин в темнице Древнего Рима, и вы понимаете, что впереди вас ждут арена и львы, это только вопрос времени. Так есть ли смысл каждую минуту напоминать себе об этом? А вот надежда, какой бы нереальной она ни была, вечна. Такова моя позиция, и таков мой ответ. Я беззастенчиво лгал и собираюсь продолжать в том же духе. И мы будем яростно отметать любые утверждения, что не правы. Я, господа, не лгу, я даю надежду. Надеюсь, я прояснил мою точку зрения. Вы ее принимаете?
Барроу и Кричтон переглянулись, а затем повернулись к Бенсону и дружно кивнули.
– Благодарю вас, господа. Что же касается этого маньяка Моро, то здесь я ничем помочь не могу. Боюсь, это ваш объект. – Бенсон помолчал. – Угрожать взрывом атомной бомбы... Должен заметить, мне, как обеспокоенному гражданину, хотелось бы знать, что он замышляет. Вы ему верите?
– Даже и не знаем, – ответил Кричтон.
– И никаких намеков на его цели?
– Никаких.
– Неопределенность, война нервов, напряженность? Нагнетание страха в надежде, что вы будете действовать опрометчиво и наделаете ошибок?
– Очень возможно, – ответил Барроу. – Вот только у нас нет пока никакой зацепки, чтобы начинать действовать.
– Ах, пока. То есть пока он не взорвет бомбу под моей задницей или в каком-нибудь другом населенном пункте. Если вам станет известно о месте и времени его предполагаемой, э-э, демонстрации, могу ли я рассчитывать на зрительское место?
– Считайте, что ваша просьба уже удовлетворена, – ответил Барроу. – Мы в любом случае собирались пригласить вас. Ну что, господа, есть еще какие-нибудь вопросы?
– Да, – раздался голос Райдера. – Можно ли получить опубликованные материалы о землетрясениях, желательно самые свежие?
Все в недоумении уставились на него. Все, за исключением Бенсона.
– Безусловно, сержант. Передайте библиотекарю вот эту карточку.
– Еще один вопрос, профессор, – заговорил Данн. – Относительно вашей Программы предотвращения землетрясений. Существуют ли способы уменьшить в какой-то степени масштабы разрушений, вызванных землетрясением, которое, как я понимаю, неизбежно грядет?
– Если бы мы этой проблемой начали заниматься лет пять тому назад, то, возможно, ответ был бы положительным. К сожалению, мы только-только начинаем. Понадобится три-четыре года, чтобы получить первые результаты. Нутром же я чувствую, что чудовище ударит первым. Оно уже там, на пороге, ждет своего часа.
Глава 7
В половине одиннадцатого Моро вернулся в свой кабинет. Дюбуа прекратил наблюдение через экран и сидел теперь за письменным столом Моро, обрабатывая записи при помощи двух магнитофонов. Он выключил магнитофоны и поднял глаза.
– Обсуждение закончилось? – спросил Моро.
– Двадцать минут назад. Теперь они обдумывают что-то другое.
– Скорее всего, как остановить нас.
– Что же еще? Я уже давно перестал их слушать. Им не удастся остановить и пятилетнего дебила. Они вообще не способны связно говорить, а тем более разумно мыслить.
Моро подошел к экрану и включил динамик, расположенный прямо над его головой. Все четверо ученых сидели, точнее, развалились вокруг стола, поставив бутылки перед собой, чтобы не утруждать себя хождением к сервировочному столику. Сейчас говорил Барнетт. Его лицо покраснело то ли от алкоголя, то ли от гнева, то ли от того и другого вместе, и каждое второе слово было невнятным.
– Да пошло все это к черту! К такой-то матери! А то и дальше! Нас же четверо! Вы только посмотрите на себя! Лучшие мозги в стране! По крайней мере, так считается. Лучшие ядерные мозги! Неужели мы не в состоянии, господа, неужели у нас не хватит ума, чтобы придумать, как обойти, точнее, поломать дьявольские махинации этого чудовища Моро? То, что я предлагаю...
– Да заткнитесь вы, – прервал его Брамуэлл. – Мы эту речь слышим уже по четвертому заходу.
Он налил себе водки, откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Хили сидел, упершись локтями в стол и прикрыв глаза руками. Шмидт уставился в бесконечность, явно затуманенную джином.
Моро выключил динамик и отвернулся.
– Не знаю, кто из них больше пьян – Барнетт или Шмидт. Я сказал бы, что они в общем-то в своем привычном состоянии. А вот Хили и Брамуэлл меня удивили. Они не такие пьяные, как остальные, но все же не похожи на себя. Все семь недель, что находятся у нас, эти двое были довольно умеренны в выпивке.
– В течение этих семи недель они не получали такого удара по психике. Да и вообще никогда не испытывали такого потрясения.
– Думаешь, они знают? Хотя, конечно, излишний вопрос.
– Подозревать начали сразу, а через пятнадцать минут были уже уверены. Остальное время пытались найти хоть какую-нибудь ошибку в схемах, но не смогли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91