Потом он поднял руку, призывая к молчанию, и приступил ко второй части своей речи:
– Когда я говорю «Рембо», я имею в виду «бунтарь»!
Элиана замерла. Сосед положил ей руку на колено, как бы успокаивая ее, и шепнул на ухо:
– Это он вас помянул!
Журналистка почувствовала дурноту. Действительно, Менантро только что упомянул название ее передачи. Этот денежный мешок замарал замечательное слово, использовав его в своем менеджерском выступлении. Однако эту мысль тут же вытеснила следующая: «Может, он скажет, что имел в виду мою передачу?» Этот элементарный знак уважения превратил бы грязь в яркий луч света, который принес бы ведущей «Бунтарей» общественное признание, которое она надеялась получить с начала круиза по крайней мере от членов своей группы. И, словно бы услышав ее немой призыв, ПГД четко и разборчиво произнес в микрофон:
– Бунт – это прежде всего прекрасная идея нашей журналистки Элианы Брён, ведущей передачи, которую я часто смотрю…
Забыв о своем возмущении, Элиана ощутила, что ее переполняет чрезвычайно приятное чувство. К ней обратилось множество лиц, и она с трудом заставила себя продолжать сидеть с достойным видом, а Менантро говорил уже о другом:
– «Rimbaud Project»… Проект – потому что речь идет не об управлении предприятием, но о том, чтобы осуществить мечту, создать более чистый и открытый для общения мир, общество, в котором у каждого – от Калифорнии до Центральной Африки – будет доступ к информации и культуре в полном объеме. Рембо – потому что высоким технологиям необходима толика богемного духа.
Под звездным небом Менантро в футболке был похож на авантюриста Нового времени. Все взоры были обращены к сцене, где его речь, замкнувшаяся на себе, вращалась вокруг нескольких ключевых слов (направления, информация, рынок, благородство), но все-таки добралась до завершения.
– Такова мечта, которую я предлагаю осуществить нашими совместными усилиями!
Под гром аплодисментов ПГД вскинул обе руки, потом подал знак звукооператору. Из колонок грянул оркестр, и Менантро, поднеся микрофон к самым губам, запел песню Жака Бреля «Когда одну любовь…».
Совсем недавно во время одной телепередачи в прайм-тайм Менантро признался, что часто поет под душем. А в конце интервью он пропел перед миллионами телезрителей «Гимн любви» Эдит Пиаф. Голос у него был посредственный, но зато без ложной стыдливости он открывал ту часть себя, то стремление, которое влечет толпы людей к караоке.
Среди служащих ВСЕКАКО некоторые весьма сурово осуждали телеэксгибиционизм своего патрона. Но в этот вечер на Капри, где царили прекрасное настроение и задушевность, большинство из них преодолели стеснительность и хором подхватили:
– Когда одну любовь ты можешь предложить…
Через несколько секунд песенка превратилась в нечто вроде псалма. Француженки-секретарши из отрасли, занимающейся производством кабеля, бельгийские руководящие сотрудники из отрасли, занимающейся оборудованием для атомных станций, информатики из австралийского Интернет-филиала (им очень трудно было петь по-французски), консультанты по работе с клиентами из ВСЕКАКОНЕТ и ВСЕКАКОФОН слили свои голоса с голосом Менантро. Технический служащий по очистке и переработке отходов сжал руку своей соседке, занимающейся инвестицией капитала во ВСЕКАКОФИН. Вдохновленные пением, участники круиза уже видели близящийся день, когда можно будет обрушить на полуголодного африканца ливень информации, вести диалог, не выходя из дома, с собеседником на другом конце планеты, очистить от мусора предместья Калькутты, прикапливая при этом под покровительством Менантро льготные пакеты акций.
6
Менантро под аплодисменты сошел со сцены. Тотчас же сотни разноцветных фонарей осветили террасы парка, и изумленная публика увидела стойки, уставленные бокалами с шампанским. У подножия лестниц, вокруг фонтанов и в лабиринтах цветущих аллей столы, накрытые белыми скатертями, ожидали сотрапезников; в глубине парка перед рядом кипарисов рассыпал сладостные трели оркестр мандолинистов. Президент ВСЕКАКО решил устроить для своих служащих настоящий праздник миллиардера.
Группы людей, смеясь, разошлись по беседкам, увитым бугенвиллеями и гирляндами лампочек. Жонглеры ловили булавы и извергали огонь. А Элиана в легком ошеломлении по-прежнему сидела на своем месте, раздираемая противоположными чувствами – презрением к этому празднеству и гордостью, оттого что ее во всеуслышание объявили образцом. Она чувствовала, что слева, точно так же не шевелясь, сидит ее сосед. Он закурил английскую сигарету, изысканным жестом поднес ее ко рту, затянулся и только после этого наклонился к ней:
– Думаю, сегодня вам выпал главный выигрыш!
Элиана ждала слова поддержки. И то, что сказал этот человек, звучало вполне резонно и подтверждало ее победу. Менантро ее заметил, Менантро обнадежил ее; этот капиталист, привычный ворочать миллиардами, нуждается в ней… То была парадоксальная награда за годы непримиримой принципиальности, мужества, стойкости. На ее мятежную передачу, открытую для тех, кто страдает, теперь ссылаются – вот даже капиталистический воротила попытался ее прибрать к рукам.
– Да, кстати, я ведь вам так и не представился. Сиприан де Реаль.
Эта частичка де – сосед сопроводил ее легким поклоном – укрепила благоприятное впечатление, которым и без того было полно сердце Элианы. В соответствии с ее представлениями о социальных классах рабочими следовало восхищаться, буржуазию чаще всего презирать, а вот аристократия была замечательно интересна, особенно немножечко деклассированная. Этот же человек в рубашке с расстегнутым воротом, с его прирожденным изяществом, несмотря на полноту, казался ей воплощением непринужденности. Они подошли к стойке, чокнулись шампанским, и Сиприан объяснил:
– На самом деле я не работаю во ВСЕКАКО… Но у меня есть несколько проектов. Ваш патрон меня изумляет: этот мальчик-отличник превратился в наемника телекоммуникаций!
– Я ведь не знаю его, – ответила Элиана, давая тем самым понять, что ее полная независимость удерживает ее вдали от руководящих кругов. Спустя секунду она, наморщив лоб, добавила: – Да у меня и нет ни малейшего желания знакомиться с ним.
Сиприан с насмешливым видом бросил:
– Не будьте такой серьезной!
Вьющиеся пряди вокруг черепа придавали ему облик похотливого ангела-искусителя. Но все-таки главное в нем было – жесты, сдержанные знаки препинания, сопровождавшие каждую его фразу, в которых, казалось, аккумулировались пять веков риторики. Элиана возразила, что она вовсе не «серьезная», а «строгая». Сиприан сделал какой-то округлый жест:
– Главное, это ваша передача, и вы ее делаете прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Когда я говорю «Рембо», я имею в виду «бунтарь»!
Элиана замерла. Сосед положил ей руку на колено, как бы успокаивая ее, и шепнул на ухо:
– Это он вас помянул!
Журналистка почувствовала дурноту. Действительно, Менантро только что упомянул название ее передачи. Этот денежный мешок замарал замечательное слово, использовав его в своем менеджерском выступлении. Однако эту мысль тут же вытеснила следующая: «Может, он скажет, что имел в виду мою передачу?» Этот элементарный знак уважения превратил бы грязь в яркий луч света, который принес бы ведущей «Бунтарей» общественное признание, которое она надеялась получить с начала круиза по крайней мере от членов своей группы. И, словно бы услышав ее немой призыв, ПГД четко и разборчиво произнес в микрофон:
– Бунт – это прежде всего прекрасная идея нашей журналистки Элианы Брён, ведущей передачи, которую я часто смотрю…
Забыв о своем возмущении, Элиана ощутила, что ее переполняет чрезвычайно приятное чувство. К ней обратилось множество лиц, и она с трудом заставила себя продолжать сидеть с достойным видом, а Менантро говорил уже о другом:
– «Rimbaud Project»… Проект – потому что речь идет не об управлении предприятием, но о том, чтобы осуществить мечту, создать более чистый и открытый для общения мир, общество, в котором у каждого – от Калифорнии до Центральной Африки – будет доступ к информации и культуре в полном объеме. Рембо – потому что высоким технологиям необходима толика богемного духа.
Под звездным небом Менантро в футболке был похож на авантюриста Нового времени. Все взоры были обращены к сцене, где его речь, замкнувшаяся на себе, вращалась вокруг нескольких ключевых слов (направления, информация, рынок, благородство), но все-таки добралась до завершения.
– Такова мечта, которую я предлагаю осуществить нашими совместными усилиями!
Под гром аплодисментов ПГД вскинул обе руки, потом подал знак звукооператору. Из колонок грянул оркестр, и Менантро, поднеся микрофон к самым губам, запел песню Жака Бреля «Когда одну любовь…».
Совсем недавно во время одной телепередачи в прайм-тайм Менантро признался, что часто поет под душем. А в конце интервью он пропел перед миллионами телезрителей «Гимн любви» Эдит Пиаф. Голос у него был посредственный, но зато без ложной стыдливости он открывал ту часть себя, то стремление, которое влечет толпы людей к караоке.
Среди служащих ВСЕКАКО некоторые весьма сурово осуждали телеэксгибиционизм своего патрона. Но в этот вечер на Капри, где царили прекрасное настроение и задушевность, большинство из них преодолели стеснительность и хором подхватили:
– Когда одну любовь ты можешь предложить…
Через несколько секунд песенка превратилась в нечто вроде псалма. Француженки-секретарши из отрасли, занимающейся производством кабеля, бельгийские руководящие сотрудники из отрасли, занимающейся оборудованием для атомных станций, информатики из австралийского Интернет-филиала (им очень трудно было петь по-французски), консультанты по работе с клиентами из ВСЕКАКОНЕТ и ВСЕКАКОФОН слили свои голоса с голосом Менантро. Технический служащий по очистке и переработке отходов сжал руку своей соседке, занимающейся инвестицией капитала во ВСЕКАКОФИН. Вдохновленные пением, участники круиза уже видели близящийся день, когда можно будет обрушить на полуголодного африканца ливень информации, вести диалог, не выходя из дома, с собеседником на другом конце планеты, очистить от мусора предместья Калькутты, прикапливая при этом под покровительством Менантро льготные пакеты акций.
6
Менантро под аплодисменты сошел со сцены. Тотчас же сотни разноцветных фонарей осветили террасы парка, и изумленная публика увидела стойки, уставленные бокалами с шампанским. У подножия лестниц, вокруг фонтанов и в лабиринтах цветущих аллей столы, накрытые белыми скатертями, ожидали сотрапезников; в глубине парка перед рядом кипарисов рассыпал сладостные трели оркестр мандолинистов. Президент ВСЕКАКО решил устроить для своих служащих настоящий праздник миллиардера.
Группы людей, смеясь, разошлись по беседкам, увитым бугенвиллеями и гирляндами лампочек. Жонглеры ловили булавы и извергали огонь. А Элиана в легком ошеломлении по-прежнему сидела на своем месте, раздираемая противоположными чувствами – презрением к этому празднеству и гордостью, оттого что ее во всеуслышание объявили образцом. Она чувствовала, что слева, точно так же не шевелясь, сидит ее сосед. Он закурил английскую сигарету, изысканным жестом поднес ее ко рту, затянулся и только после этого наклонился к ней:
– Думаю, сегодня вам выпал главный выигрыш!
Элиана ждала слова поддержки. И то, что сказал этот человек, звучало вполне резонно и подтверждало ее победу. Менантро ее заметил, Менантро обнадежил ее; этот капиталист, привычный ворочать миллиардами, нуждается в ней… То была парадоксальная награда за годы непримиримой принципиальности, мужества, стойкости. На ее мятежную передачу, открытую для тех, кто страдает, теперь ссылаются – вот даже капиталистический воротила попытался ее прибрать к рукам.
– Да, кстати, я ведь вам так и не представился. Сиприан де Реаль.
Эта частичка де – сосед сопроводил ее легким поклоном – укрепила благоприятное впечатление, которым и без того было полно сердце Элианы. В соответствии с ее представлениями о социальных классах рабочими следовало восхищаться, буржуазию чаще всего презирать, а вот аристократия была замечательно интересна, особенно немножечко деклассированная. Этот же человек в рубашке с расстегнутым воротом, с его прирожденным изяществом, несмотря на полноту, казался ей воплощением непринужденности. Они подошли к стойке, чокнулись шампанским, и Сиприан объяснил:
– На самом деле я не работаю во ВСЕКАКО… Но у меня есть несколько проектов. Ваш патрон меня изумляет: этот мальчик-отличник превратился в наемника телекоммуникаций!
– Я ведь не знаю его, – ответила Элиана, давая тем самым понять, что ее полная независимость удерживает ее вдали от руководящих кругов. Спустя секунду она, наморщив лоб, добавила: – Да у меня и нет ни малейшего желания знакомиться с ним.
Сиприан с насмешливым видом бросил:
– Не будьте такой серьезной!
Вьющиеся пряди вокруг черепа придавали ему облик похотливого ангела-искусителя. Но все-таки главное в нем было – жесты, сдержанные знаки препинания, сопровождавшие каждую его фразу, в которых, казалось, аккумулировались пять веков риторики. Элиана возразила, что она вовсе не «серьезная», а «строгая». Сиприан сделал какой-то округлый жест:
– Главное, это ваша передача, и вы ее делаете прекрасно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60