.
– Да, миледи. – Диллон положил руку на пальцы Леоноры, а затем повернулся, встретившись глазами с полным любопытства взглядом отца Ансельма. – Если тебе этого хочется, так тому и быть.
Он подвел ее к столу и склонился, целуя свою сестру перед тем, как помог Леоноре сесть. Заняв место рядом с ней, Диллон сказал:
– Отец Ансельм, прошу вас, присоединяйтесь к нам.
– Благодарю тебя. – Старый священник тоже уселся.
Когда начали разносить еду, священник неожиданно поднялся и объявил:
– Я хотел бы произнести молитву, перед тем как мы приступим к трапезе.
Послышалось шумное шарканье множества ног, загремели отодвигаемые от столов скамьи. Все собравшиеся встали и склонили головы.
– Отче наш, милосердный Боже, благодарим Тебя за благополучное возвращение нашего возлюбленного повелителя, леди Леоноры и леди Флэйм. Благодарим Тебя за избавление от злодея, свирепствовавшего в лесах наших. Прими, Господи, мольбу нашу о скором спасении из английского плена Саттона и Шо. Да будет на все Твоя святая воля. Аминь.
Служанки стали разносить еду, ловко двигаясь среди столов, за каждым из которых разместилось множество людей. Диллона и Леонору они приветствовали радостными улыбками.
Мистрис Маккэллум, переваливаясь, также подошла к ним, приветливо улыбаясь.
– Посмотрите, миледи, – она развела руками, указывая на зал. – Надеясь заслужить вашу благодарность, служанки, хорошо усвоившие ваши уроки, потрудились на славу.
– Да, я вижу, мистрис Маккэллум. – Леонора ласково улыбнулась ей.
– Как вы готовили эту оленину? – поинтересовался Диллон, отрезая себе кусочек.
– В честь миледи я приказала поварихам испробовать ее рецепты. Вам не понравилось, милорд? – обеспокоено спросила домоправительница.
– Что вы, мистрис Маккэллум! Как может кому-то не понравиться такое отменное яство? Мне не доводилось есть ничего вкуснее.
Пожилая женщина засияла улыбкой и жестом приказала служанкам принести еще один поднос.
– А это? – спросил Диллон, отрезая себе большой кусок от зажаренного целиком кабана. – Это тоже по рецепту миледи?
Мистрис Маккэллум кивнула.
Пока он пробовал каждое кушанье, домоправительница скромно держалась поблизости, ожидая от милорда похвалы или порицания. Когда же служанки подали десерт, мистрис Маккэллум подождала, пока сначала Диллон, за ним отец Ансельм и наконец Флэйм не улыбнулись, одобряя сладкое блюдо.
– Это пудинг с бренди и пирог с ягодами по рецепту миледи, – объявила она.
Доев последний кусок, Диллон откинулся назад, довольный и счастливый.
– Вы превзошли себя, мистрис Маккэллум, – промолвил он.
– Благодарю вас, милорд. – В неожиданном порыве чувств домоправительница схватила руку Леоноры и сжала ее своими пухлыми пальцами. – Благодарю также и вас, миледи. Не только за рецепты, но и за то, что вы спасли нашу дорогую Флэйм.
Когда мистрис Маккэллум, переваливаясь, направилась прочь, Леонора постаралась проглотить непонятный ком в горле, который грозил задушить ее. Что же такое с ней случилось, если она испытывает подобное волнение из-за самой обычной трапезы и нескольких добрых слов?
– Мы приготовили развлечения, чтобы как следует отпраздновать твое возвращение домой, Диллон, – гордо объявил Кэмюс.
И Леоноре, и Диллону пришлось подавить готовый сорваться с их уст стон отчаяния.
Сжав руку Леоноры, Диллон посмотрел ей в глаза. Хотя им обоим сейчас страстно хотелось поскорее вырваться из этого шума и укрыться в объятиях друг друга, они не могли столь жестоко обидеть чувства тех, кто так старательно трудился, чтобы их возвращение домой стало настоящим праздником. Придется им потерпеть еще немного и стараться не думать о блаженстве, которое их ожидает.
Когда убрали посуду, на стол, за которым сидел Диллон, вскочил жонглер и принялся подбрасывать и ловить сверкающие ножи, острые как бритва, мечи и даже несколько горящих факелов. Леонору так заворожило его умение, что несколько раз она хватала руку Диллона и указывала ему на мастерство жонглера, чем вызвала немалое удовольствие среди присутствующих. В свою очередь Диллон привлек ее к себе и нашептывал ей на ухо слова, от которых она краснела и смеялась. Казалось, оба они уже не пытаются скрыть от окружающих свои чувства.
Когда жонглер закончил свое выступление, вперед вышел менестрель, сопровождавший пение игрой на лютне. Его баллады, в которых рассказывалось о доблестных воинах и о покинутых ими прекрасных женщинах, о храбрых рыцарях и прелестных дамах, о рождении и смерти и – чаще всего – о неразделенной любви, заставили женщин вздыхать, а мужчин выше поднимать полные эля кружки, осушая их.
Диллон и Леонора притихли, но взгляды, которыми они обменивались, с каждой новой песней становились все более красноречивыми. Когда, наконец, менестрель закончил последнюю балладу, Диллон старательно зевнул.
– Боюсь, друзья мои, что путешествие слишком утомило меня. Желаю всем вам спокойной ночи.
Рука Леоноры покоилась на его локте. Диллон так торопился поскорее удалиться из зала, что почти перешел на бег.
Оставшийся за столом отец Ансельм наблюдал, как они удалялись, и морщины избороздили его лоб.
– На сей раз, Господи, – прошептал священник, – я боюсь, что Диллон Кэмпбелл выбрал слишком крутую дорогу.
Еще недавно жарко пылавшее пламя камина догорело, и лишь тлеющие угли освещали комнату подобно огненным звездам. На столе у стены стояли два наполовину осушенных кубка. Аметистовое платье, поспешно сброшенное на ходу, распласталось на полу, словно увядший цветок. Неподалеку валялись сапоги и торопливо скинутая мужская одежда.
Влюбленные лежали на постели, переплетясь руками и ногами, утомленные ласками, продолжая парить на крыльях неземного блаженства.
Леонора прижалась к Диллону еще плотнее, касаясь губами тонкой ниточки пульса у основания его шеи. Она услышала, как он резко задержал дыхание, и в который раз удивилась своей власти над ним.
– Неужели я смогу всю жизнь заставлять твое сердце стучать сильнее, Диллон? Или, может быть, ты устанешь от меня и начнешь искать другую?
Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал с такой страстью, что Леонора почувствовала, что ее собственное сердце вот-вот перестанет биться.
– Не говори так даже в шутку. – Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось. – Я никогда не полюблю другую женщину, Леонора. Что бы ни случилось, знай, что мое сердце навеки отдано тебе.
– Ты говоришь так серьезно, любимый. – Она поцеловала его, а затем немного отстранилась, пытаясь рассмотреть в темноте его глаза. – Почему ты вдруг заговорил столь торжественно?
Он глубоко вдохнул, стараясь унять биение сердца, и тихо ответил:
– Я собирался дождаться утра и лишь тогда сообщить тебе новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Да, миледи. – Диллон положил руку на пальцы Леоноры, а затем повернулся, встретившись глазами с полным любопытства взглядом отца Ансельма. – Если тебе этого хочется, так тому и быть.
Он подвел ее к столу и склонился, целуя свою сестру перед тем, как помог Леоноре сесть. Заняв место рядом с ней, Диллон сказал:
– Отец Ансельм, прошу вас, присоединяйтесь к нам.
– Благодарю тебя. – Старый священник тоже уселся.
Когда начали разносить еду, священник неожиданно поднялся и объявил:
– Я хотел бы произнести молитву, перед тем как мы приступим к трапезе.
Послышалось шумное шарканье множества ног, загремели отодвигаемые от столов скамьи. Все собравшиеся встали и склонили головы.
– Отче наш, милосердный Боже, благодарим Тебя за благополучное возвращение нашего возлюбленного повелителя, леди Леоноры и леди Флэйм. Благодарим Тебя за избавление от злодея, свирепствовавшего в лесах наших. Прими, Господи, мольбу нашу о скором спасении из английского плена Саттона и Шо. Да будет на все Твоя святая воля. Аминь.
Служанки стали разносить еду, ловко двигаясь среди столов, за каждым из которых разместилось множество людей. Диллона и Леонору они приветствовали радостными улыбками.
Мистрис Маккэллум, переваливаясь, также подошла к ним, приветливо улыбаясь.
– Посмотрите, миледи, – она развела руками, указывая на зал. – Надеясь заслужить вашу благодарность, служанки, хорошо усвоившие ваши уроки, потрудились на славу.
– Да, я вижу, мистрис Маккэллум. – Леонора ласково улыбнулась ей.
– Как вы готовили эту оленину? – поинтересовался Диллон, отрезая себе кусочек.
– В честь миледи я приказала поварихам испробовать ее рецепты. Вам не понравилось, милорд? – обеспокоено спросила домоправительница.
– Что вы, мистрис Маккэллум! Как может кому-то не понравиться такое отменное яство? Мне не доводилось есть ничего вкуснее.
Пожилая женщина засияла улыбкой и жестом приказала служанкам принести еще один поднос.
– А это? – спросил Диллон, отрезая себе большой кусок от зажаренного целиком кабана. – Это тоже по рецепту миледи?
Мистрис Маккэллум кивнула.
Пока он пробовал каждое кушанье, домоправительница скромно держалась поблизости, ожидая от милорда похвалы или порицания. Когда же служанки подали десерт, мистрис Маккэллум подождала, пока сначала Диллон, за ним отец Ансельм и наконец Флэйм не улыбнулись, одобряя сладкое блюдо.
– Это пудинг с бренди и пирог с ягодами по рецепту миледи, – объявила она.
Доев последний кусок, Диллон откинулся назад, довольный и счастливый.
– Вы превзошли себя, мистрис Маккэллум, – промолвил он.
– Благодарю вас, милорд. – В неожиданном порыве чувств домоправительница схватила руку Леоноры и сжала ее своими пухлыми пальцами. – Благодарю также и вас, миледи. Не только за рецепты, но и за то, что вы спасли нашу дорогую Флэйм.
Когда мистрис Маккэллум, переваливаясь, направилась прочь, Леонора постаралась проглотить непонятный ком в горле, который грозил задушить ее. Что же такое с ней случилось, если она испытывает подобное волнение из-за самой обычной трапезы и нескольких добрых слов?
– Мы приготовили развлечения, чтобы как следует отпраздновать твое возвращение домой, Диллон, – гордо объявил Кэмюс.
И Леоноре, и Диллону пришлось подавить готовый сорваться с их уст стон отчаяния.
Сжав руку Леоноры, Диллон посмотрел ей в глаза. Хотя им обоим сейчас страстно хотелось поскорее вырваться из этого шума и укрыться в объятиях друг друга, они не могли столь жестоко обидеть чувства тех, кто так старательно трудился, чтобы их возвращение домой стало настоящим праздником. Придется им потерпеть еще немного и стараться не думать о блаженстве, которое их ожидает.
Когда убрали посуду, на стол, за которым сидел Диллон, вскочил жонглер и принялся подбрасывать и ловить сверкающие ножи, острые как бритва, мечи и даже несколько горящих факелов. Леонору так заворожило его умение, что несколько раз она хватала руку Диллона и указывала ему на мастерство жонглера, чем вызвала немалое удовольствие среди присутствующих. В свою очередь Диллон привлек ее к себе и нашептывал ей на ухо слова, от которых она краснела и смеялась. Казалось, оба они уже не пытаются скрыть от окружающих свои чувства.
Когда жонглер закончил свое выступление, вперед вышел менестрель, сопровождавший пение игрой на лютне. Его баллады, в которых рассказывалось о доблестных воинах и о покинутых ими прекрасных женщинах, о храбрых рыцарях и прелестных дамах, о рождении и смерти и – чаще всего – о неразделенной любви, заставили женщин вздыхать, а мужчин выше поднимать полные эля кружки, осушая их.
Диллон и Леонора притихли, но взгляды, которыми они обменивались, с каждой новой песней становились все более красноречивыми. Когда, наконец, менестрель закончил последнюю балладу, Диллон старательно зевнул.
– Боюсь, друзья мои, что путешествие слишком утомило меня. Желаю всем вам спокойной ночи.
Рука Леоноры покоилась на его локте. Диллон так торопился поскорее удалиться из зала, что почти перешел на бег.
Оставшийся за столом отец Ансельм наблюдал, как они удалялись, и морщины избороздили его лоб.
– На сей раз, Господи, – прошептал священник, – я боюсь, что Диллон Кэмпбелл выбрал слишком крутую дорогу.
Еще недавно жарко пылавшее пламя камина догорело, и лишь тлеющие угли освещали комнату подобно огненным звездам. На столе у стены стояли два наполовину осушенных кубка. Аметистовое платье, поспешно сброшенное на ходу, распласталось на полу, словно увядший цветок. Неподалеку валялись сапоги и торопливо скинутая мужская одежда.
Влюбленные лежали на постели, переплетясь руками и ногами, утомленные ласками, продолжая парить на крыльях неземного блаженства.
Леонора прижалась к Диллону еще плотнее, касаясь губами тонкой ниточки пульса у основания его шеи. Она услышала, как он резко задержал дыхание, и в который раз удивилась своей власти над ним.
– Неужели я смогу всю жизнь заставлять твое сердце стучать сильнее, Диллон? Или, может быть, ты устанешь от меня и начнешь искать другую?
Он обхватил ее лицо ладонями и поцеловал с такой страстью, что Леонора почувствовала, что ее собственное сердце вот-вот перестанет биться.
– Не говори так даже в шутку. – Его голос прозвучал резче, чем ему хотелось. – Я никогда не полюблю другую женщину, Леонора. Что бы ни случилось, знай, что мое сердце навеки отдано тебе.
– Ты говоришь так серьезно, любимый. – Она поцеловала его, а затем немного отстранилась, пытаясь рассмотреть в темноте его глаза. – Почему ты вдруг заговорил столь торжественно?
Он глубоко вдохнул, стараясь унять биение сердца, и тихо ответил:
– Я собирался дождаться утра и лишь тогда сообщить тебе новость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77