– Новость?
– Дабы показать юному Руперту, что он не потерял моего расположения, я дал ему одно крайне серьезное поручение.
– Руперту? – Леонора вдруг вспомнила, что не видела юношу за ужином. Но тогда она была столь поглощена любовью, так недавно озарившей ее жизнь своим лучезарным светом, что ничего не замечала – О каком серьезном поручении ты говоришь?
– Я отправил Руперта с посланием к твоему отцу.
– К… моему отцу? – Она почувствовала, как вдруг стали влажными ее ладони. Удары сердца отдавались в ушах барабанной дробью.
– В этом послании я заверяю его, что с тобой все в порядке. И сообщаю также, что ты будешь без промедления возвращена в его любящие объятия.
– Возвращена… – Сердце ее затрепетало. – Но почему, Диллон?
Его руки крепче обняли ее, словно желая подготовить к предстоящей разлуке.
– Потому, что я люблю тебя, Леонора. И потому, что вернуть тебя – это единственное, что я, как человек чести, могу сейчас сделать.
Она отпрянула в сторону, чувствуя, как слезы обжигают ей глаза.
– И ты говоришь о чести? Ты заявляешь, что любишь меня, и тут же отсылаешь меня прочь? Я не вижу, в чем тут честь, Диллон Кэмпбелл. Я вижу лишь труса, который украл мою любовь, воспользовавшись моей беспомощностью, труса, который пытается снять с себя всякую вину за случившееся, намереваясь избавиться от меня. – Она постаралась сдержать слезы, но они потекли с новой силой. – Ты жестокий и подлый, ты…
Он приложил палец к ее губам, чтобы заставить замолчать.
– Тише, любовь моя. У нас осталось слишком мало времени. Так не будем же тратить его на то, чтобы больно ранить друг друга. Запомни навсегда: я люблю тебя, Леонора. Невозможно любить сильнее, чем люблю тебя я. Но я должен поступить честно, даже обрекая себя на несчастье.
– А как же я? О моем несчастье ты не подумал?
– Я тщеславен, и льщу себя надеждой, что ты будешь скучать по мне. Но ведь ты – англичанка благородного происхождения. У тебя завидное приданое, множество превосходных поместий. Твое будущее полностью обеспечено.
– Но получается, в моем будущем тебе нет места? Ты это пытаешься мне объяснить?
– Я не вижу иного решения, любовь моя. Если нашим долгом является предотвратить войну между двумя народами, я должен проявить добрую волю, вернув тебя отцу целой и невредимой, без каких-либо условий. Я молю Господа, чтобы ответным жестом он отправил домой моих братьев, также целых и невредимых. Я не рискнул бы сделать подобный шаг раньше, но любовь к тебе придает мне смелости. Я не могу больше торговаться, надеясь обменять твою жизнь на жизнь моих близких.
– Ах, Диллон! Как же я смогу покинуть тебя? – Всхлипывая, она бросилась в его объятия.
Ее слезы заставили его забыть обо всех хладнокровно рассчитанных планах.
– Да, – хрипло пробормотал он, – и как я смогу жить, отпустив тебя?
Их любовь стала безумной и неистовой, словно оба они отчаянно пытались задержать неотвратимо наступающий рассвет.
Глава двадцать первая
– Разве не чудесно чувствовать, как теплые лучи солнца согревают твое лицо?
Флэйм тяжело опиралась на руку Леоноры – вдвоем они медленно прогуливались по заросшим дорожкам сада, где отцветали розы. Утомившись, они присели на каменную скамью, и Флэйм постаралась перевести дыхание.
– Я ненавижу это чувство полной беспомощности. Сейчас я слаба, как младенец, и столь же беспомощна.
– Но с каждым днем ты становишься все сильнее, – весело откликнулась Леонора. – Еще бы! Мистрис Маккэллум и служанки так усердно хлопочут вокруг тебя.
– Да уж. Если я буду продолжать есть все пудинги, что готовит мне мистрис Маккэллум, я, того гляди, стану такой же толстухой, как и она. – Заслонив от солнца глаза, Флэйм уставилась в пространство. – Мне не терпится снова услышать под собой стук копыт, почувствовать ветер в волосах. Я снова хочу стать свободной и делать все, что пожелаю.
Неожиданно она повернулась. Выражение страдания, проступившее на лице Леоноры, резануло Флэйм точно острым ножом.
– Прости меня, Леонора. Как я могу думать лишь о себе, когда у тебя так тяжело на сердце? Прости, я очень эгоистична.
– Нет. – Леонора потрепала ее руку. Однако вопросы, которые она не смела задать Диллону, готовы были сорваться с ее губ. – А как мы можем быть уверены в том, что Руперт доставит послание Диллона?
– Этот парень лишь в речах медлителен, а соображает он быстро. Если только существует хоть один способ проскользнуть в Англию и добраться до замка твоего отца, Руперт непременно найдет его.
– Но даже если это и так, как же смогут воины моего отца ступить на вашу землю и не подвергнуться нападению? Я уверена, им придется задержаться не на один день, ведя сражения. – Не то чтобы Леонора желала смерти воинам своего отца – она просто пыталась остановить время, заставить его течь медленнее, чтобы провести лишний день с теми, кого так полюбила.
– Нет. Верные горцы не нападут на них. Руперт передаст им знамя Диллона, и они поедут, держа его на виду. Это знамя обеспечит их безопасный проезд по нашей земле. До тех пор пока знамя это будет развернуто, ни один горец не посмеет атаковать их.
– Прошло уже два дня с тех пор, как уехал Руперт.
– Да. – Флэйм прищурила глаза, тщательно высчитывая. Скорее всего, англичане будут тут завтра утром. Она должна помочь Леоноре отвлечься от мрачных мыслей, даже если для этого придется заняться чем-нибудь, что так ненавистно ей. Пытаясь говорить бодро, но не чувствуя никакого веселья, Флэйм напомнила: – Ты ведь обещала научить меня вышивать.
Догадываясь, что она задумала, Леонора мягко улыбнулась и помогла сестре Диллона подняться на ноги.
– Действительно, обещала. Догадываюсь, как тебе не терпится продолжить уроки, преподанные добрыми сестрами-монахинями из аббатства.
Леонора чуть не расхохоталась, увидев мелькнувшее в глазах Флэйм выражение. Тратить время на такое легкомысленное женское занятие будет для бедной девочки настоящей пыткой.
– Мистрис Маккэллум оставила ткань и иголки с нитками в комнатах Диллона. Пойдем.
По крайней мере, размышляла Леонора, еще несколько часов она будет хоть чем-то занята. Ради Флэйм и ради служанок ей придется продолжать улыбаться.
А сегодня вечером, возможно в последний раз, она будет лежать в объятиях Диллона и притворяться, что их любви нет конца.
* * *
Леонора стояла на галерее, наблюдая, как английские всадники направляются вверх по крутому склону горы в Кинлох-хаус. Знамя Диллона, синее с зеленым на черном фоне, развевалось на ветру. Как и предсказывала Флэйм, ни один из горцев не осмеливался атаковать их. Хотя за приближением англичан наблюдало не меньше дюжины верных Диллону лучников, ни одна стрела не взвилась в воздух. И, несмотря на то, что вдоль тропинки выстроились воины с мечами наготове, никто из них не смел вызывающе поднять оружие.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77