Милли стояла в бюстгальтере и трусиках, съежившись, раздавленная свалившимися на нее бедами, она дрожащим голосом старалась успокоить мать. Впервые Леонид подумал не о ребенке и не о подлых словах в статье, сразивших его. На этот раз – только о ней. Ее боль, ее страдание были такими глубокими, такими по-детски искренними, что не могли не тронуть его. Леонид обнял Милли за плечи, когда она согнулась от боли. Она повторяла в трубку снова и снова:
– Мам, ну, пожалуйста. Не так все плохо. Со мной все в порядке. С ребенком тоже. Я знаю… И я не могу поверить, что это случилось… Успокойся, пожалуйста… Ты должна, иначе Остин расстроится. Мам, ну послушай, все не так плохо, как кажется. Я не знаю, почему Джина сделала такое. Она была какая-то странная последнее время. Мне казалось, она немного ревновала из-за того, что мои картины покупают. Неважно, по каким причинам, но дело уже сделано.
В очередной раз отношение Леонида к происходящему изменилось. Гнев, стыд, нечто, похожее на унижение из-за того, что он узнал все последним, паника, вызванная внезапностью произошедшего, – все эти эмоции, охватившие его, когда он мчался в аэропорт, уступили место другому. Он увидел все глазами Милли, представил, как чувствовал бы себя на ее месте.
Лучшая подруга Милли предала ее. Ее жизнь рассматривается под микроскопом всеми, кто только не поленился полюбопытствовать. Для него, Леонида, это привычно, это противная норма, а для Милли – все равно, что проснуться в реальном кошмаре. Глядя на ее бледное, охваченное ужасом лицо, видя, как она старается держаться, чтобы успокоить мать, он почувствовал, как что-то изменилось в нем. Как он мог так вести себя с ней? Как он мог отдаться гневу, как он мог быть таким безжалостным к ней, к матери его ребенка?
Мой ребенок.
Впервые за этот безумный день Леонид осознал новую реальность. Милли носит ребенка – его ребенка. Это буквально парализовало его, ужаснуло больше, чем можно было заподозрить. И все же где-то внутри него, в самой глубине, возникла искорка волнения, вспышка желания, ожидания этой новой жизни, которую они создали.
И странное желание уберечь Милли, защитить ее.
– Хочешь, я поговорю с твоей матерью?
Милли удивленно и недоверчиво поглядывала на него. Хотя она отрицательно покачала головой, он продолжил:
– Я скажу, что все улажу и исправлю.
Она прикрыла трубку рукой:
– Мамино состояние передается брату, я не знаю, как ее успокоить.
– Давай я попробую, – Леонид не представлял, о чем говорить, но ему очень хотелось помочь Милли.
– Леонид встретил меня в аэропорту, мам, – продолжала убеждать мать Милли. – Завтра он уладит все с прессой, он умеет говорить с ними. Нет, нет, мам, Леонид совсем не сердится. Не волнуйся. И папе скажи, чтобы он тоже не волновался. Все будет хорошо. – Исчерпав свои возможности, Милли передала трубку Леониду и в изнеможении упала на кровать.
– Миссис Андреас, очень жаль, что мы впервые разговариваем с вами при таких обстоятельствах. Я понимаю, в каком вы отчаянии, но заверяю вас, с вашей дочерью все в порядке…
Он говорил уверенно, очень вежливо и с таким бесконечным обаянием, что слезы Милли высохли. Она удивленно смотрела на Леонида – было очевидно, его слова произвели такое же впечатление на ее мать – бурный поток с той стороны трубки смолк. Саму Милли речь Леонида не утешила. Доктор, который делает все хорошо, правильно и спокойно, даже если он полон сочувствия, не может отменить диагноз, если этот диагноз – рак.
– Я встретил вашу дочь в аэропорту. Сейчас я повторю то, что сказал прессе, чтобы вам не пришлось опять узнавать новости из газет. Я попросил вашу дочь стать моей женой. Сегодня мы обедаем с моей семьей и объявим об этом официально. – Мужчина вернул Милли трубку.
Ее мать почти успокоилась, ей понравилось, как и что говорил Леонид, ей показалось, он в состоянии разобраться со всей этой бессмыслицей. Но она все же волновалась о Милли, о ее здоровье.
– Честно, мам, со мной все прекрасно. – Положив трубку, Милли сказала монотонно, глядя на Леонида потухшими глазами: – Ты добился, чего хотел. Мы были заодно.
– Я всегда добиваюсь, чего хочу. Всегда.
Милли пошла спать.
* * *
Оставшись в одиночестве в полутьме гостиной, Леонид выключил все телефоны и велел службе безопасности отеля поставить на его этаже человека, чтобы тот не позволял никому беспокоить его.
Леонид стоял на пороге резкого изменения своей жизни. Ему многое нужно было понять и обдумать.
Как я познакомлю ее со своей семьей? Как я приведу ее в эту змеиную яму?
Он представлял себе Милли, с ее лучезарной улыбкой, с ее живым голосом, на обеде с его семьей. Она завязывает беседу, задает вопросы, которые наверняка попадут в запретную для Коловских зону.
Да они раздавят ее.
Как предупредить ее, при этом ничего не рассказывая?
Леонид много раз подходил к двери спальни, он даже открывал дверь и смотрел на спящую Милли. На разметавшиеся по подушке волосы, на мерно вздымавшуюся грудь, на длинные ресницы.
И что? Будить ее, чтобы рассказать про свой кошмар?
И как она воспримет все это? Что почувствует?
Если он скажет ей правду, раскроет семейный секрет, не отпугнет ли ее это? Вот ее сумочка с паспортом, она в мгновенье соберется и улетит – к своим родным, домой, в Лондон.
И кто сможет осудить ее?
В то же время нельзя держать ее здесь, как в тюрьме. Хотя он говорил, что будет все время охранять ее, Милли ничего не стоит передумать и исчезнуть.
Нина грозит судом, она может осуществить свою угрозу. Леонида пугали не денежные потери. На таких судах людей выворачивают наизнанку, обливают грязью.
Леонид встал. Теперь он знал, что ему делать.
Милли должна выйти за него замуж. Она станет замечательной матерью. Хочет она того или нет, она должна выйти за него замуж. Только тогда он сможет защитить их всех, семью, в которой он будет мужем и отцом.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
– Милли?
Полусонная, она, моргая, смотрела на Леонида, стоящего в дверях спальни. Было такое чувство, словно ее разбудил отец наутро после вечеринки, с которой она вернулась очень поздно, позже, чем обещала родителям.
– Приземлились? – испуганно спросила она.
– Что?
Безжалостно включив свет, Леонид поставил на столик у кровати стакан воды со льдом. Милли не хотелось ничего принимать от него. Но во рту было так сухо, что она, схватив стакан, жадно отпила воды. Леонид тем временем продолжил:
– Пора собираться. Я не хотел будить тебя, но обед назначен на восемь.
– О-ох… – Милли откинулась на подушку. – Как же я могла забыть об этом замечательном событии?
– Начинай собираться.
– Обязательно надо идти?
– Мы договорились.
– На самом деле не мы, – Милли села, завернувшись в одеяло. – Мне тут наговорили множество вещей, которые я должна сделать, но я не помню, чтобы соглашалась хотя бы с одной из них.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27