Потому что дело вовсе не в Алессандро. Дело не в том, чтобы насолить и отомстить ему за жестокость. То есть начиналось именно с этого, но теперь уже не так. Ночью все изменилось. И изменилось кардинально.
Когда они дошли до террасы, Эштон остановилась и повернулась к нему. Они молча смотрели друг на друга. Хэнк повернул ее лицо к себе, и тогда произошло чудо. Он не сказал, что она красива. Этого Эштон не вынесла бы. Он просто смотрел на нее так, что Эштон поняла: она для него красива.
Хэнк обнял ее, она положила голову ему на грудь, и они стояли так до тех пор, пока солнечные лучи не блеснули над Атлантикой. Окружающий мир начал пробуждаться.
– Я не хочу отпускать тебя, – прошептал он, целуя ее волосы.
Эштон ничего не сказала. У нее не было на это ответа, потому что сейчас, когда ранним солнечным утром они стояли на террасе, она вдруг снова ощутила присутствие Алессандро, несмотря на то что муж был где-то далеко. Они вместе с Алессандро так построили свою жизнь. Обеты в церкви, полученный ею титул… Алессандро, его отцу, равно как и стае адвокатов, – всем все было ясно. Персональные пристрастия и грешки, споры и измены – все это приходило и проходило, но брак и имя Монтеверди были священны. Это было навечно или по крайней мере – до смерти.
Эштон поцеловала Хэнка, сделав это быстро, потому что боялась расплакаться, и скрылась в доме. Войдя в свою комнату, она подошла к застекленной двери и посмотрела во двор. Хэнк стоял на газоне и смотрел в окна спальни, каким-то образом догадавшись, где находятся ее окна.
Солнце поднялось уже высоко, когда Спенсер вернулся домой, после того как отвез Мег в отель. Ему пришла в голову мысль, что он видел много солнечных восходов в своей жизни, но редко смотрел на них такими ясными, чистыми глазами, если вообще смотрел. Бассейн сверкал, освещаемый ранним утренним солнцем, блестела роса на траве, в воздухе пахло свежестью. Это было красиво. Это было чертовски здорово!
Спенсер сорвал одежду и нырнул в бассейн. Он делал это иногда, чтобы протрезветь, при этом вода зверски обжигала тело. Но в это утро прохладная вода лишь взбодрила его. Он поплескался несколько минут, затем лег на спину и поплыл. Он совершенно не спал этой ночью, однако чувствовал себя прекрасно. Ему вспомнилась старая шутка о людях, которые не имеют пристрастия к выпивке или наркотикам. Ужасно осознавать, проснувшись утром, что ты не будешь чувствовать себя лучше, чем сейчас, весь день. Он всегда верил в этот анекдот, мучительно дожидаясь того момента или часа, когда сможет принять вожделенную дозу снадобья. Однако сейчас, плавая в бассейне и испытывая воздействие, с одной стороны, солнечного тепла, а с другой – прохладной воды, он посмотрел на вещи иначе. Спенсер чувствовал себя на удивление отлично – он даже не подозревал, что можно чувствовать себя так здорово. Ну буквально на миллион долларов! При этой мысли он громко рассмеялся. Он всегда считал это выражение бессмысленным, потому что даже сотня миллионов долларов не в состоянии сделать ваше самочувствие хорошим.
Спенсер продолжал плавать, прислушиваясь к приятным ощущениям, разливающимся по всему телу, мышцам и нервам. Никогда он не чувствовал себя таким бодрым и физически активным. Даже во время самых лучших сексуальных забав, какие он только мог припомнить. Впрочем, в этом и заключалась проблема. Не так-то много забав он мог вспомнить. Большей частью все происходило в пьяном угаре или под воздействием наркотиков. Он попытался вспомнить хоть немногое из того, что было в последний раз, но не смог.
Легкий бриз нарушил гладь воды, словно пальцами прошелся по коже Спенсера. Отныне все будет по-другому. Спенсер подумал о Мег. Он хотел быть с ней в полном сознании, не желая терять ее хотя бы на одну минуту. Он определенно знал, что теперь будет все иначе.
– Tesoro!
Это слово ворвалось в сон Эштон. Скорее всего это был даже не сон, а возвращение к прежнему состоянию. Она и Хэнк снова занимались любовью. Эштон ощущала прикосновение его рук к своему телу, мощь и силу его желания.
– Прости меня, tesoro!
Эштон открыла глаза. Сон, в котором она видела Хэнка, исчез. Перед ней на краю кровати сидел Алессандро и держал ее руки в своих.
– Что? – спросила Эштон. Она не сопротивлялась. Ей было трудно вернуться к реальности.
– Прости, что я не пришел на твой день рождения вчера вечером. Случилось непредвиденное.
Это было его обычное извинение. Он сидел перед ней с самоуверенной улыбкой и ожидал ее обычной реакции: где он пропадал и в чем заключалось это непредвиденное, ибо он унизил ее в глазах многих людей, и как он мог это сделать?
Эштон приподнялась на кровати и оперлась спиной о подушки.
– Конечно, дорогой. Не стоит об этом беспокоиться.
Она увидела выражение лица Алессандро и поняла, что за время их супружеской жизни она второй раз повергла его в изумление.
– Я пытался вырваться. Честное слово! Но эта оказалось невозможным.
– Ты мой бедняжка!
– Я пытался прилететь вовремя, но забарахлил мотор самолета. Думаю, нам нужен новый. – В голосе его послышалось раздражение.
– Ммм, – промычала Эштон и неожиданно для себя потянулась и улыбнулась.
– Я был на Багамах, – с неким вызовом проговорил он.
На сей раз Эштон даже не стала утруждать себя ответом. Она просто спустила ноги на пол и встала с кровати. Она спала нагой, и сейчас стояла перед Алессандро, чувствуя на себе его взгляд. Подняв руки, она снова потянулась. Груди ее приподнялись, талия удлинилась, а взгляд Алессандро стал еще более заинтересованным.
– Ты очень хорошо выглядишь сегодня.
– Я в отличном настроении, – почти пропела она.
Алессандро наблюдал за ней, прищурившись.
– Выходит, ты нисколько не скучала по мне.
Эштон опустила руки.
– Ну как же, дорогой. Я страшно тосковала по тебе. Я была в полном унынии.
Он встал, обошел кровать и приблизился к ней.
– Сарказм тебе не идет, tesoro.
Эштон улыбнулась:
– Очень забавно, потому что, если судить по тому, как ты смотришь на меня, я готова поклясться: мне это очень даже идет.
Он схватил ее за руки и притянул к себе. Поцелуй был жестким и грубым.
Эштон вырвалась из его объятий.
– Не сейчас, дорогой, – бросила она на ходу через плечо, направляясь к ванной. – Право, я не в настроении.
Он двинулся за ней. Алессандро сам не знал, хочет он ее ударить или тут же трахнуть. Он подскочил к двери ванной, когда Эштон уже повернула ручку изнутри. Алессандро поднял было руку, чтобы забарабанить в дверь, но вдруг остановился. Он не унизится до этого.
Некоторое время граф молча смотрел на запертую дверь. Никогда раньше Эштон не вела себя столь странно. Да, она запиралась, но делала это от ярости и отчаяния и как бы приглашала его ломиться в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Когда они дошли до террасы, Эштон остановилась и повернулась к нему. Они молча смотрели друг на друга. Хэнк повернул ее лицо к себе, и тогда произошло чудо. Он не сказал, что она красива. Этого Эштон не вынесла бы. Он просто смотрел на нее так, что Эштон поняла: она для него красива.
Хэнк обнял ее, она положила голову ему на грудь, и они стояли так до тех пор, пока солнечные лучи не блеснули над Атлантикой. Окружающий мир начал пробуждаться.
– Я не хочу отпускать тебя, – прошептал он, целуя ее волосы.
Эштон ничего не сказала. У нее не было на это ответа, потому что сейчас, когда ранним солнечным утром они стояли на террасе, она вдруг снова ощутила присутствие Алессандро, несмотря на то что муж был где-то далеко. Они вместе с Алессандро так построили свою жизнь. Обеты в церкви, полученный ею титул… Алессандро, его отцу, равно как и стае адвокатов, – всем все было ясно. Персональные пристрастия и грешки, споры и измены – все это приходило и проходило, но брак и имя Монтеверди были священны. Это было навечно или по крайней мере – до смерти.
Эштон поцеловала Хэнка, сделав это быстро, потому что боялась расплакаться, и скрылась в доме. Войдя в свою комнату, она подошла к застекленной двери и посмотрела во двор. Хэнк стоял на газоне и смотрел в окна спальни, каким-то образом догадавшись, где находятся ее окна.
Солнце поднялось уже высоко, когда Спенсер вернулся домой, после того как отвез Мег в отель. Ему пришла в голову мысль, что он видел много солнечных восходов в своей жизни, но редко смотрел на них такими ясными, чистыми глазами, если вообще смотрел. Бассейн сверкал, освещаемый ранним утренним солнцем, блестела роса на траве, в воздухе пахло свежестью. Это было красиво. Это было чертовски здорово!
Спенсер сорвал одежду и нырнул в бассейн. Он делал это иногда, чтобы протрезветь, при этом вода зверски обжигала тело. Но в это утро прохладная вода лишь взбодрила его. Он поплескался несколько минут, затем лег на спину и поплыл. Он совершенно не спал этой ночью, однако чувствовал себя прекрасно. Ему вспомнилась старая шутка о людях, которые не имеют пристрастия к выпивке или наркотикам. Ужасно осознавать, проснувшись утром, что ты не будешь чувствовать себя лучше, чем сейчас, весь день. Он всегда верил в этот анекдот, мучительно дожидаясь того момента или часа, когда сможет принять вожделенную дозу снадобья. Однако сейчас, плавая в бассейне и испытывая воздействие, с одной стороны, солнечного тепла, а с другой – прохладной воды, он посмотрел на вещи иначе. Спенсер чувствовал себя на удивление отлично – он даже не подозревал, что можно чувствовать себя так здорово. Ну буквально на миллион долларов! При этой мысли он громко рассмеялся. Он всегда считал это выражение бессмысленным, потому что даже сотня миллионов долларов не в состоянии сделать ваше самочувствие хорошим.
Спенсер продолжал плавать, прислушиваясь к приятным ощущениям, разливающимся по всему телу, мышцам и нервам. Никогда он не чувствовал себя таким бодрым и физически активным. Даже во время самых лучших сексуальных забав, какие он только мог припомнить. Впрочем, в этом и заключалась проблема. Не так-то много забав он мог вспомнить. Большей частью все происходило в пьяном угаре или под воздействием наркотиков. Он попытался вспомнить хоть немногое из того, что было в последний раз, но не смог.
Легкий бриз нарушил гладь воды, словно пальцами прошелся по коже Спенсера. Отныне все будет по-другому. Спенсер подумал о Мег. Он хотел быть с ней в полном сознании, не желая терять ее хотя бы на одну минуту. Он определенно знал, что теперь будет все иначе.
– Tesoro!
Это слово ворвалось в сон Эштон. Скорее всего это был даже не сон, а возвращение к прежнему состоянию. Она и Хэнк снова занимались любовью. Эштон ощущала прикосновение его рук к своему телу, мощь и силу его желания.
– Прости меня, tesoro!
Эштон открыла глаза. Сон, в котором она видела Хэнка, исчез. Перед ней на краю кровати сидел Алессандро и держал ее руки в своих.
– Что? – спросила Эштон. Она не сопротивлялась. Ей было трудно вернуться к реальности.
– Прости, что я не пришел на твой день рождения вчера вечером. Случилось непредвиденное.
Это было его обычное извинение. Он сидел перед ней с самоуверенной улыбкой и ожидал ее обычной реакции: где он пропадал и в чем заключалось это непредвиденное, ибо он унизил ее в глазах многих людей, и как он мог это сделать?
Эштон приподнялась на кровати и оперлась спиной о подушки.
– Конечно, дорогой. Не стоит об этом беспокоиться.
Она увидела выражение лица Алессандро и поняла, что за время их супружеской жизни она второй раз повергла его в изумление.
– Я пытался вырваться. Честное слово! Но эта оказалось невозможным.
– Ты мой бедняжка!
– Я пытался прилететь вовремя, но забарахлил мотор самолета. Думаю, нам нужен новый. – В голосе его послышалось раздражение.
– Ммм, – промычала Эштон и неожиданно для себя потянулась и улыбнулась.
– Я был на Багамах, – с неким вызовом проговорил он.
На сей раз Эштон даже не стала утруждать себя ответом. Она просто спустила ноги на пол и встала с кровати. Она спала нагой, и сейчас стояла перед Алессандро, чувствуя на себе его взгляд. Подняв руки, она снова потянулась. Груди ее приподнялись, талия удлинилась, а взгляд Алессандро стал еще более заинтересованным.
– Ты очень хорошо выглядишь сегодня.
– Я в отличном настроении, – почти пропела она.
Алессандро наблюдал за ней, прищурившись.
– Выходит, ты нисколько не скучала по мне.
Эштон опустила руки.
– Ну как же, дорогой. Я страшно тосковала по тебе. Я была в полном унынии.
Он встал, обошел кровать и приблизился к ней.
– Сарказм тебе не идет, tesoro.
Эштон улыбнулась:
– Очень забавно, потому что, если судить по тому, как ты смотришь на меня, я готова поклясться: мне это очень даже идет.
Он схватил ее за руки и притянул к себе. Поцелуй был жестким и грубым.
Эштон вырвалась из его объятий.
– Не сейчас, дорогой, – бросила она на ходу через плечо, направляясь к ванной. – Право, я не в настроении.
Он двинулся за ней. Алессандро сам не знал, хочет он ее ударить или тут же трахнуть. Он подскочил к двери ванной, когда Эштон уже повернула ручку изнутри. Алессандро поднял было руку, чтобы забарабанить в дверь, но вдруг остановился. Он не унизится до этого.
Некоторое время граф молча смотрел на запертую дверь. Никогда раньше Эштон не вела себя столь странно. Да, она запиралась, но делала это от ярости и отчаяния и как бы приглашала его ломиться в дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74