– И что дальше? – спросил Спенс, когда пауза несколько затянулась.
– И они влюбились друг в друга. По крайней мере так он ей сказал. Когда мать сообщила ему, что должна родиться я, он ответил, что хочет на ней жениться.
– Тогда я не понимаю.
Мег откинула голову назад и посмотрела ему в лицо.
– Думаю, понимаешь. По крайней мере способен догадаться.
Он заморгал под ее пристальным взглядом.
– Вот именно. – Мег улыбнулась, однако в ее улыбке было больше грусти. – Вмешалась его семья, его безупречно воспитанная семья, у которой денег куры не клюют. Они сказали, что не винят мою мать. Во всяком случае, не винят только ее и хотят быть великодушными и щедрыми. Матери будут выделены деньги, недвижимость и доверительная собственность на мое имя. При условии, что имя моего отца не будет вписано в свидетельство о рождении и что никто из нас не будет делать попыток увидеться с ним. Никогда. И я никогда его не видела, – бодро закончила рассказ Мег, что невольно заставило Спенса поморщиться.
– Ты так говоришь, будто все уже окончательно и бесповоротно закончилось.
– Для него – да. Мой отец спился и умер несколько лет назад.
– Прости.
– Для него все позади – чувство вины, раскаяния и еще страх, что я могу где-то возникнуть. Теперь для него все позади. Но не для меня.
– Не надо… – Он снова прижал ее к себе. – Для тебя все позади. Я позабочусь об этом.
Мег ничего не ответила, но не сделала попытки оттолкнуть Спенса.
Они лежали молча, пока за окнами не затеплились первые отблески зари и не запели птицы. Спенс встал, тихонько подошел к двери и вышел в зал.
Мег слышала, как Спенс уходил. Он никогда не делал этого раньше. Никогда не вставал без того, чтобы не дотронуться до нее или не поцеловать.
Шаги Спенса по коридору постепенно затихли. Она прогнала его.
Внизу Спенс вошел в свой кабинет. Мег снова слышала его шаги, какое-то щелканье, как будто он набирал комбинацию цифр сейфа, который находился в стене за изображением морского пейзажа. Мег знала это, потому что об этом в шутливой форме однажды сказал сам Спенс. Но что он там делал в эту минуту? Или он считает ее такой, как ее мать? Неужто он думает откупиться от нее?
Затем Спенс стал подниматься по лестнице, и Мег поняла, что он возвращается. Она повернулась на бок и закрыла глаза. Она не может его видеть. Не может видеть того, что происходит.
Мег почувствовала, что Спенс лег рядом с ней.
– Мег, – шепотом окликнул он.
Она не ответила.
Он положил руку ей на плечо и притянул к себе. Мег открыла глаза и увидела сжатую в кулак руку.
– Мег, – все так же шепотом сказал Спенс. – Я хочу, чтобы ты взяла вот это.
Неужели он может быть таким черствым? Мег снова закрыла глаза.
Спенс приложил рот к ее уху.
– Это принадлежало моей бабушке. Мой дедушка подарил его ей, когда просил ее руки. Она носила его до самой смерти. Затем моя мать передала его мне. Я никогда не думал, что кому-то его передам. Но сейчас хочу, чтобы ты взяла его и носила всю жизнь, потому что остаток жизни мы проведем вместе.
Мег открыла глаза. Рука его разжалась. Оно лежало на ладони – огромное кольцо с изумрудом и бриллиантом. А пока Мег разглядывала это чудо, Спенс надел кольцо на средний палец ее левой руки.
– Выходи за меня замуж, – шепотом сказал он. – Прошу тебя.
Мег повернула к нему лицо и сказала «да» – губами, всем своим телом и сердцем.
– Давай сделаем все не откладывая, – чуть позже сказал Спенс. – Как можно скорее.
– Ты хочешь сказать – еще до того, как я отправлюсь на чаепитие к твоей матери? – пробормотала Мег, уткнувшись ему в плечо. Сон растаял, она возвращалась к действительности.
– Я этого не боюсь.
Она отодвинулась от Спенса и заглянула ему в лицо. В комнате стало гораздо светлее, и Мег хорошо видела красивые черты его лица и голубизну глаз. Она умрет, если не сможет видеть эти дорогие черты, если потеряет его. Однако Мег понимала, что за это нужно бороться. Иначе она никогда его не получит. Никогда!
– А я боюсь, – тихо сказала Мег. – Боюсь того, что твоя семья способна тебе сделать. И по этой причине мы не можем просто взять и убежать. Если тебе придется бежать, чтобы жениться на мне, добра от этого не будет. Надо, чтобы ты выстоял против них и женился на мне.
Он ничего не ответил. Вероятно, потому, что знал: Мег права.
Утром того дня, когда Мег должна была идти на чай к его матери, Спенс выглядел необычно оживленным и бодрым. Он похож на ребенка, который веселится, не зная, что его ожидает, подумала Мег.
– Она тебя полюбит, – сказал Спенс. Хотя, разумеется, он знал, что ничего подобного не произойдет. По наиболее пессимистическому сценарию Мег миссис Кенделл попытается от нее откупиться. Предложит ей приличную сумму, как предложили ее матери. Самое лучшее, на что Мег могла рассчитывать, так это на холодный прием.
Она начала одеваться более чем за час до того, как ей нужно было выходить. Мег перемерила не менее половины своего гардероба. Затем внезапно рассердилась на себя. Она не позволит себя запугать. И не намерена пресмыкаться. И вообще, подсказывал ей тайный голос, ее туалет не имеет никакого значения. Мать Спенсера намерена высказать ей свое неодобрение вовсе не из-за того, что на ней надето, а по той простой причине, что она не принадлежит к их кругу. Да она может быть разодета по последней парижской моде – все равно это ей не поможет! И Мег остановилась на полотняном розовом костюме, который хорошо гармонировал с цветом ее лица и великолепно сидел на ней. Она бросила последний взгляд на свое отражение в зеркале в спальне Спенса, которую она уже стала называть их спальней. Мег признала, что выглядит хорошо и в то же время без претензий на принадлежность к тому кругу, к которому она не относилась.
Она ехала медленно, словно приговоренная, совершающая свое последнее путешествие на эшафот. Когда она миновала маленький деревянный мостик, Мег вспомнила рассказы Спенса о том, как он рос и воспитывался на острове Эверглейдс. Ребенком жил в изоляции от сверстников. Когда отец Меррита и Эштон разбился в Непале, покоряя одну из вершин, а их мать через восемнадцать месяцев спилась, их привезли в дом его матери. Жить стало веселее, хотя и не намного.
– Даже в то время Меррит был педантом, – пояснил Спенс. – Он, наверное, был педантом от рождения.
– А Эштон? Ее ведь к разряду педантов не отнесешь. С ней, вероятно, было весело. Или по крайней мере проще.
– У Эштон были свои проблемы.
– Но я не об этом. Вот вы жили, трое несчастных богатеньких детей… Наверное, были какие-то шутки… – Если и шутили, то надо мной. – Ну, может, самую малость. Но вы могли как-то утешить друг друга.
Спенс неопределенно хмыкнул.
– Разве не так? – спросила Мег.
– Послушай, – ответил Спенс, и Мег с удивлением ощутила какую-то напряженность в его голосе, – может, мы поговорим о чем-нибудь другом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74