Бренди видела, что ее подопечные прогрессируют день ото дня, но все же порой группа новобранцев заставала ее врасплох каверзными вопросиками.
Собственно говоря, каверзные вопросы в некотором роде превратились в своеобразный ритуал. В то или иное время на утренних занятий Махатма задавал Бренди вопрос, который поначалу выглядел совершенно невинно, но при ближайшем рассмотрении открывал дорогу к жесточайшему пересмотру образа жизни Легиона – то бишь именно к тому, о чем на время начальной военной подготовки новобранцы не должны были задумываться. Однако заставить Махатму молчать было невозможно, а Шутт дал ясно понять, что приказания типа «Заткнись!» (к которым порой так хотелось прибегнуть Бренди) в корне расходились с его основными принципами командования ротой. Бренди вздохнула.
– Ну, что еще, Махатма? – опасливо спросила она.
– У меня вопрос, сержант, – абсолютно серьезно проговорил Махатма – или все же в его тоне чувствовалась скрытая насмешка? Бренди никогда не удавалось выяснить, так это или нет, и все же ее не покидало ощущение, что Махатма просто-напросто морочит ей голову, но окончательно она понимала это только тогда, когда было слишком поздно ставить зануду на место. Кроме того, Бренди не уставала удивляться тому, насколько Махатма способен воспринимать любые высказывания всерьез и изыскивать в них такое значение, какое в них никто и не думал вкладывать. Бренди гадала: то ли Махатма ведет себя так положительно со всеми, то ли приберегает свое занудство исключительно для сержантов.
– Да, ты уже сказал, что у тебя вопрос, – отозвалась Бренди. После немыслимо долгой паузы, которой любой Другой уже давно бы воспользовался для того, чтобы задать вопрос, она со вздохом добавила:
– Пожалуйста, спрашивай, Махатма.
– Благодарю вас, сержант, – с невинной улыбкой проговорил легионер. – Я хотел узнать, почему нас перебрасывают? Не означает ли это, что мы здесь плохо справились с порученным заданием?
– Нет. Это означает, что с порученным заданием мы справились хорошо, – ответила Бренди. – Ландур процветает, и обстановка здесь, судя по всему, останется мирной, поэтому здесь мы больше не нужны.
Махатма улыбнулся и кивнул. По опыту Бренди знала, что это предвещало большие неприятности. Ну и естественно, этот худосочный зануда задал следующий вопрос:
– В таком случае разве нас не могли вознаградить за наши заслуги тем, что оставили бы здесь, дабы мы могли в ровной мере насладиться плодами мира и процветания?
– Задача деятельности Легиона состоит не в этом, Махатма, – ответила Бренди. – Наша задача состоит в том, чтобы не допустить развития конфликтов, и поэтому нас отправляют туда, где зарождается конфликт. Это наша работа, и мы ее чертовски хорошо делаем.
Бренди понадеялась на то, что ее ответ придаст остальным легионерам гордости и заодно поможет лишить Махатму возможности изыскать некий потаенный смысл в ее высказываниях, на что он был большой мастер.
Махатма пристально глядел на Бренди через толстые круглые очки.
– А что бывает, когда мы делаем нашу работу плохо, сержант Бренди? – невинно поинтересовался он.
Бренди на этот вопрос ответила совершенно серьезно – а иначе на него и нельзя было ответить:
– Нам могут грозить большие неприятности, Махатма.
– Следовательно, если мы делаем нашу работу хорошо, нас отправляют туда, где уже есть неприятности, а если мы делаем нашу работу плохо, неприятности сами приходят к нам, – не моргнув глазом изложил свои выводы Махатма. – Прошу вас, сержант, объясните мне, каким же образом при такой системе пооощряются образцовая дисциплина и усердие?
Как случалось всегда после того, как Махатма задавал подобный проблемный вопрос, новобранцы зашушукались, пытаясь понять, что имел в виду их товарищ и к чему клонит.
– Тихо! – рявкнула Бренди.
На самом деле она не имела ничего против того, чтобы новобранцы разговаривали, но в тишине они могли и отвлечься от раздумий по поводу вопроса, заданного Махатмой, а она могла бы придумать ответ.
Бренди не сомневалась: она непременно найдет, что ответить…
* * *
– Я не желаю покидать Ландур, не разобравшись с этой скандальной историей, но как с ней разобраться, не понимаю, – сказал Шутт, расхаживая по кабинету из угла в угол. На диване рядышком сидели Бикер, Преп и Рембрандт и поворачивали головы, словно болельщики на теннисном матче.
Бикер поднял руку и проговорил:
– Сэр, позвольте мне высказать предложение. Почему бы вам просто-напросто не выплатить владельцу ресторана сумму похищенных у него денег и не возместить ущерб, нанесенный его заведению? Если к той сумме вы добавите еще немного и тем самым продемонстрируете свои добрые намерения, не сомневаюсь – он откажется от своих претензий и аннулирует заявление в полицию.
– Верно, тогда он ретируется, – кивнул Шутт. – И я действительно намерен позаботиться о том, чтобы он не пострадал в финансовом отношении, как бы ни сложились обстоятельства этого дела. Однако если я просто дам Такамине денег, это еще не будет означать, что смыто пятно с репутации роты. Тогда любой ландурец всегда сможет сказать, что мы всего-навсего откупились. И если кто-то из моих ребят действительно ограбил Такамине и устроил погром в его ресторане, я хочу, чтобы он во всем признался и понес заслуженное наказание.
Это заявление было встречено тягостным молчанием.
Чаще всего Шутт избавлялся от неприятностей именно с помощью денег. Теперь же получалось, что этого мало. Первым нарушил затянувшуюся паузу Преп.
– На мой взгляд, – кашлянув, сказал он, – ни у кого нет сомнений в том, что тот, кто совершил это преступление, является прихожанином Церкви Короля, хотя лично я сомневаюсь в том, чтобы на такое был способен истинно верующий. Кроме того, я не думаю, чтобы это был кто-то из моей паствы, капитан. Я уже упоминал о том, что среди последователей учения Короля есть немало местных жителей.
Это мог быть любой из них. То, что на нем был черный комбинезон, вовсе не значит, что это обязательно был легионер. Верующие в Короля частенько так одеваются.
– Это верно, – кивнул Шутт, остановился и внимательно посмотрел на Препа. – Однако нам не удастся оправдаться этим обстоятельством, потому что господин Такамине твердо уверен, что дебош в его заведении учинил именно легионер. Нам нужно доказать, что он ошибается, и сделать это мы должны до того, как покинем эту планету. Я, как говорится, открыт для предложений. Кто-нибудь из вас готов высказаться?
Желающим высказаться снова оказался Преп.
– Я мог бы предоставить перечень местных жителей, которые, став последователями нашей веры, изменили свою внешность и уподобились Королю. Начать можно с этого.
– Начать-то можно, – кивнул Шутт и снова принялся мерить шагами кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Собственно говоря, каверзные вопросы в некотором роде превратились в своеобразный ритуал. В то или иное время на утренних занятий Махатма задавал Бренди вопрос, который поначалу выглядел совершенно невинно, но при ближайшем рассмотрении открывал дорогу к жесточайшему пересмотру образа жизни Легиона – то бишь именно к тому, о чем на время начальной военной подготовки новобранцы не должны были задумываться. Однако заставить Махатму молчать было невозможно, а Шутт дал ясно понять, что приказания типа «Заткнись!» (к которым порой так хотелось прибегнуть Бренди) в корне расходились с его основными принципами командования ротой. Бренди вздохнула.
– Ну, что еще, Махатма? – опасливо спросила она.
– У меня вопрос, сержант, – абсолютно серьезно проговорил Махатма – или все же в его тоне чувствовалась скрытая насмешка? Бренди никогда не удавалось выяснить, так это или нет, и все же ее не покидало ощущение, что Махатма просто-напросто морочит ей голову, но окончательно она понимала это только тогда, когда было слишком поздно ставить зануду на место. Кроме того, Бренди не уставала удивляться тому, насколько Махатма способен воспринимать любые высказывания всерьез и изыскивать в них такое значение, какое в них никто и не думал вкладывать. Бренди гадала: то ли Махатма ведет себя так положительно со всеми, то ли приберегает свое занудство исключительно для сержантов.
– Да, ты уже сказал, что у тебя вопрос, – отозвалась Бренди. После немыслимо долгой паузы, которой любой Другой уже давно бы воспользовался для того, чтобы задать вопрос, она со вздохом добавила:
– Пожалуйста, спрашивай, Махатма.
– Благодарю вас, сержант, – с невинной улыбкой проговорил легионер. – Я хотел узнать, почему нас перебрасывают? Не означает ли это, что мы здесь плохо справились с порученным заданием?
– Нет. Это означает, что с порученным заданием мы справились хорошо, – ответила Бренди. – Ландур процветает, и обстановка здесь, судя по всему, останется мирной, поэтому здесь мы больше не нужны.
Махатма улыбнулся и кивнул. По опыту Бренди знала, что это предвещало большие неприятности. Ну и естественно, этот худосочный зануда задал следующий вопрос:
– В таком случае разве нас не могли вознаградить за наши заслуги тем, что оставили бы здесь, дабы мы могли в ровной мере насладиться плодами мира и процветания?
– Задача деятельности Легиона состоит не в этом, Махатма, – ответила Бренди. – Наша задача состоит в том, чтобы не допустить развития конфликтов, и поэтому нас отправляют туда, где зарождается конфликт. Это наша работа, и мы ее чертовски хорошо делаем.
Бренди понадеялась на то, что ее ответ придаст остальным легионерам гордости и заодно поможет лишить Махатму возможности изыскать некий потаенный смысл в ее высказываниях, на что он был большой мастер.
Махатма пристально глядел на Бренди через толстые круглые очки.
– А что бывает, когда мы делаем нашу работу плохо, сержант Бренди? – невинно поинтересовался он.
Бренди на этот вопрос ответила совершенно серьезно – а иначе на него и нельзя было ответить:
– Нам могут грозить большие неприятности, Махатма.
– Следовательно, если мы делаем нашу работу хорошо, нас отправляют туда, где уже есть неприятности, а если мы делаем нашу работу плохо, неприятности сами приходят к нам, – не моргнув глазом изложил свои выводы Махатма. – Прошу вас, сержант, объясните мне, каким же образом при такой системе пооощряются образцовая дисциплина и усердие?
Как случалось всегда после того, как Махатма задавал подобный проблемный вопрос, новобранцы зашушукались, пытаясь понять, что имел в виду их товарищ и к чему клонит.
– Тихо! – рявкнула Бренди.
На самом деле она не имела ничего против того, чтобы новобранцы разговаривали, но в тишине они могли и отвлечься от раздумий по поводу вопроса, заданного Махатмой, а она могла бы придумать ответ.
Бренди не сомневалась: она непременно найдет, что ответить…
* * *
– Я не желаю покидать Ландур, не разобравшись с этой скандальной историей, но как с ней разобраться, не понимаю, – сказал Шутт, расхаживая по кабинету из угла в угол. На диване рядышком сидели Бикер, Преп и Рембрандт и поворачивали головы, словно болельщики на теннисном матче.
Бикер поднял руку и проговорил:
– Сэр, позвольте мне высказать предложение. Почему бы вам просто-напросто не выплатить владельцу ресторана сумму похищенных у него денег и не возместить ущерб, нанесенный его заведению? Если к той сумме вы добавите еще немного и тем самым продемонстрируете свои добрые намерения, не сомневаюсь – он откажется от своих претензий и аннулирует заявление в полицию.
– Верно, тогда он ретируется, – кивнул Шутт. – И я действительно намерен позаботиться о том, чтобы он не пострадал в финансовом отношении, как бы ни сложились обстоятельства этого дела. Однако если я просто дам Такамине денег, это еще не будет означать, что смыто пятно с репутации роты. Тогда любой ландурец всегда сможет сказать, что мы всего-навсего откупились. И если кто-то из моих ребят действительно ограбил Такамине и устроил погром в его ресторане, я хочу, чтобы он во всем признался и понес заслуженное наказание.
Это заявление было встречено тягостным молчанием.
Чаще всего Шутт избавлялся от неприятностей именно с помощью денег. Теперь же получалось, что этого мало. Первым нарушил затянувшуюся паузу Преп.
– На мой взгляд, – кашлянув, сказал он, – ни у кого нет сомнений в том, что тот, кто совершил это преступление, является прихожанином Церкви Короля, хотя лично я сомневаюсь в том, чтобы на такое был способен истинно верующий. Кроме того, я не думаю, чтобы это был кто-то из моей паствы, капитан. Я уже упоминал о том, что среди последователей учения Короля есть немало местных жителей.
Это мог быть любой из них. То, что на нем был черный комбинезон, вовсе не значит, что это обязательно был легионер. Верующие в Короля частенько так одеваются.
– Это верно, – кивнул Шутт, остановился и внимательно посмотрел на Препа. – Однако нам не удастся оправдаться этим обстоятельством, потому что господин Такамине твердо уверен, что дебош в его заведении учинил именно легионер. Нам нужно доказать, что он ошибается, и сделать это мы должны до того, как покинем эту планету. Я, как говорится, открыт для предложений. Кто-нибудь из вас готов высказаться?
Желающим высказаться снова оказался Преп.
– Я мог бы предоставить перечень местных жителей, которые, став последователями нашей веры, изменили свою внешность и уподобились Королю. Начать можно с этого.
– Начать-то можно, – кивнул Шутт и снова принялся мерить шагами кабинет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90