Бренди угрожающе сдвинула брови, но далее обсуждать этот вопрос не стала. Она все еще не слишком одобрительно относилась к тому влиянию, какое капеллан оказывал на ее подчиненных. Особенно ее не устраивали моменты, когда капеллан выставлял себя в роли друга легионеров, а ей при этом отводилась какая-то иная роль. Ей как старшему сержанту порой приходилось воздействовать на подчиненных, прибегая к их унижению, но в то же время в других случаях Бренди становилась для них когда исповедницей, а когда – старшей сестрой. Преп изо всех сил старался лишить ее возможности играть две последние роли. Иногда Бренди раздумывала о том, что работа капеллана отчасти состоит в том, чтобы изо всех сил осложнять жизнь сержантов. Но это вовсе не означало, что такое положение дел обязано сержантам нравиться.
– А вот я слыхал, будто бы зенобианские ящерицы решили скинуть своего императора и тамошнее правительство хочет, чтобы мы усмирили мятежников, – сообщил Дубль-Икс, еще один синтианец, порхающий сбоку от группы легионеров. – Так что там, считай, ящеры с ящерами дерутся, отсюда и все проблемы.
– А что, в этом есть смысл, – признал Спартак, его сородич. – А мы должны стоять на стороне народа, а не на стороне тиранов, – Правительство Галактического Альянса не послало бы нас поддерживать чью-то сторону в гражданской войне, – возразила Супермалявка. – Это опасно.
– Что ты говоришь? – хихикнул Дубль-Икс. – А между прочим, на этой планете, когда мы сюда прибыли, кипела гражданская война. И если бы капитан не сумел заинтересовать воюющие стороны кое-чем еще, помимо войны…
– Это не одно и то же, – прервала его Бренди. – На самом деле ко времени нашего прибытия на Ландур война здесь уже фактически закончилась, да и планета была членом Альянса. А зенобианские ящеры только-только успели подписать соглашение о вступлении в Альянс. Не думаю, чтобы правительство решило использовать нашу роту в ведении гражданской войны.
– А я знать, в чем дела, – объявил Клыканини. – Начальство Легиона не любить капитан Шутник. Они все время стараться делать ему всякий пакости. Может быть, они захотеть послать нас куда-то, где слишком много пакости.
– Ну все, хватит, – строго сказала Бренди. – Мы – легионеры. Начальство ни за что не поставит нас перед трудностями, справиться с которыми нам не под силу. Так что не каркай, Клыканини.
– Я никогда не каркать, серж, – обиделся Клыканини. – Я не уметь это делать.
Но больше он ничего не сказал.
Бренди порадовалась тому, что разговоры и гадания прекратились. И так вполне хватало волнений, связанных с тем, что предстоял перелет на новую планету – а для Космического Легиона, можно сказать, новехонькую. На взгляд Бренди, вовсе не стоило позволять легионерам думать о том, что начальство отправляет их в пекло даже при том, если Клыканини прав на все сто.
Тут откуда-то издалека донеслась музыка – оркестр играл бодрый развеселый марш. Музыка приближалась, и вскоре ожидавшие посадки на звездолет легионеры увидели флаги и вспышки солнца, отражавшегося от отполированной до блеска меди.
– Так, ребята, – командным голосом проговорила Бренди. – Давайте-ка построимся как подобает для прощальной церемонии. Такое бывает нечасто, поэтому стоит насладиться этим зрелищем.
«И потом, – подумала она, – провожать военных все любят. Это совсем не похоже на то, когда попадаешь куда-то впервые». Эту извечную истину в жизни Легиона не удалось бы зачеркнуть даже капитану Шутнику.
ГЛАВА 7
Дневник, запись № 528
По причинам, знакомым тем, кто когда-либо сталкивался с бюрократической системой, успех моего босса в достижении поставленных целей далеко не всегда пропорционально возвышал его в глазах высокого начальства. Говоря еще более точно, враждебное отношение генерала Блицкрига к капитану было константой, а не переменной.
Однако новое задание для роты исходило от правительства Галактического Альянса, а государство, о котором идет речь, обратилось к правительству с просьбой направить на их планету именно роту «Омега» в качестве военных советников в связи с возникшим кризисом. Поэтому генералу в данном случае ничего не оставалось, как только согласиться с решениями, принятыми на более высоком уровне.
Но в то время как некоторые, не имея выбора, чаще всего позволяют событиям вершиться без их вмешательства, генерал Блицкриг в этом смысле принадлежал к людям совершенно иного сорта. Если ему дали бы лимонов, он бы не только не стал готовить из них лимонад. Он бы из кожи вон вылез, чтобы попытаться превратить лимоны в гнилые яблоки.
Майор Ястребей оценивающе смотрела на молодого офицера, стоявшего перед ее письменным столом. На нашивке над нагрудным карманом было означено его имя. Это был майор Портач. Да, он был молод, хотя и носил то же звание, что она, а ей пришлось зарабатывать звание майора одиннадцать лет. На вид майору было едва за двадцать. «Богатенькие родители купили мальчику звание», – с завистью подумала Ястребей. В Космическом Легионе, где процветала система взяток, такое было вполне возможно.
– Генерал Блицкриг вас сейчас примет, – сообщила Портачу Ястребей, изо всех сил стараясь скрыть неприязнь, которую сразу ощутила к этому желторотому выскочке. Что-то было в его облике раздражающее, и Ястребей решила, что он бы ей не понравился, даже будь он легионером-новобранцем или гражданским.
И еще у него был препротивный голос, о чем Ястребей подумала, как только он ответил ей:
– Благодарю вас, майор.
Каким-то образом Портач ухитрился произнести эти три невинных слова так, что можно было нисколько не сомневаться: невзирая на то что по званию они с Ястребей равны и она является адъютантом генерала, он воспринимал ее как свою подчиненную. Впрочем, покуда Портач будет выполнять задание, которое ему намеревался поручить Блицкриг, Ястребей к нему придираться не намеревалась. И все же у нее было большое искушение заставить его протомиться в приемной часок-другой, чтобы у него ступни затекли, вместо того чтобы впустить его в кабинет генерала, как только бы тот вернулся из туалета.
Ястребей и не подумала заводить разговор с Портачом. И о чем ей было с ним говорить? Выяснять, кто его парикмахер?
Ястребей отвернулась к своему компьютеру и принялась за просмотр речи генерала, которую он ей отдал «подредактировать», что на самом деле означало – «переписать от начала до конца», дабы генерал не выглядел еще большим ослом, чем был.
При том, что большую часть точек зрения генерала по тем или иным вопросам следовало оставить в неприкосновенности, это было делом непростым. Все же Ястребей, елико возможно, старалась придать жутким формулировкам генерала более или менее обтекаемую форму.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90