Вы хотите сказать, что дали такое разрешение?
Шутт начал было скрещивать за спиной пальцы, но вовремя вспомнил про намерение не врать, или, по крайней мере, не говорить ничего такого, что впоследствии может быть расценено как ложь. Он развел пальцы и продолжил, тщательно обдумывая каждое слово.
– Полковник Секира… мэм… откровенно говоря, ведь это их тела. Я не чувствую себя в праве приказать им не выставлять их, равно как, и даже в большей степени, не имею права приказать обратное.
Изображение на минуту поджало губы, а затем сделало глубокий выдох.
– Я понимаю. Ну, хорошо, капитан. Вы опять сорвались с крючка. Надеюсь, что вы понимаете, какую массу удовольствия на самом деле я получаю от того, что мне приходится давать на этот счет кучу объяснений главному штабу.
– Я вполне осознаю это, мэм, – ответил Шутт, стоически удерживаясь от улыбки, – и хочу сказать вам, что и я и вся рота высоко ценит усилия полковника, направленные нам на пользу.
– Ну, уж лучше скажите мне, что этот ваш зверинец проявит свое уважение тем, что будет давать мне немного меньше поводов для подобных объяснений. Договорились?
– Да, мэм. Я прослежу за этим.
– Очень хорошо. Секира закончила.
Передача оборвалась не сразу, и какое-то время Шутту казалось, что в последний миг на лице полковника появилась усмешка, которая исчезла чуть позже, чем все остальное изображение.
Думаю, большая часть таких неожиданных ситуаций происходит всегда от того, что удачливые люди неизменно радуются собственному успеху. Что касается рассматриваемого случая, то следует вспомнить, что мой шеф появился в роте "Омега", имея четкое намерение превратить ее в дееспособный отряд. Он планировал добиться этого, пробуждая в легионерах чувство собственного достоинства, и неустанно работал в этом направлении. Однако, когда его труды стали приносить вполне определенные плоды, могло показаться, что сам он уже полностью потерял уверенность в этом.
Разумеется, темпы, с которыми шли изменения в роте, не были ровными. Оглядываясь назад, я думаю, что это лишь подтверждает тот факт, что не бывает более фанатичной преданности, чем у беспризорника, вновь обретшего дом. Тем не менее, зачастую чрезмерный энтузиазм легионеров доставлял куда большие неприятности, чем просто приводящие человека в отчаяние.
– …и наконец, я с радостью сообщаю вам, что капитал нашей компании значительно увеличился со времени моего последнего отчета. Я могу предоставить самую подробную документацию тем, кто захочет лично ознакомиться с данными, но, выделяя главное, скажу, что мы выросли восьмикратно, или, проще говоря, каждый доллар, вложенный в наш фонд на момент прошлого отчета, теперь превратился в восемь.
В зале послышался легкий шелест голосов. Одни возбужденно обсуждали, что будут делать с полученным доходом, другие жаловались на то, что неосмотрительно использовали часть прибыли, полученной после предыдущего финансового отчета, и теперь получили гораздо меньше остальных.
На периодические отчеты Шутта о деятельности финансового фонда собиралась вся рота. Независимо от того, были это незначительные сведения, которые можно было передать по системе связи, или же очень важные, которые следовало обсуждать с легионерами лицом к лицу, командир считал, что следует неизменно поддерживать открытый порядок ведения дел, и рота всегда присутствовала на всех заседаниях, прилежно вникая в каждое сказанное слово.
Выждав некоторое время, пока реакция зала немного утихнет, он поднял руку, требуя тишины.
– Хорошо, – сказал он. – Будем считать, что старые дела нами удачно завершены. Есть какие-нибудь вопросы или предложения, пока я не перейду к новым?
– Да, сэр!
Лейтенант Армстронг был уже на ногах, а его суровое лицо могло послужить эталоном исполнения классической команды "смирно". Капитан заметил, что некоторые легионеры начали посмеиваться и толкать друг друга локтями, но тут же прекратили, удивленные строгой выправкой лейтенанта, полученной им в регулярной армии.
– Да, лейтенант? В чем дело?
Несмотря на прозвучавший вопрос, лейтенант продолжал идти по залу настоящим строевым шагом, четко выполняя повороты, словно на учебном плацу. Подойдя к командиру, он остановился перед ним, вытянулся по струнке, торжественно отдавая честь, и застыл в этом положении, так что Шутт, все еще недоумевая, вынужден был ответить тем же.
– Сэр! Рота попросила меня обратиться к вам от их имени с жалобой… сэр!
Пока он говорил, все легионеры молча поднялись со своих мест и попытались принять позу, напоминающую уставную стойку лейтенанта.
Командир избегал смотреть в их сторону, пытаясь понять происходящее, хотя и был захвачен врасплох их действиями. Что бы здесь сейчас не происходило, казалось, единодушие было общим. Что же, черт возьми, это могло значить?
– Вольно, лейтенант… и остальные, тоже. Ведь это всего лишь наша обычная встреча для обмена информацией. А теперь, объясните же наконец, в чем дело?
– Видите ли, сэр… рота не очень довольна той формой, которой вы ее снабдили.
– Понятно. Каким именно ее видом?
– Всеми видами, сэр. Нам кажется, что ей недостает расцветки.
– Расцветки?
Шутт не смог удержаться, чтобы не посмотреть на собравшихся. Все до единого, они усмехались, глядя на него.
– Мне кажется, я не совсем правильно понял вас. Черный – официальный цвет формы всего Космического Легиона. И пока, во всяком случае, я не вижу никаких причин менять его, если даже мы и получим одобрение от главной штаб-квартиры… в чем я лично очень сомневаюсь.
– Мы не хотим менять цвет нашей формы, сэр… а только просим разрешить нам добавить к ней что-нибудь для усиления оттенка. В частности…
Лейтенант достал что-то из своего кармана и протянул Шутту.
– …мы просим разрешения капитана носить эту эмблему как отличительный знак нашей роты… сэр!
Эмблема была ярко-красного цвета и по форме напоминала значок бубновой масти. На ней блестящими черными нитками была вышита голова, увенчанная залихватски сдвинутым набок шутовским колпаком с колокольчиком.
Пока Шутт некоторое время изучал этот клочок материи, в комнате стояла напряженная тишина. Затем, все еще не уверенный в своей способности говорить, он повернул ее к себе липкой стороной и прилепил на рукав собственной формы. А затем медленно поднял руку, приветствуя роту.
Все, как один, легионеры тотчас отсалютовали ему в ответ… а потом помещение взорвалось приветственными криками.
– Как вам это нравится, капитан?
– Это нарисовала лейтенант Рембрант! Разве не прелесть?
– Мы все принимали в этом участие…
Окружив командира, легионеры тут же начали оживленно переговариваться, похлопывая друг друга по спине, прося помощь в процессе приклеивания эмблем на рукава формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Шутт начал было скрещивать за спиной пальцы, но вовремя вспомнил про намерение не врать, или, по крайней мере, не говорить ничего такого, что впоследствии может быть расценено как ложь. Он развел пальцы и продолжил, тщательно обдумывая каждое слово.
– Полковник Секира… мэм… откровенно говоря, ведь это их тела. Я не чувствую себя в праве приказать им не выставлять их, равно как, и даже в большей степени, не имею права приказать обратное.
Изображение на минуту поджало губы, а затем сделало глубокий выдох.
– Я понимаю. Ну, хорошо, капитан. Вы опять сорвались с крючка. Надеюсь, что вы понимаете, какую массу удовольствия на самом деле я получаю от того, что мне приходится давать на этот счет кучу объяснений главному штабу.
– Я вполне осознаю это, мэм, – ответил Шутт, стоически удерживаясь от улыбки, – и хочу сказать вам, что и я и вся рота высоко ценит усилия полковника, направленные нам на пользу.
– Ну, уж лучше скажите мне, что этот ваш зверинец проявит свое уважение тем, что будет давать мне немного меньше поводов для подобных объяснений. Договорились?
– Да, мэм. Я прослежу за этим.
– Очень хорошо. Секира закончила.
Передача оборвалась не сразу, и какое-то время Шутту казалось, что в последний миг на лице полковника появилась усмешка, которая исчезла чуть позже, чем все остальное изображение.
Думаю, большая часть таких неожиданных ситуаций происходит всегда от того, что удачливые люди неизменно радуются собственному успеху. Что касается рассматриваемого случая, то следует вспомнить, что мой шеф появился в роте "Омега", имея четкое намерение превратить ее в дееспособный отряд. Он планировал добиться этого, пробуждая в легионерах чувство собственного достоинства, и неустанно работал в этом направлении. Однако, когда его труды стали приносить вполне определенные плоды, могло показаться, что сам он уже полностью потерял уверенность в этом.
Разумеется, темпы, с которыми шли изменения в роте, не были ровными. Оглядываясь назад, я думаю, что это лишь подтверждает тот факт, что не бывает более фанатичной преданности, чем у беспризорника, вновь обретшего дом. Тем не менее, зачастую чрезмерный энтузиазм легионеров доставлял куда большие неприятности, чем просто приводящие человека в отчаяние.
– …и наконец, я с радостью сообщаю вам, что капитал нашей компании значительно увеличился со времени моего последнего отчета. Я могу предоставить самую подробную документацию тем, кто захочет лично ознакомиться с данными, но, выделяя главное, скажу, что мы выросли восьмикратно, или, проще говоря, каждый доллар, вложенный в наш фонд на момент прошлого отчета, теперь превратился в восемь.
В зале послышался легкий шелест голосов. Одни возбужденно обсуждали, что будут делать с полученным доходом, другие жаловались на то, что неосмотрительно использовали часть прибыли, полученной после предыдущего финансового отчета, и теперь получили гораздо меньше остальных.
На периодические отчеты Шутта о деятельности финансового фонда собиралась вся рота. Независимо от того, были это незначительные сведения, которые можно было передать по системе связи, или же очень важные, которые следовало обсуждать с легионерами лицом к лицу, командир считал, что следует неизменно поддерживать открытый порядок ведения дел, и рота всегда присутствовала на всех заседаниях, прилежно вникая в каждое сказанное слово.
Выждав некоторое время, пока реакция зала немного утихнет, он поднял руку, требуя тишины.
– Хорошо, – сказал он. – Будем считать, что старые дела нами удачно завершены. Есть какие-нибудь вопросы или предложения, пока я не перейду к новым?
– Да, сэр!
Лейтенант Армстронг был уже на ногах, а его суровое лицо могло послужить эталоном исполнения классической команды "смирно". Капитан заметил, что некоторые легионеры начали посмеиваться и толкать друг друга локтями, но тут же прекратили, удивленные строгой выправкой лейтенанта, полученной им в регулярной армии.
– Да, лейтенант? В чем дело?
Несмотря на прозвучавший вопрос, лейтенант продолжал идти по залу настоящим строевым шагом, четко выполняя повороты, словно на учебном плацу. Подойдя к командиру, он остановился перед ним, вытянулся по струнке, торжественно отдавая честь, и застыл в этом положении, так что Шутт, все еще недоумевая, вынужден был ответить тем же.
– Сэр! Рота попросила меня обратиться к вам от их имени с жалобой… сэр!
Пока он говорил, все легионеры молча поднялись со своих мест и попытались принять позу, напоминающую уставную стойку лейтенанта.
Командир избегал смотреть в их сторону, пытаясь понять происходящее, хотя и был захвачен врасплох их действиями. Что бы здесь сейчас не происходило, казалось, единодушие было общим. Что же, черт возьми, это могло значить?
– Вольно, лейтенант… и остальные, тоже. Ведь это всего лишь наша обычная встреча для обмена информацией. А теперь, объясните же наконец, в чем дело?
– Видите ли, сэр… рота не очень довольна той формой, которой вы ее снабдили.
– Понятно. Каким именно ее видом?
– Всеми видами, сэр. Нам кажется, что ей недостает расцветки.
– Расцветки?
Шутт не смог удержаться, чтобы не посмотреть на собравшихся. Все до единого, они усмехались, глядя на него.
– Мне кажется, я не совсем правильно понял вас. Черный – официальный цвет формы всего Космического Легиона. И пока, во всяком случае, я не вижу никаких причин менять его, если даже мы и получим одобрение от главной штаб-квартиры… в чем я лично очень сомневаюсь.
– Мы не хотим менять цвет нашей формы, сэр… а только просим разрешить нам добавить к ней что-нибудь для усиления оттенка. В частности…
Лейтенант достал что-то из своего кармана и протянул Шутту.
– …мы просим разрешения капитана носить эту эмблему как отличительный знак нашей роты… сэр!
Эмблема была ярко-красного цвета и по форме напоминала значок бубновой масти. На ней блестящими черными нитками была вышита голова, увенчанная залихватски сдвинутым набок шутовским колпаком с колокольчиком.
Пока Шутт некоторое время изучал этот клочок материи, в комнате стояла напряженная тишина. Затем, все еще не уверенный в своей способности говорить, он повернул ее к себе липкой стороной и прилепил на рукав собственной формы. А затем медленно поднял руку, приветствуя роту.
Все, как один, легионеры тотчас отсалютовали ему в ответ… а потом помещение взорвалось приветственными криками.
– Как вам это нравится, капитан?
– Это нарисовала лейтенант Рембрант! Разве не прелесть?
– Мы все принимали в этом участие…
Окружив командира, легионеры тут же начали оживленно переговариваться, похлопывая друг друга по спине, прося помощь в процессе приклеивания эмблем на рукава формы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75