Если бы наблюдателем оказался Белопольский или Баландин, они безусловно обратили бы внимание, что красочный фейерверк, который они наблюдали внизу, совершенно незаметен сверху. Развернувшиеся во всю ширину листья скрыли его под собой.
Могучая стена ливня надвинулась на лес, и тут-то наблюдатель мог бы увидеть нечто непостижимое.
«СССР-КС 3» с трудом выдерживал натиск водяных потоков; крылья самолёта Мельникова были сломаны, а листья деревьев, мягкое растительное вещество, с лёгкостью выдерживали страшный напор воды. В несколько секунд оранжево-красный «паркет» исчез из глаз. На его месте было клокочущее море, низвергающееся на берега реки и лесного озера пенящимися водопадами.
Тому, кто имел бы возможность видеть эту картину, сразу стало бы ясно, что весь поток задерживается куполом леса, что ливень не в силах пробить его и залить корни деревьев, которые питались влагой либо сверху, через ветви, либо откуда-то из глубины почвы.
Загадка сухого грунта на лесных просеках перестала бы быть загадкой, если бы кто-нибудь из экипажа звездолёта мог наблюдать эту картину.
Но они её не наблюдали и не могли наблюдать…
* * *
Первым пришёл в себя Белопольский.
Открыв глаза, он ничего не увидел; кругом была мгла. Несколько минут он лежал неподвижно, с трудом соображая, где он и что с ним. Голова невыносимо болела. Потом он почувствовал тяжесть своего спутника, тело которого лежало на нём, ощутил резкий запах озона и как будто гари.
Его правая рука была свободна; и, почти не сознавая, что делает, Белопольский потянулся к знакомой рукоятке воздушного шланга и повернул её.
Струя кислорода сразу прояснила его мысль. Несколько раз глубоко вдохнув живительный газ, он закрыл кран.
Осторожно выбираясь из-под тела Баландина, который, очевидно, ещё не очнулся, Константин Евгеньевич окончательно пришёл в сознание. Он вспомнил всю картину начала грозы, огненный столб, обрушившийся на их вездеход, и с беспокойством нащупал в темноте электрощиток. На ощупь щиток казался целым. Он повернул выключатель и с чувством огромного облегчения убедился, что лампы, аккумуляторы и проводка не пострадали. Яркий свет залил внутренность кабины.
Достаточно было одного взгляда на радиоустановку, чтобы понять всё. Приёмник и передатчик, заключённые в один футляр, превратились в бесформенную массу сожжённого и частично расплавившегося металла. Стало ясно, что в антенну, которую они забыли убрать, ударила молния. Других повреждений как будто не было.
«Непростительная рассеянность! – подумал академик. – Удивительно, что мы остались живы».
Но он тут же пенял, что пока это относится к нему одному. Его спутник, не подавая признаков жизни, неподвижно лежал на полу кабины.
Баландин находился ближе к рации и вследствие этого мог пострадать сильнее. Поспешно, но всё же очень осторожно, Белопольский перевернул профессора на спину.
Мертвенно-бледное лицо, запавшие глаза, синеватый цвет губ. Неужели конец?..
Радиосвязь вышла из строя. Вызвать звездолёт и спросить совета у врача невозможно. Личных раций не было.
Белопольский сделал первое, что пришло ему в голову. Расстегнув воротник комбинезона, он поднёс к губам товарища конец шланга от кислородного баллона, полностью открыв кран. Затем, достав из аварийного запаса фляжку, влил в полуоткрытый рот несколько капель спирта.
Это простое мероприятие увенчалось полным успехом. Сначала исчез синий цвет губ, потом лицо Баландина сильно покраснело от прилива крови. Ещё через минуту он открыл глаза и застонал.
– Вам больно?
– Голова и… ноги.
Белопольский посмотрел на ноги профессора и вздрогнул. От колен до самого низа брюки комбинезона совершенно сгорели. Зловеще чернели покрытые огромными волдырями, обожжённые голени.
Стараясь ничем не показывать охватившего его ужаса, Белопольский, как мог спокойнее, сказал:
– Сейчас я наложу повязку. Сильный ожог.
Он знал, как надо поступать в подобных случаях. Методы оказания первой помощи были хорошо известны всем звездоплавателям. В вездеходе находилась под рукой походная аптечка.
Он быстро срезал остатки комбинезона на ногах профессора и наложил пикриновую повязку. Потом он помог товарищу сесть в кресло.
– Теперь легче?
– Боль очень сильна, – ответил Баландин. – Но ничего! На звездолёте меня быстро вылечат.
Белопольский занял своё место.
– Могло быть хуже, – угрюмо сказал он, – мы чудом остались живы.
– Это моя вина, – профессор уже увидел сожжённую рацию. – Я должен был подумать об антенне.
– Теперь уже поздно винить кого бы то ни было. Надо скорей выбраться из лесу.
Посмотрев на часы, Белопольский с удивлением увидел, что они оба были без сознания не больше пятнадцати минут. Время, когда начали светиться деревья, он заметил.
Погасив внутренний свет, он зажёг прожекторы, ожидая увидеть залитую водой просеку. Но она оказалась сухой, как и раньше, до грозы.
– Странно! – сказал он. – Неужели почва так быстро впитывает в себя воду? Ливень закончился не более как пять минут тому назад.
– А может быть, он ещё не начинался?
– Почему же не слышно грома, не видно молний и деревья больше не светятся? Нет, гроза прошла. Это очевидно. И она была очень короткой.
– Мне помнится, что Борис Николаевич говорил о мощном грозовом фронте.
– Да, но я хорошо помню, сколько было времени.
Баландин, морщась от боли в ногах, пожал плечами.
– Нет конца загадкам, – сказал он. – Одна за другой.
Белопольский включил мотор. Он заработал, как всегда, беззвучно и плавно. Только по приборам можно было заметить, что могучий двигатель вездехода не стоит, а работает. Ни малейшей дрожи не чувствовалось внутри машины.
Кустарник, с двух сторон сдавивший дорогу, внешне казался хрупким. Никому не пришло бы в голову, что он может оказать какое-нибудь сопротивление стальным гусеницам. Но это только лишний раз доказывало, как неосмотрительно подходить к природе другой планеты с земными представлениями. «Хрупкое» растение оказалось непреодолимым. Под напором машины кустарник упруго сжимался, не пропуская её ни на шаг. Гусеницы буксовали на месте.
После нескольких тщетных попыток Белопольский понял, что повернуть назад не удастся. Оставался один путь – к берегу озера, которое должно было находиться где-то близко, и уже там, на берегу, развернуть машину. Выбираться из леса по узкой извилистой просеке, «пятясь» задним ходом, значило потерять очень много времени, а следовало торопиться. Баландина надо как можно скорее доставить на звездолёт.
– Придётся продолжить путь, – сказал он.
– Не беспокойтесь обо мне, – ответил Баландин. – Боль вполне терпима. Доведём нашу экскурсию до конца.
– К сожалению, ничего другого и не остаётся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85