Не знаю, не знаю… Впрочем, скорее всего, труд писателя я представляю неправильно и глупо, слишком себе. Откуда мне знать-то, воо, а-а? Я считался рассказчиком, в клубах был обильно приветствуем, но, сейчас, здесь, набив чуть за две тысячи слов, я понял уже, понял уже я, - языком поверх стола болтать, груши с пивом околачивая, дело не е, иное е, и е не самое сложное. Ну а стандартный отчёт вам любой космач нафайлит, какому дай; дело-то в том, что мне потребно здесь большего: слезши с креста, Марк Байно должен прочитать историю Хобо Аба с интересом и пониманием, узнать его, понять его и принять его сторону, как бы ни тошнило. И - без кафаров, что немало как важно. Кстати - немного тренировки, Марк.
end of file
ввести код
Марк осторожно и вдумчиво набрал: 12431. "Флаг".
код принят
продолжение
file 0.6
txt: для космача нетривиально, но я имел дело с бумагой. Второй раз совсем недавно. И это была очень важная бумага, и было её много - три тысячи мелкопечатных страниц большого формата. Хотя - почему "было"? Было и есть. Принадлежит мне. Право оплачено. И однажды я видел настоящую бумажную книгу. Более того, я ей тоже владел, недолго, меньше года. Я выиграл её в пуццли. Я сейчас перелистал персонал - старые файлы, со старого персонала, - и нашёл запись того дня. Над Третьей Касабланки. Клуб-автомат Башни. Грузим воздух, сбрасываем продовольствие. Кантуют местные, мы на берегу. Шкаб, старичина, не знаю где, Роналд где - не знаю, а Оса - у знакомых своих, Куперов. Клуб почти пустой. Старикан-шип-шандер сидит пиво пьёт. Пью пиво, стараюсь разговорить старикана-шипшандера. Старик разговаривается охотно, но сам с собой. Полагает, что назревают большие дела - какие, неизвестно. Кислейший старикан, непонятно, почему он не в Земле. Обрисовав положение дел в мире, по-моему, сам от себя он заскучал и хотел от меня отсесть, но, что-то прикинув, вдруг предложил сыграть в пуццли; почему нет, время и деньги - у меня мои. Зато денег не было у него, о чём, впрочем, он вполне своевременно меня предупредил, поставив на кон книгу. Это принт "Большой Канал и др. стихотворения" прошлого века издания, ЕН-5064, Старая Земля Марс-Второй, - практически издан в метрополии, всего двенадцать парсек от Солнца. Натуральная бумага под микропластиком, все страницы, даже иллюстрации немножечко ещё ходят, и ссылки, и даже звук пищит. Язык русский, переводчик Самуил Маршак. Разбивая, старичина (его звать Хетагуровым) сказал, что батарейки к иллюстрациям, он слышал, можно приобрести практически у любого монаха, если они, монахи, существуют. Я выиграл стол сходу, со сдачи, как обычно, - всё-таки у меня хорошие скорости. Ошеломлённый, Хетагуров замял своё пиво за пазуху и ушёл из клуба. Немного погодя меня вызвал к машине Шкаб, и я тоже ушёл. Не скрою, я доволен, весьма удачно я пива выпил. Да, дело было ещё в Касабланке. Приобретение не стало, конечно, событием, меня переродившим. (Я часто встречал в настоящих литературных произведениях такую фразу - малопонятную фразу.) Ну, возможно, я не совсем точен, может быть, и стало… Я же был ещё человек. На один вечер жизнь мою (поправляюсь: "моё время") книжка, конечно, определила. Отлично помню, что занят был чтением, созерцанием и обнюхиванием книжки я - полностью. Песенник Иеремии Джейкоба Райслинга с предисловием и комментариями гроссмейстера Хайнлайна. Сами песни я не очень хорошо понял (тут дело, уверен, в нотах, я не умею их читать, а звук сел, а Райслинг песни писал всё-таки), но предисловие на меня впечатление произвело громадное.
Я забыл её в Касабланке. Просто забыл сунуть в мешок, когда собирался. Я здорово нервничал, поскольку согласился умереть и готовился к смерти, но всё равно жалко и досадно. Где, у кого книжка моя сейчас? Хотел бы я просто подержать её в руках, понюхать, погладить. Просто так, прежде чем проглотить первый шарик спорамина и приступить к писанине всерьёз.
end of file
ввести код
2707
код принят
file 1.0
created:15.09.124 UTC
subject: ЧАСТЬ 1. Время смерти
current music: MS2DO Elena Starilova: "Crack's And Loop's 2001-2021"
txt:"
проба, проба, проба никак мне не мрётся
* ЧАСТЬ 1. ВРЕМЯ СМЕРТИ
ГЛАВА 1. БЕЗ НАЗВАНИЯ
Яд пошёл в вены, нас оставили умирать одних.
Крайней из бокса, записавши стилом на пластике показания приборов, уплыла, не оглянувшись, бабушка Ноты, наш главный убийца. Бокс замечательно звукоизолирован, даже большой кулер в складках притолочной фальшь-панели работает бесшумно, какой-то он редко искусно центрованный, а может, просто новый. Бокс легко освещён; в неприятной тишине, в приятном свете мы молчим несколько секунд, и думаю, все, как на смотру, налево равняясь, глядим на закрывшийся люк. Потом кто-то из нас нервно, похоже на ик, хихикает, и мы хором подхватываем смешок и принимаемся ржать так громко, сколько позволяют нагрудные фиксаторы набрать в грудь топлива. Словно в нашем строю отмочена новая неожиданная шутка, оказавшаяся лихой. Впрочем, почему? Так и есть. Друг друга не можем видеть мы, прочно прикинутые на вертикально, по отношению к палубе, стоящих столах, но дружеские локти и ужас соседей в частности и группы в целом каждый чувствует великолепно. Мы ржём взахлёб, а потом начинаем шутить. "Кто последний сдохнет, тот вонючка!" - предлагает Нота Мелани-По. Взрыв хохота, хотя это плагиат. "А как ты узнаешь-то, кто был последним?" - спрашивает то ли Иван Купышта, то ли, кажется, Дьяк, я уже точно не узнаю голоса, поскольку мы начинаем хрипнуть. В глотке сухо, я изо всех сил произвожу слюни и глотаю их. "Элементарно же, младые! От кого меньше будет вонять по финишу, тот и был последним", - говорит Голя Астрицкий, его знаменитый бас. "Если вы, гады-девственники, не прекратите ржать, от вас всех будет вонять одинаково, кто бы ни был последним", - говорит Дьяк, я узнаю. Он от меня за Голей Астрицким, а Голя Астрицкий справа рядом со мной, а там дальше Нота, любовь моя, а за ней, последним в шеренге, Иван. "Дьяк! - зову я. - Враг мой! Кто из нас дохтур? Сколько нам осталось, Дьяк? Ну скажи нам, умоляю, ничего не скрывай, мы смелые люди, прямо в глаза, как своим!…" - "Дьяк, спаси меня, я не хочу умирать! - говорит с надрывом Нота. - Я так молода! В конце концов, я ещё не познала греха, ты что, не понимаешь?" Насколько я знаю, с Нотой не спали все без исключения присутствующие. Мы уже почти не можем смеяться, веки режет, потому что слёз нет. "Сколько тебе его нужно-то, греха этого?" - спрашиваю я. "Ба… ба… бабушку свою зови…" - выхрипывает Дьяк, и тут, очевидно, наступает катарсис: именно бабушка Ноты, Верба Валентиновна, главный врач Преторнианской Касабланки, несколько минут назад собственноручно, вручную то есть, впрыснула нам эксклюзивные, несколько месяцев рассчитываемые дозы Щ-11 в паховые вены… Нас убивали лучшие, квалифицированно. На нашу смерть работал целый институт.
Смех начинает стихать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145
end of file
ввести код
Марк осторожно и вдумчиво набрал: 12431. "Флаг".
код принят
продолжение
file 0.6
txt: для космача нетривиально, но я имел дело с бумагой. Второй раз совсем недавно. И это была очень важная бумага, и было её много - три тысячи мелкопечатных страниц большого формата. Хотя - почему "было"? Было и есть. Принадлежит мне. Право оплачено. И однажды я видел настоящую бумажную книгу. Более того, я ей тоже владел, недолго, меньше года. Я выиграл её в пуццли. Я сейчас перелистал персонал - старые файлы, со старого персонала, - и нашёл запись того дня. Над Третьей Касабланки. Клуб-автомат Башни. Грузим воздух, сбрасываем продовольствие. Кантуют местные, мы на берегу. Шкаб, старичина, не знаю где, Роналд где - не знаю, а Оса - у знакомых своих, Куперов. Клуб почти пустой. Старикан-шип-шандер сидит пиво пьёт. Пью пиво, стараюсь разговорить старикана-шипшандера. Старик разговаривается охотно, но сам с собой. Полагает, что назревают большие дела - какие, неизвестно. Кислейший старикан, непонятно, почему он не в Земле. Обрисовав положение дел в мире, по-моему, сам от себя он заскучал и хотел от меня отсесть, но, что-то прикинув, вдруг предложил сыграть в пуццли; почему нет, время и деньги - у меня мои. Зато денег не было у него, о чём, впрочем, он вполне своевременно меня предупредил, поставив на кон книгу. Это принт "Большой Канал и др. стихотворения" прошлого века издания, ЕН-5064, Старая Земля Марс-Второй, - практически издан в метрополии, всего двенадцать парсек от Солнца. Натуральная бумага под микропластиком, все страницы, даже иллюстрации немножечко ещё ходят, и ссылки, и даже звук пищит. Язык русский, переводчик Самуил Маршак. Разбивая, старичина (его звать Хетагуровым) сказал, что батарейки к иллюстрациям, он слышал, можно приобрести практически у любого монаха, если они, монахи, существуют. Я выиграл стол сходу, со сдачи, как обычно, - всё-таки у меня хорошие скорости. Ошеломлённый, Хетагуров замял своё пиво за пазуху и ушёл из клуба. Немного погодя меня вызвал к машине Шкаб, и я тоже ушёл. Не скрою, я доволен, весьма удачно я пива выпил. Да, дело было ещё в Касабланке. Приобретение не стало, конечно, событием, меня переродившим. (Я часто встречал в настоящих литературных произведениях такую фразу - малопонятную фразу.) Ну, возможно, я не совсем точен, может быть, и стало… Я же был ещё человек. На один вечер жизнь мою (поправляюсь: "моё время") книжка, конечно, определила. Отлично помню, что занят был чтением, созерцанием и обнюхиванием книжки я - полностью. Песенник Иеремии Джейкоба Райслинга с предисловием и комментариями гроссмейстера Хайнлайна. Сами песни я не очень хорошо понял (тут дело, уверен, в нотах, я не умею их читать, а звук сел, а Райслинг песни писал всё-таки), но предисловие на меня впечатление произвело громадное.
Я забыл её в Касабланке. Просто забыл сунуть в мешок, когда собирался. Я здорово нервничал, поскольку согласился умереть и готовился к смерти, но всё равно жалко и досадно. Где, у кого книжка моя сейчас? Хотел бы я просто подержать её в руках, понюхать, погладить. Просто так, прежде чем проглотить первый шарик спорамина и приступить к писанине всерьёз.
end of file
ввести код
2707
код принят
file 1.0
created:15.09.124 UTC
subject: ЧАСТЬ 1. Время смерти
current music: MS2DO Elena Starilova: "Crack's And Loop's 2001-2021"
txt:"
проба, проба, проба никак мне не мрётся
* ЧАСТЬ 1. ВРЕМЯ СМЕРТИ
ГЛАВА 1. БЕЗ НАЗВАНИЯ
Яд пошёл в вены, нас оставили умирать одних.
Крайней из бокса, записавши стилом на пластике показания приборов, уплыла, не оглянувшись, бабушка Ноты, наш главный убийца. Бокс замечательно звукоизолирован, даже большой кулер в складках притолочной фальшь-панели работает бесшумно, какой-то он редко искусно центрованный, а может, просто новый. Бокс легко освещён; в неприятной тишине, в приятном свете мы молчим несколько секунд, и думаю, все, как на смотру, налево равняясь, глядим на закрывшийся люк. Потом кто-то из нас нервно, похоже на ик, хихикает, и мы хором подхватываем смешок и принимаемся ржать так громко, сколько позволяют нагрудные фиксаторы набрать в грудь топлива. Словно в нашем строю отмочена новая неожиданная шутка, оказавшаяся лихой. Впрочем, почему? Так и есть. Друг друга не можем видеть мы, прочно прикинутые на вертикально, по отношению к палубе, стоящих столах, но дружеские локти и ужас соседей в частности и группы в целом каждый чувствует великолепно. Мы ржём взахлёб, а потом начинаем шутить. "Кто последний сдохнет, тот вонючка!" - предлагает Нота Мелани-По. Взрыв хохота, хотя это плагиат. "А как ты узнаешь-то, кто был последним?" - спрашивает то ли Иван Купышта, то ли, кажется, Дьяк, я уже точно не узнаю голоса, поскольку мы начинаем хрипнуть. В глотке сухо, я изо всех сил произвожу слюни и глотаю их. "Элементарно же, младые! От кого меньше будет вонять по финишу, тот и был последним", - говорит Голя Астрицкий, его знаменитый бас. "Если вы, гады-девственники, не прекратите ржать, от вас всех будет вонять одинаково, кто бы ни был последним", - говорит Дьяк, я узнаю. Он от меня за Голей Астрицким, а Голя Астрицкий справа рядом со мной, а там дальше Нота, любовь моя, а за ней, последним в шеренге, Иван. "Дьяк! - зову я. - Враг мой! Кто из нас дохтур? Сколько нам осталось, Дьяк? Ну скажи нам, умоляю, ничего не скрывай, мы смелые люди, прямо в глаза, как своим!…" - "Дьяк, спаси меня, я не хочу умирать! - говорит с надрывом Нота. - Я так молода! В конце концов, я ещё не познала греха, ты что, не понимаешь?" Насколько я знаю, с Нотой не спали все без исключения присутствующие. Мы уже почти не можем смеяться, веки режет, потому что слёз нет. "Сколько тебе его нужно-то, греха этого?" - спрашиваю я. "Ба… ба… бабушку свою зови…" - выхрипывает Дьяк, и тут, очевидно, наступает катарсис: именно бабушка Ноты, Верба Валентиновна, главный врач Преторнианской Касабланки, несколько минут назад собственноручно, вручную то есть, впрыснула нам эксклюзивные, несколько месяцев рассчитываемые дозы Щ-11 в паховые вены… Нас убивали лучшие, квалифицированно. На нашу смерть работал целый институт.
Смех начинает стихать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145