Бригадир враз про собственное замолчал, чтобы разлад не устроить. Хоть и говорят: "Молчать - дело не скончать", а всякое дурное дело лучше доделывать молча, не манить к нему посторонних, чтобы рассудили правильность. А грибные дела, так и вовсе дела темные. Здесь ты не средь тех, кто собирает и мелким оптом рулит - это самый верх. Лучше бы уши заткнуть и выходить потихоньку, чтобы лишнего не услышать. А то, вдруг, не сойдется у них что-то - начнут коситься, соображать - кто сглазил? По опыту знал, на всякого одного (действительно виновного) исходящим реквизитом до пяти персон уходит. Только какой-то стороной к делу прикоснись, а судить начнут не по мере виновности. Тот недосмотрел, этот не замазался… кто в чем виноват! Кто души кусок, кто лапку сунул, кто только рыло, вин много, на каждого своя найдется…
На кривде куда хочешь можно ускакать, только назад не воротишься - дожидаются тебя там, ссадят. По своей правде поступят за твою кривду. Перекроят! Всякая кривда - дуга. Середку спрячешь - концы торчат, концы в воду - середка всплывет, тебя самого покажет. Потому, садись на кривду, скачи туда, где тебя не знает. И много таких мест на свете? Мир невелик.
Жди войны. В войне кривые дрова горят прямо и даже лучше всяких прямых - ярче и дольше, должно быть, от той смолы, что в себе накопили. За горением никто их кривизны больше и не замечает - ко двору пришлись, к общей печке. Все в уголь пережигается, все души.
От Смотрящего вышел налитым такой злобой, что охранные змеи, еще до хруста гальки под ногой, до собственного бригадирского ядовитого плевка, расползались с пути, не пытаясь поддразнивать вслед своими раздвоенными язычками.
Бригадир в своей жизни видел всяких гадов. И даже верующих в Бритву Ора, что каждый восьмой год разрезает кожу миров. Из-за чего всякие восемь лет творили собственные безобразия в ожидании всеобщего конца, который должен был то ли на них "наступить", истолочь всех в одной ступе. А потом, не дождавшись, спорили о точке отсчета - точно ли это восьмой год?
Мир слоист. Мы ходим одними и теми же путями по разным дорогам…
…От яда ядом лечись. От любви - блядством. И не будет тебе больше яда и любви.
Когда отпускал, спросила:
– Хочешь, навсегда такой останусь? Такой, какой кажусь?
Помотал головой…
В тот же день Бригадир повесил даже не двух, а трех налоговиков, и событие это совпало с одним древним преданием, про которое потом было много разговоров.
Но до этого Бригадир решил для себя - что дальше делать будет. Ну их, на самый дальний хрен, с их Сафари! Наслышан теперь был всякого. Двух информеров зарезал. Там насквозь чужая лотерея, а следопыты там вроде как наживка на их рыбалке. Как чуял, держаться над было подальше от нового Смотрящего. Говорил же сам себе! Теперь надо ноги топтать в дальний угол. А хоть бы в ту самую Неволь!
В хрычевне его историю с Хамелеоном уже рассказывали со всеми мыслимыми и немыслимыми подробностями.
Испытывая большой позыв резануть по горлу рассказчика - интересно как бы тогда болтал лишнего? - терзаемый безудержным желанием убить не только его, но и всех в комнате, тех кто развесил уши, но вынужденный терпеть до конца, Бригадир, переводя взгляд с одного на другого, старался запомнить всех. Некоторые под взглядом ли неловко поеживались… История была перевернутая, хотя сшита ладно, не подкопаешься, все вроде бы так, а на самом деле и не так вовсе. Обманка, а не ухватить, как иного за язык, выскользнет. Растерял Бригадир авторитет - ох, растерял!
Только один тут казался настоящим молодцом, заткнул себе уши, и глаза закрыл, чтобы все оценили - не приведи Черный Городовой! - не прочитать ему и что-то по губам. Бригадир это тоже запомнил. Оценил собственной мерой; решил, что непременно начнет даже не с рассказчика а с этого иуды, что этаким хитрым образом готовит себе алиби. Он же первый, кто расколется в городе - переврет все и найдет на кого свалить, небось уже слова шиворот навыворот подбирает. А то, что слух себе закрыл - ничего не значит. Иные кожей слышат. Сам таких не раз закапывал на дневках, чтобы никто не подобрался. Вроде той самой сторожевой бутыли.
Людская память короткая. Уже позабыли, что Бригадир когда-то сотворил дело доселе невиданное. Принес деньги за погибших и оделял ими друзей ли, которые клялись, перед памятью, что друзья, родню ли, что не бывает крепче дружеской поруки, потому становится во вторую очередь и подружек, которые всем дают, но здесь клянутся, что погибшим давали больше. Сочли, небось, что сбрендил Бригадир. Не расскажешь же, что то "первое лихо" так давило…
Но лицо держал. Заметят, что сердишься, считай - сам себе мстить стал, а вовсе не тому предмету на который сердит. Другое дело, когда собственную сердитость надо показать как бы в воспитательных целях. Тут - да! Тут такого можно наиграть! Любил Бригадир иной раз сотворить из себя этакое… И те из его товарищей, кто знал его хорошо по старым делам, не упускали случая полюбоваться. Целое представление разыгрывалось. Хрычмастер уже заранее расцвел.
Хрычевня была та самая - его любимая, насквозь знакомая, не было здесь такого угла, чтобы не поблевал.
Кухня та же самая - универсальная, на все случаи непутевой жизни. Для денежных и неденежных. Тут, прямо на глазах у всех, бередили аппетит - плющили уховерток (обязательно живьем и обязательно с головы, чтобы выдавить дерьмо), пропускали меж двух накаленных каменных валиков, развешивали поостыть или подвялиться в дыму.
Правильная закуска должна получиться почти в блин, только слегка вытянутый вперед, и много шире в стороны, сплющенный строго на толщину собственного хвоста - не больше не меньше. Это целое искусство - угадать нажим. Впрочем, сверить с толщиной хвоста, даже самому привередливому не удавалось. Хвосты шли отдельно и вовсе за иную цену.
Бригадир выскреб, отдал последнее, да и сверх того наскреб, одновременно успел повести глазом на тех, кто прилепился от Смотрящего, а сейчас расселись по углам, будто друг с другом незнакомые. Быстрая помощь - помощь дважды, положено приплачивать за скорость, либо в долг на себя брать обязательство. Бригадир на собственном пути таких обязательств разбросал - ут-ту! Но и ему, если по совести, вдвое задолжали, а то и вчетверо.
Хрычмастер чужих срисовал, кивнул. Теперь уже и Бригадир, вызывающе похрустывая хвостиками перед неудачливой бригадкой какого-то новичка (которой, по бедности, удалось сложиться лишь на одну уховертку, да и ту, возможно, пойманную и сделанную в свой прошлый миграционнный сезон), стал манить шальную удачу. Тот сам себя нахваливал на все лады - верный признак, что в тем путем не ходил. Бригадир же рот и глаза круглил так, что за соседними столиками уже покатывались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65