Он сказал жестко, как отрубил наотмашь. Возрастом он был постарше водителя и, видать, решительней и горячей.
– Иль вы тут пооглохли, артиллерию не слышите?
13
От взрыва бомб в правлении вылетели все оконные стекла. Пол был усыпан осколками, стекло звякало, хрустко скрипело под ногами. Опрокинулся шкаф с документами. Мария Таганкова собирала вывалившиеся папки, бумаги.
– Телефон не действует, – сказала Таганкова. – Провода, должно, порвало…
Антонина проверила, сняла трубку. Да, аппарат безмолвствовал. Холодной жутью отдалось в душе его мертвое молчание.
На столе Антонины лежала белая пыль, штукатурная крошка: насыпалось с потолка.
Таганкова подняла шкаф, приперла к стене, на место.
Мария была аккуратисткой, все было у нее точнехонько подшито, подколото, разложено в папочки, любую нужную бумагу она тут же отыскивала и без промедления подавала, а сейчас все ее аккуратное хозяйство беспорядочной грудой валялось на полу…
Среди множества мыслей, теснивших одна другую, у Антонины мелькнуло и про эти бумаги: что забирать? Не все же подряд, вон их сколько, – что именно? Самое важное, пожалуй, учетные ведомости, в них труд людей, их заработок, еще авансовые расчеты по трудодням, всякие акты – приходные, расходные, банковская документация… Как все это отобрать в считанное время? Повезешь, а если в дороге разбомбят, потеряются эти бумаги? Может, в сейф их да зарыть где-нибудь тут в секретном месте? Но какие же на деревне секреты, когда их удавалось соблюсти! Сейф – не кубышка, его тащить – и четырех человек мало, да яму рыть на два аршина… Попробуй сохрани такое секретным!
Что-то горячее и холодное, попеременно, сжимало Антонине сердце. Беда, ах, беда какая, что нет мужчин, вот когда нужны их сметка, сила, решимость, отвага! Никого не оставила ей война, всех потребовала к себе. И ее заместителя Федора Лопухова (чудо-парень, тридцати еще нет, белозубый красавец, свой мотоцикл «Красный Октябрь», агрономические курсы кончил, специально, чтоб был в помощниках у Антонины научно образованный человек), и бухгалтера Якова Парамоновича (его в райфо беспрерывно сманывали, квартиру в райцентре сулили из двух комнат – такой он был знаток финансовых дел), и парторга Алексея Егорыча Лопухова (не родня Федору, просто однофамилец, пол-Гороховки – Лопуховы)… Алексей Егорыч виды повидал: действительную служил на Дальнем Востоке, как раз когда с японцами на озере Хасан стычка случилась. В чем-то он тоже там участвовал; когда вернулся – в Гороховке на него как на героя смотрели… Хоть бы одного Алексея Егорыча оставили ей для такого вот дня! Ни одного же мужика приличного, бабы, бабы все подряд, и она – баба, никуда от этого не денешься… Разве бабья рука сейчас колхозу нужна, разве такое командирство, как у нее? Иван Сергеич – что он там делает? Ходит, на ямы от бомб глядит… Ему ж обоз собирать велено, на нем эта ответственность!
– Сосчитал он хоть, сколько телег годных набирается? – с сердцем, как бы продолжая уже начатую речь, спросила Антонина у Таганковой.
– Кто? – не поняла Мария.
– Да Сергеич!
– Да что ж считать, все равно всех не увезешь, и на четвертую часть не хватит…
Мария, не сортируя, лишь бы с пола подобрать, совала папки на полки шкафа.
«Свиней куда?» – неслись мысли у Антонины. Трое маток, до сорока поросят… В кладовках продуктов полно, крупы, сала, масла. Сахара сколько для детсада скоплено!.. Которые поедут – им дать можно. А остальное? Раздать людям в счет оплаты?
– Кто едет-то, всех опросили?
В столе, в среднем ящике, лежал список колхозников, посемейно. Антонина всегда держала его под рукой, без него нелегко было разбираться в схожих фамилиях и именах.
Она достала список, глянула на верхние строчки: Антипов Андрей Антонович, Антипов Семен Андреевич, Антипова Варвара Васильевна…
– Антиповы что сказали?
– Прибегала Варвара, не знает, что делать. Старика брать – не довезешь, помрет от тряски, а без старика – как же, одного не бросишь… Мария Чулакова собралась, вещи посвязала, все как есть пособрала, ей одной подвода целая нужна… Феклуша Котомкина тоже готова, но далеко не хочет, только к сестре в Землянский район. А там, говорит, хоть погибать будем, да вместе…
– Петровна, ты уж про нас не забудь, пятеро душ семейство наше, я шестая, Маруське Таганковой я, почитай, первая заявила, чтоб нас числила…
– Петровна, и мы тут при немцах не останемся. Хучь куда, хучь как, а лишь бы от них. Дед мой говорит, я этих германцев в восемнадцатом годе повидал, знаю, какие люди, они все поотберут, голыми оставят…
Антонина и не заметила, как в правлении появились женщины, их прибавлялось все больше, знакомые лица теснились перед ней, каждая хотела, спешила сказать свое:
– …Петровна, ты на нас не серчай, мы супротив Советской власти никогда ничего не имели и не имеем, и немцев нам сто лет не нужно, но как дом-то кидать, хозяйство, посуди сама, корову только купили, с молоком первый год… Без призора все ведь растащат, чего наживали – все прахом пойдет…
– …Мене сын наказал, Петровна, Алешка, как уходил по повестке, говорит, мама, не дай бог сюда немцы придут, ты с колхозом уезжай, куда колхоз – туда и ты, не отрывайся, с колхозом не пропадешь, прокормишься, свои люди возле будут, поддержат, помогут, а одна ты пропадешь, кому ты нужна-то – одна…
– …Ты не гневись, Петровна, худого не думай, как назад все встанет – и мы опять, как были, ехать-то уж больно далеко, он ведь, паразит, до самой Сибири не остановится, а какая там жизнь, в Сибири-то, там от холода одного враз подохнешь, помнишь, те-то, переселенцы наши, чего оттуда писали…
– …Всех-то чего ждать, этак еще два дня прособираться можно. Которые готовы, собраты – пускай отъезжают, за Доном стренемся, в кучу соберемся. Пункт надо назначить для сбора, и каждый туда держись.
– …Прасенка я тебе отдам, а ты мне фитанцию, чтоб, значит, мне с колхоза причиталось… Добрый прасенок, уж семой месяц ему. Руки вяжет, проклятый, прирезать – так соли нет, не запасли, дурные, верили – не будет войны, не будет…
– Да тише вы, хоть не все сразу, понять ничего нельзя! – прикрикнула на галдящую толпу Антонина. – Марья, возьми бумагу, запишем, которые едут. Надо же, наконец, счет знать!..
Таганкова села за Антонинин стол с тетрадным листком. Своих домашних забот у нее было не меньше, чем у других. Свекра брали на окопы, там он простыл, вернулся чуть живой, и до се его трясет лихорадка; оставаться в плен к немцам Марье было никак нельзя, муж ее был партийный, раскулачивал в тридцатом году, он-то на фронте, а ей бы и детишкам припомнили, отомстили; стало быть, Таганковой тоже надо было готовиться в отъезд, собирать вещи, думать, как со свекром. К тому же вчера у нее еще и телушка пропала;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35