В наших котлетах, говорит, мысль гениальная блещет… На, жучка, попробуй… (Собака отворачивается: Ррррррр…)
Что, не нравится?… То-то и оно, дура… Это вот и есть вопрос мелочей. Что такое вкус, действительно? Ерунда! Проблема питания – это витамины в мировом масштабе. Забывают, что если эти витамины не повар, а хирург на микстуре зажарит, то, может быть, это и питательно будет, но есть совершенно невозможно.
(Собака: Ррррр, гав, гав…) Только ты на меня не огрызайся. Я к тебе не за справкой в учреждение пришел. Жалобную книгу не требую. Что ж ты на меня, на потребителя, огрызаешься?… У нас к потребителю и так уважения мало… Это тоже мелочью считают… Лишь бы горячо было, а уж как подано – наплевать. Вон директора конфетных фабрик до сих пор на товарища Микояна обижаются. «До чего, говорят, нас нарком подвел. Сказал, что конфеты для экспорта готовятся, мы ночей не спали, каждую конфетку в четыре бумажки заворачивали, в аппетитные коробочки клали, а он взял да всю нашу продукцию на внутренний рынок пустил. Теперь извольте радоваться – эти конфеты москвичи лопают. Да если бы мы знали, что это для них готовится, разве мы бы в бумажки заворачивали? Да москвичи бы их в мешке из-под картошки съели. Подумаешь!..»,
(Собака: Ррррр…)
Да тут, жучка, и рычать нечего. Правда. У нас о внешности, о красоте вещей только сейчас думать начали. Тоже мелочью считали. Музтрест пианино выпустил. Хорошее пианино. Молодцы – сложное производство сумели освоить. А вот внешность у этого пианино, наружность такая, что, когда его ко мне в дом поставили, все гости спрашивать начали: «Кто это, говорят, у вас помер?…» – «Да никто, отвечаю, не помирал, что вы…» – «А зачем же, спрашивают, у вас гроб стоит?…»
(Собака, качая головой: Гав, гав, гав! Гав, гав, гав…)
То-то и оно, жучка. Внешность совсем не мелочь, а великая вещь. И задуматься о красоте нашего производства – самое время. Помню дни, когда это неважно было, не о том думали. Дома строили, на архитектуру внимания не обращали. Ну и что ж получилось? Сравнить те дома, которые сейчас выстроены, – это дворцы с колоннами, гордость. А вот те, которые раньше бабахнули, если и называются иногда домами, то только так, чтоб жильцы не обижались. А на самом деле будка твоя собачья перед ними – это творение Росси.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Да ты не обижайся, дура. Нам самим обидно, что в спешке строительства такую важную вещь упустили… Теперь это исправлено. Но опять, понимаешь ли, в крупном. Как что-нибудь меньше – так опять. Ведь вот посмотри, жучка… Перед тобой мужчины сидят. И вот, заметь, пока они сидят, все такие красивые, такие элегантные – душа радуется. Девушки на них насмотреться не могут. Но это – пока сидят. А вот как только эти красавцы в антракте во весь рост встанут, штаны покажут – так от этих красавцев девушки, например, на другой конец сада бегут. Извините, кричат, нам попудриться необходимо… А какое «попудриться», просто на мужчину в москвошвеевских штанах смотреть без ужаса невозможно. И в чем дело – понять не можем. То ли материал садится, то ли вообще кто-нибудь за это садиться должен… Дискуссионный вопрос.
(Собака: Гав, гав, гав…)
За что же ты на них-то лаешь? Сами-то мужчины не винонаты. Вот ты в музее статуи Аполлона Бельведерского не видала? Красавец, понимаешь ли. Весь мир им любуется. Но знаешь, почему он красавец? Потому что он голый, жучка. Кроме листка на нем ничего нет. А вот если на этого Аполлона костюм индивидуального покроя надеть, его из музея за безобразие выгонят.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Это ты на кого же, жучка, опять на мужчин?
(Собака отрицательно: Ррррррр…)
На женщин, стало быть?
(Собака утвердительно: Ррррррр…)
Это ты правильно, жучка. Им тоже особенно красотой хвастать не стоит. Есть люди, которые, правда, женскую красоту вообще отрицают. Но это неверно, жучка. Нельзя же любить, невзирая на лица. Это критиковать можно. А в любви лицо – первое дело. В такой мордоворот, как у тебя, никто не влюбится.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Ну, ну, ты не обижайся, жучка. Любовь – это же человеческое. А нам человеческое ничто не чуждо. Женская красота тоже. Но только помочь этой красоте надо. Дураки говорят, что это мелочь. А женщине шляпка нужна хорошая, чулки, пудра… Духи хорошо пахнуть обязаны. Нельзя, чтоб духи такие были, как моя жена в Тэжэ покупает. Универсальные. Ими и душится, ими и клопов травит. Это тоже не мелочь. Нельзя, например, дамские шляпы стандартно, как автомобили «форд», по конвейеру делать. Тут художников звать обязаны. Это не такое производство, что, дескать, выпустили столько-то тысяч – и успокоились. Имеется, мол, по две шляпы на едока. А может быть, эти шляпы ни одна женщина надеть не может. Может быть, ей они кухонный горшок напоминают.
Какая же это, к черту, мелочь, ежели женщина наша платье скверного фасона наденет, духами Тэжэ надушится, шляпку из кооперации нацепит, да если в особенности сверху еще себя шестимесячной завивкой «перманент» украсит – так ей в этом виде мимо милиционера пройти невозможно. Тот за свисток хватается и вопит: «Караул, держите, из зоологического сада обезьяна сбежала…»
(Собака: Ррррр, гав, гав, гав…)
Ну, сейчас, жучка, ты уж неизвестно на кого залаяла. Просто так, очевидно. Вроде вступительного слова на собрании.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Ну ладно, ладно. Я ведь знаю, что ты собака хорошая. Ты не думай. Мы ведь животных уважаем. Вон когда наши герои-летчики челюскинцев спасали – вас тоже не забыли. Целый десяток таких вот жучек со льда на аэропланах вывезли. Вот у кого внимание к мелочам, жучка… Что ты па это скажешь?
(Собака подымает лапы и с восторженным рычанием аплодирует.)
То-то и оно, дорогая. Громадное дело делали. Жизнью рисковали. А ни одной мелочи не упустили. И вас не забыли, и все до последней доски вывезли. Если бы нужно было, льдину, на которой сидели, с собой бы взяли. Учиться у таких людей надо! А у нас вдруг, например, – пуговиц нет. Никто такой мелочью заниматься не хочет. А разве пуговица – не важное дело в жизни? Разве не может наступить такой момент, что из-за маленькой пуговицы большое дело остановиться может?… Вообрази себе: вот станем мы однажды рабочих и инженеров звать – мировой завод строить. А они вдруг в ответ: «Извиняемся, из дома выйти не можем. Пуговиц нет. Ни одна принадлежность туалета на теле не держится. Пробовали гвоздями приколачивать – не помогает». Вот те и мелочь. А давеча я у себя в новом доме, и в хорошем доме – заметь, жучка, красавец дом, – а вот подхожу к окну, вспоминаю стихотворение: «Весна, выставляется первая рама…» И что ж ты думаешь, берусь за ручку, дергаю и вижу – наоборот: весна, не выставляется первая рама… Шпингалеты заржавели, петли паршивые и вообще всякие мелочи так сделаны, что дом хороший, а окно открыть невозможно, прямо хоть стекла бей…
(Собака:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Что, не нравится?… То-то и оно, дура… Это вот и есть вопрос мелочей. Что такое вкус, действительно? Ерунда! Проблема питания – это витамины в мировом масштабе. Забывают, что если эти витамины не повар, а хирург на микстуре зажарит, то, может быть, это и питательно будет, но есть совершенно невозможно.
(Собака: Ррррр, гав, гав…) Только ты на меня не огрызайся. Я к тебе не за справкой в учреждение пришел. Жалобную книгу не требую. Что ж ты на меня, на потребителя, огрызаешься?… У нас к потребителю и так уважения мало… Это тоже мелочью считают… Лишь бы горячо было, а уж как подано – наплевать. Вон директора конфетных фабрик до сих пор на товарища Микояна обижаются. «До чего, говорят, нас нарком подвел. Сказал, что конфеты для экспорта готовятся, мы ночей не спали, каждую конфетку в четыре бумажки заворачивали, в аппетитные коробочки клали, а он взял да всю нашу продукцию на внутренний рынок пустил. Теперь извольте радоваться – эти конфеты москвичи лопают. Да если бы мы знали, что это для них готовится, разве мы бы в бумажки заворачивали? Да москвичи бы их в мешке из-под картошки съели. Подумаешь!..»,
(Собака: Ррррр…)
Да тут, жучка, и рычать нечего. Правда. У нас о внешности, о красоте вещей только сейчас думать начали. Тоже мелочью считали. Музтрест пианино выпустил. Хорошее пианино. Молодцы – сложное производство сумели освоить. А вот внешность у этого пианино, наружность такая, что, когда его ко мне в дом поставили, все гости спрашивать начали: «Кто это, говорят, у вас помер?…» – «Да никто, отвечаю, не помирал, что вы…» – «А зачем же, спрашивают, у вас гроб стоит?…»
(Собака, качая головой: Гав, гав, гав! Гав, гав, гав…)
То-то и оно, жучка. Внешность совсем не мелочь, а великая вещь. И задуматься о красоте нашего производства – самое время. Помню дни, когда это неважно было, не о том думали. Дома строили, на архитектуру внимания не обращали. Ну и что ж получилось? Сравнить те дома, которые сейчас выстроены, – это дворцы с колоннами, гордость. А вот те, которые раньше бабахнули, если и называются иногда домами, то только так, чтоб жильцы не обижались. А на самом деле будка твоя собачья перед ними – это творение Росси.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Да ты не обижайся, дура. Нам самим обидно, что в спешке строительства такую важную вещь упустили… Теперь это исправлено. Но опять, понимаешь ли, в крупном. Как что-нибудь меньше – так опять. Ведь вот посмотри, жучка… Перед тобой мужчины сидят. И вот, заметь, пока они сидят, все такие красивые, такие элегантные – душа радуется. Девушки на них насмотреться не могут. Но это – пока сидят. А вот как только эти красавцы в антракте во весь рост встанут, штаны покажут – так от этих красавцев девушки, например, на другой конец сада бегут. Извините, кричат, нам попудриться необходимо… А какое «попудриться», просто на мужчину в москвошвеевских штанах смотреть без ужаса невозможно. И в чем дело – понять не можем. То ли материал садится, то ли вообще кто-нибудь за это садиться должен… Дискуссионный вопрос.
(Собака: Гав, гав, гав…)
За что же ты на них-то лаешь? Сами-то мужчины не винонаты. Вот ты в музее статуи Аполлона Бельведерского не видала? Красавец, понимаешь ли. Весь мир им любуется. Но знаешь, почему он красавец? Потому что он голый, жучка. Кроме листка на нем ничего нет. А вот если на этого Аполлона костюм индивидуального покроя надеть, его из музея за безобразие выгонят.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Это ты на кого же, жучка, опять на мужчин?
(Собака отрицательно: Ррррррр…)
На женщин, стало быть?
(Собака утвердительно: Ррррррр…)
Это ты правильно, жучка. Им тоже особенно красотой хвастать не стоит. Есть люди, которые, правда, женскую красоту вообще отрицают. Но это неверно, жучка. Нельзя же любить, невзирая на лица. Это критиковать можно. А в любви лицо – первое дело. В такой мордоворот, как у тебя, никто не влюбится.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Ну, ну, ты не обижайся, жучка. Любовь – это же человеческое. А нам человеческое ничто не чуждо. Женская красота тоже. Но только помочь этой красоте надо. Дураки говорят, что это мелочь. А женщине шляпка нужна хорошая, чулки, пудра… Духи хорошо пахнуть обязаны. Нельзя, чтоб духи такие были, как моя жена в Тэжэ покупает. Универсальные. Ими и душится, ими и клопов травит. Это тоже не мелочь. Нельзя, например, дамские шляпы стандартно, как автомобили «форд», по конвейеру делать. Тут художников звать обязаны. Это не такое производство, что, дескать, выпустили столько-то тысяч – и успокоились. Имеется, мол, по две шляпы на едока. А может быть, эти шляпы ни одна женщина надеть не может. Может быть, ей они кухонный горшок напоминают.
Какая же это, к черту, мелочь, ежели женщина наша платье скверного фасона наденет, духами Тэжэ надушится, шляпку из кооперации нацепит, да если в особенности сверху еще себя шестимесячной завивкой «перманент» украсит – так ей в этом виде мимо милиционера пройти невозможно. Тот за свисток хватается и вопит: «Караул, держите, из зоологического сада обезьяна сбежала…»
(Собака: Ррррр, гав, гав, гав…)
Ну, сейчас, жучка, ты уж неизвестно на кого залаяла. Просто так, очевидно. Вроде вступительного слова на собрании.
(Собака: Гав, гав, гав…)
Ну ладно, ладно. Я ведь знаю, что ты собака хорошая. Ты не думай. Мы ведь животных уважаем. Вон когда наши герои-летчики челюскинцев спасали – вас тоже не забыли. Целый десяток таких вот жучек со льда на аэропланах вывезли. Вот у кого внимание к мелочам, жучка… Что ты па это скажешь?
(Собака подымает лапы и с восторженным рычанием аплодирует.)
То-то и оно, дорогая. Громадное дело делали. Жизнью рисковали. А ни одной мелочи не упустили. И вас не забыли, и все до последней доски вывезли. Если бы нужно было, льдину, на которой сидели, с собой бы взяли. Учиться у таких людей надо! А у нас вдруг, например, – пуговиц нет. Никто такой мелочью заниматься не хочет. А разве пуговица – не важное дело в жизни? Разве не может наступить такой момент, что из-за маленькой пуговицы большое дело остановиться может?… Вообрази себе: вот станем мы однажды рабочих и инженеров звать – мировой завод строить. А они вдруг в ответ: «Извиняемся, из дома выйти не можем. Пуговиц нет. Ни одна принадлежность туалета на теле не держится. Пробовали гвоздями приколачивать – не помогает». Вот те и мелочь. А давеча я у себя в новом доме, и в хорошем доме – заметь, жучка, красавец дом, – а вот подхожу к окну, вспоминаю стихотворение: «Весна, выставляется первая рама…» И что ж ты думаешь, берусь за ручку, дергаю и вижу – наоборот: весна, не выставляется первая рама… Шпингалеты заржавели, петли паршивые и вообще всякие мелочи так сделаны, что дом хороший, а окно открыть невозможно, прямо хоть стекла бей…
(Собака:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127