Кто не читал – по опере знает. А опера чем хороша? В ней любая глупость сойдет. Еще Вольтер написал: «Слова, которые стыдно сказать, легко можно спеть». У нас некоторые авторы текстов для песен исключительно на этом вольтеровском принципе и работают.
Как это про одного из них рассказывают:
«Слова своей песни он сердцем писал, В Музгизе она появилась, Редактор слова эти вслух прочитал – Упал – сердце больше не билось!»
Словом, попробуем, товарищи! Давайте сюда Мефистофеля – он не подведет! И ведь вот что значит фантазия: сижу дома, пишу этот фельетон и только о Мефистофеле подумал, как это говорят у Гёте, – бенц! – передо мной Мефистофель! Ну – вылитый Шаляпин. Только ростом ниже и голос жиже. «Я здесь, – поет. – Зачем ты звал меня?»
– То есть как «зачем»? – отвечаю. – Ситуация же ясная. Вы – Мефистофель, перед вами человек в возрасте Фауста, ну вот, значит, прямо по опере и давайте: омолаживайте, черните кудри восстановителем и подсортовывайте Маргариту покрасивше. Начинайте арию – как это у вас там: «А вы, цветы, своим душистым тонким ядом…»
Смотрю – Мефистофель мой скисает почему-то.
– Извините, говорит, вы, по-видимому, не в курсе, но мы сейчас этими делами не занимаемся…
– Почему? – спрашиваю.
– Да понимаете ли, говорит, условия изменились. В опере-то как было? Маргарита за свои грехи в ад угодила, Фаусту тоже не поздоровилось, ну а Мефистофель, если помните, – в стороне. А теперь все наоборот: Маргарит только в свидетельницы вызывают, Фаустам порицание выносят, а Мефистофеля-то, извините, под статью подводят. Пять лет за сводничество! На таких условиях работать – себе дороже! Я и вам искренне не советую. Тоже, знаете ли, какая Маргарита попадется. Иная и по судам затаскает и в газетах пропечатает. Знаете эти фельетончики товарища Нариньяни: «Папаша, ау! Где вы, где? Вас ищут детки!..» Для этого и омолаживаться не стоит…
– По-моему, гражданин Мефистофель, вы преувеличиваете!
– А я и не отрицаю, – говорит. – Да, преувеличиваю. Зато другие Мефистофели – преуменьшают. Вот и получается: одни все только черной краской замазывают – кричат «мы – сатирики!». А другие, наоборот, одной розовой действуют, вопят «мы – поэты!» И выходят те самые либо рай, либо ад, по которым ваша фантазия путешествовать собирается.
– Позвольте, – говорю. – Это же все теории. Но если практически говорить, допустим, о рае – то где же все райские атрибуты, где ангелы, где херувимы, где, наконец, произрастают знаменитые райские кущи? Где все это?
– Разрешите, говорит, ответить по порядку. Ну, что такое райские кущи – я знаю не твердо. По-видимому, речь идет о кукурузе. Она не только первоклассный корм для животных, но некоторые приспособленцы от искусства на ней тоже уже успели подкормиться. Один автор известную песенку «Ля-кукарача» в «Ля-кукурузу» перекроил. То есть до чего быстро к каждому новому делу пошляк пристраивается, передать трудно. Ну а что касается ангелов и херувимов, разрешите вам встречный вопрос задать: неужто они вам в театре и в литературе не осточертели?
Правильно ведь говорит, думаю. Живых-то людей в театре и литературе действительно маловато стало. Сплошь – ангелы. В Малом театре и сейчас пьеса «Крылья» идет. Не иначе, как ангельские крылья. В театрах только у одного Образцова куклы какую-то «Чертову мельницу» играют. В остальных – сплошь «Ангел в отпуске».
– Ладно, говорю, гражданин Мефистофель, давайте с вами про ад беседовать. Только не говорите, что ада нет. Ад люди себе иногда сами создают. И далеко ходить не надо – в квартире, в которой я сейчас живу, форменный ад. И создала нам его всего одна соседка – ведьма!
Ну, что она в квартире вытворяет – уму непостижимо! Жильцов между собой перессорила, на кухне каждый день драки, скандалы. Если телефон звонит, она первая подбегает и на просьбу «вызовите такого-то» – неизменно отвечает: «Он вчера умер»! Сутяга, склочница, на каждого из нас во все учреждения доносы написала, – ну ад, форменный ад! Мы и в милицию, мы и в суд – ничего не помогает. «Тут, говорят, административные меры бессильны, потому она хоть, конечно, и ведьма, но наша ведьма, советская, и вы ее перевоспитывать обязаны». Ну а как ведьму перевоспитать можно? Мы ей и так каждый месяц новую метлу посылаем, чтоб ей было на чем на Лысую гору летать. А сейчас, гражданин Мефистофель, у нас к вам от всех жильцов просьба: не можете ли вы ее к себе в ад забрать?
Мефистофель только руками развел.
– Ведьмы, говорит, в штатном расписании ада не числятся. Они только по договорам работают. То, что вы, люди, иногда у себя терпеть можете, черти в аду секунды не выдержали бы!
– Позвольте, говорю, позвольте! Вы что-то свой ад идеализировать начали. По идее же он грешниками должен быть наполнен. Всякие там «не сотвори себе кумира», «не пожелай жены ближнего своего» (речь о моральном облике, вероятно). Ну а главное – «не укради». Эти-то уж, надеюсь, у вас в аду все?
Смотрю, Мефистофель как-то мнется и нерешительно отвечает, что, мол, вот насчет «не укради», то не совсем все. Большинство все-таки в рай попадает…
– Почему? – спрашиваю.
– Да сами знаете, – говорит. – Пройдохи же они. Рука у них везде, знакомства, связи. Сейчас вон привратник рая – архангел Михаил – дачу себе в облаках строит, так они ему кто досок, кто гвоздей – из чужих гробов вырывают, ему несут. Один ловкач чей-то чугунный памятник с улицы Москвы в ад приволок. «Господа черти, говорит, умоляю этот памятник на вашем вечном огне обратно в листовое железо переплавить. Как памятник он все равно ужасен, а листовое железо архангелу на дачную крышу пойдет. Он меня за это в рай пустит…».
– Так, говорю, порядочки у вас! Надеюсь, что хотя бы такие грешники, как подхалимы, лизоблюды, которые в жизни преуспевают тем, что к начальству подлизываются, – эти-то у вас по заслугам получают?
– Эти, говорит, – да! Им определено в аду по своей специальности работать. Каждый из них весь век горячую сковородку лизать будет!
– Подумаешь, говорю, наказание выдумали! Что для них одна сковородка? У меня знакомый подхалим в своем учреждении за год только двенадцать директоров переменил, шесть заместителей, четырех парторгов и ко всем подлизываться успевал. Иэто, повторяю, – за год! А вы ему на весь век одну сковородку – да это для него дом отдыха! Вообще, вижу, говорю, гражданин Мефистофель, что техника у вас в аду – самая отсталая. По-прежнему все сковородки, котлы, вилы… Ну, какая тут производительность труда может быть? Заправилы-то ваши очень некоторых наших земных директоров напоминают. Тоже иногда побаиваются новое внедрять. Вот инженер Глебовский в кулуарах совещания рассказывал, что его рабочие-рационализаторы над такими директорами посмеиваются, что они, мол, целиком от своей «тайной советницы» зависят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127
Как это про одного из них рассказывают:
«Слова своей песни он сердцем писал, В Музгизе она появилась, Редактор слова эти вслух прочитал – Упал – сердце больше не билось!»
Словом, попробуем, товарищи! Давайте сюда Мефистофеля – он не подведет! И ведь вот что значит фантазия: сижу дома, пишу этот фельетон и только о Мефистофеле подумал, как это говорят у Гёте, – бенц! – передо мной Мефистофель! Ну – вылитый Шаляпин. Только ростом ниже и голос жиже. «Я здесь, – поет. – Зачем ты звал меня?»
– То есть как «зачем»? – отвечаю. – Ситуация же ясная. Вы – Мефистофель, перед вами человек в возрасте Фауста, ну вот, значит, прямо по опере и давайте: омолаживайте, черните кудри восстановителем и подсортовывайте Маргариту покрасивше. Начинайте арию – как это у вас там: «А вы, цветы, своим душистым тонким ядом…»
Смотрю – Мефистофель мой скисает почему-то.
– Извините, говорит, вы, по-видимому, не в курсе, но мы сейчас этими делами не занимаемся…
– Почему? – спрашиваю.
– Да понимаете ли, говорит, условия изменились. В опере-то как было? Маргарита за свои грехи в ад угодила, Фаусту тоже не поздоровилось, ну а Мефистофель, если помните, – в стороне. А теперь все наоборот: Маргарит только в свидетельницы вызывают, Фаустам порицание выносят, а Мефистофеля-то, извините, под статью подводят. Пять лет за сводничество! На таких условиях работать – себе дороже! Я и вам искренне не советую. Тоже, знаете ли, какая Маргарита попадется. Иная и по судам затаскает и в газетах пропечатает. Знаете эти фельетончики товарища Нариньяни: «Папаша, ау! Где вы, где? Вас ищут детки!..» Для этого и омолаживаться не стоит…
– По-моему, гражданин Мефистофель, вы преувеличиваете!
– А я и не отрицаю, – говорит. – Да, преувеличиваю. Зато другие Мефистофели – преуменьшают. Вот и получается: одни все только черной краской замазывают – кричат «мы – сатирики!». А другие, наоборот, одной розовой действуют, вопят «мы – поэты!» И выходят те самые либо рай, либо ад, по которым ваша фантазия путешествовать собирается.
– Позвольте, – говорю. – Это же все теории. Но если практически говорить, допустим, о рае – то где же все райские атрибуты, где ангелы, где херувимы, где, наконец, произрастают знаменитые райские кущи? Где все это?
– Разрешите, говорит, ответить по порядку. Ну, что такое райские кущи – я знаю не твердо. По-видимому, речь идет о кукурузе. Она не только первоклассный корм для животных, но некоторые приспособленцы от искусства на ней тоже уже успели подкормиться. Один автор известную песенку «Ля-кукарача» в «Ля-кукурузу» перекроил. То есть до чего быстро к каждому новому делу пошляк пристраивается, передать трудно. Ну а что касается ангелов и херувимов, разрешите вам встречный вопрос задать: неужто они вам в театре и в литературе не осточертели?
Правильно ведь говорит, думаю. Живых-то людей в театре и литературе действительно маловато стало. Сплошь – ангелы. В Малом театре и сейчас пьеса «Крылья» идет. Не иначе, как ангельские крылья. В театрах только у одного Образцова куклы какую-то «Чертову мельницу» играют. В остальных – сплошь «Ангел в отпуске».
– Ладно, говорю, гражданин Мефистофель, давайте с вами про ад беседовать. Только не говорите, что ада нет. Ад люди себе иногда сами создают. И далеко ходить не надо – в квартире, в которой я сейчас живу, форменный ад. И создала нам его всего одна соседка – ведьма!
Ну, что она в квартире вытворяет – уму непостижимо! Жильцов между собой перессорила, на кухне каждый день драки, скандалы. Если телефон звонит, она первая подбегает и на просьбу «вызовите такого-то» – неизменно отвечает: «Он вчера умер»! Сутяга, склочница, на каждого из нас во все учреждения доносы написала, – ну ад, форменный ад! Мы и в милицию, мы и в суд – ничего не помогает. «Тут, говорят, административные меры бессильны, потому она хоть, конечно, и ведьма, но наша ведьма, советская, и вы ее перевоспитывать обязаны». Ну а как ведьму перевоспитать можно? Мы ей и так каждый месяц новую метлу посылаем, чтоб ей было на чем на Лысую гору летать. А сейчас, гражданин Мефистофель, у нас к вам от всех жильцов просьба: не можете ли вы ее к себе в ад забрать?
Мефистофель только руками развел.
– Ведьмы, говорит, в штатном расписании ада не числятся. Они только по договорам работают. То, что вы, люди, иногда у себя терпеть можете, черти в аду секунды не выдержали бы!
– Позвольте, говорю, позвольте! Вы что-то свой ад идеализировать начали. По идее же он грешниками должен быть наполнен. Всякие там «не сотвори себе кумира», «не пожелай жены ближнего своего» (речь о моральном облике, вероятно). Ну а главное – «не укради». Эти-то уж, надеюсь, у вас в аду все?
Смотрю, Мефистофель как-то мнется и нерешительно отвечает, что, мол, вот насчет «не укради», то не совсем все. Большинство все-таки в рай попадает…
– Почему? – спрашиваю.
– Да сами знаете, – говорит. – Пройдохи же они. Рука у них везде, знакомства, связи. Сейчас вон привратник рая – архангел Михаил – дачу себе в облаках строит, так они ему кто досок, кто гвоздей – из чужих гробов вырывают, ему несут. Один ловкач чей-то чугунный памятник с улицы Москвы в ад приволок. «Господа черти, говорит, умоляю этот памятник на вашем вечном огне обратно в листовое железо переплавить. Как памятник он все равно ужасен, а листовое железо архангелу на дачную крышу пойдет. Он меня за это в рай пустит…».
– Так, говорю, порядочки у вас! Надеюсь, что хотя бы такие грешники, как подхалимы, лизоблюды, которые в жизни преуспевают тем, что к начальству подлизываются, – эти-то у вас по заслугам получают?
– Эти, говорит, – да! Им определено в аду по своей специальности работать. Каждый из них весь век горячую сковородку лизать будет!
– Подумаешь, говорю, наказание выдумали! Что для них одна сковородка? У меня знакомый подхалим в своем учреждении за год только двенадцать директоров переменил, шесть заместителей, четырех парторгов и ко всем подлизываться успевал. Иэто, повторяю, – за год! А вы ему на весь век одну сковородку – да это для него дом отдыха! Вообще, вижу, говорю, гражданин Мефистофель, что техника у вас в аду – самая отсталая. По-прежнему все сковородки, котлы, вилы… Ну, какая тут производительность труда может быть? Заправилы-то ваши очень некоторых наших земных директоров напоминают. Тоже иногда побаиваются новое внедрять. Вот инженер Глебовский в кулуарах совещания рассказывал, что его рабочие-рационализаторы над такими директорами посмеиваются, что они, мол, целиком от своей «тайной советницы» зависят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127